На Олимпе все спокойно

"Обложили, собаки, - размышлял мастер. - Эх, и уволиться не дают... Что делать, что делать?"

В закутке постепенно темнело. Рабочий день давно закончился. Ничего не надумав, Мидас проверил пломбу на сейфе, потушил свет и толкнул дверь.

Дверь не поддавалась.

- Заперли, что ли? - Мидас толкнул посильнее.

Дверь не шелохнулась.

Сменный мастер навалился всем корпусом. С трудом удалось приоткрыть узкую щель. Озадаченный Мидас возжег светильник. Неровный огонек осветил дверь, засиявшую так, будто ее неделю терли наждаком.

Она была золотой.

Ошеломленный Мидас попятился, больно ткнулся об угол стола и похолодел вторично (дойдя, таким образом уже до минусовой температуры). Его рабочий стол, облупленный и покосившийся, тоже стал золотым. В незадвигающемся ящике виднелась отвалившаяся ручка. Мидас машинально попробовал вставить ее в родное отверстие. Ручка, отсвечивая желтизной, снова выпала, тяжело стукнув об пол...

Сменный мастер трудился до полуночи. С помощью лома дверь была снята с петель, а затем тщательно закрашена бронзовой краской в три слоя. Письменный стол удалось замаскировать под медный. Отвалившуюся ручку Мидас хотел сунуть в сейф, но вспомнил немигающие глаза Фемиды, заметался по комнате и положил под сейф. Там же обнаружился и выпавший из доски золотой гвоздик - причина недостачи. Мидас только глухо постонал. Почти бегом он поспешил через проходную и опомнился лишь на улице.

Повторять прежних ошибок мастер не желал. О золотой двери "наверху" не узнали. Покрытая бронзовой краской, она так и стояла открыто, прислоненная к стене. Для верности Мидас облил ее грязноватыми белилами, а ручку свернул набок кувалдой - чтоб не позарились.

Но все эти хлопоты, по правде сказать, мало занимали сменного мастера. Он начал смутно догадываться об истинных причинах странного появления золотых находок. Мидас ждал удобного случая, и случай представился незамедлительно.

В цехе как раз провожали Ахилла, переведенного начальником конюшенно-транспортной службы (с сохранением оклада). Провожали по-доброму, потому что герой не успел толком ничего развалить. На узкое прощальное совещание Мидас приглашен не был. Расшатавшиеся нервишки плохо перенесли обиду. Мастер ощутил гнев и досаду - случай, одним словом, был подходящий.

Не давая злости улечься, Мидас заперся в закутке, приблизился к висевшей на стене трагической маске, с размаху долбанул по ней кулаком, сел за золотой стол и принялся ждать.

Время тянулось медленно, как на вокзале. Маска, подаренная директором клуба им. Аполлона за успехи на смотре самодеятельности, не думала меняться. Прошло десять минут, пятнадцать... Наконец, будто легкая тень пробежала по губам, косматым бровям, страдальческим морщинам на лбу... Маска понемногу принимала желтоватый оттенок, наливалась весом. Гвоздь, не выдержав тяжести, согнулся. Ставшая полностью золотой, трагическая маска сорвалась и с грохотом упала на пол.

Мидас все понял. Его способность превращать все вокруг в золото проявлялась лишь в минуты злости и досады. В спокойном состоянии ни удар кулаком, ни пинок ногой результатов не давали. Наступали новые времена...

Первым делом мастер поспешил в БРИЗ.

- Открытие века! - воскликнул он, появляясь в дверях, эффектно, как бог из персональной машины. - Теперь все пойдет по-другому!

- Бывает, - безучастно сказала завбюро, полная нимфа в очках. - Заявку, конечно, не принесли? Без нее к рассмотрению не принимаем...

Мидас выскочил в коридор, на подоконнике набросал заявку.

- Перепишите на бланк. Иначе не принимаем к рассмотрению.

Мидас переписал на бланк.

- "Чтобы всем стало лучше", - меланхолично прочла нимфа. - Это что, заголовок? Перепишите по образцу, гражданин. Иначе...

- Не принимаем к рассмотрению?

- Именно. И посерьезнее, посерьезнее! Заявка - не стихи!

Сидя на подоконнике, Мидас тщательно изучил образец. Затем каллиграфически вывел на бланке:

"Заявка на предполагаемое изобретение. Название: превращение отдельно взятых предметов промышленного назначения и домашнего обихода в золото (аурум) путем нанесения равномерных ударов передней, а равно задней конечностью по поверхности превращаемого предмета под линейным углом 90-120 градусов с интенсивностью 1-3 удара в минуту".

- Так еще куда ни шло, - нехотя согласилась нимфа. - А где же схема техпроцесса? Расчет экономического эффекта? Ссылка на первоисточники? Вы что нам подсовываете, гражданин?

- Изобретение... - прошептал сменный мастер. - Я хотел, чтобы всем стало лучше...

- Кому-то лучше, а нам чтобы хуже, да? Возиться с вашим делом кому придется? Нам! Брали бы пример с ОГК: все рассчитано, вычерчено, не рацпредложение - конфетка! Ладно уж, на первый раз... Рассмотрим, уговорили...

- Когда? - просиял изобретатель.

- Через полгодика, думаю, в самый раз. Где-нибудь так в середине греческих календ. Прощайте, изобретатель!..

И вот теперь Мидас стоял в кабинете громовержца, пряча руки за спину, чтобы ненароком не сорваться. Нервный тик сотрясал некогда спокойнейшее лицо мастера. Он решил идти до конца...

Беседовать с директором "Олимпа" было, по-всему, очень интересно. Это напоминало игру "Угадай-ка!" Когда Зевс еще только начинал фразу, надо было догадаться, чем она закончится. В "угадайку" частенько игрывали работники завода на совещаниях и планерках.

Если тучегонитель говорил о достижениях "Олимпа" и вдруг делал небольшую паузу, следовало ожидать слова "однако". И Зевс покорно говорил:

- Однако, товарищи...

И далее шла проверенная цепочка: "было уделено мало внимания вопросам...", "вскрытые недостатки стали предметом...", а в конце непременно: "подчеркнута необходимость принять действенные...".

- Мы... - говорил Зевс, и автоматически включившийся в игру Мидас легко догадывался: "...должны всемерно повышать то-то и то-то".

- Вместе с тем... - начинал директор, и мастер мысленно продолжал: "...у нас, к сожалению, еще встречаются отдельные факты, когда...".

Мидас играл в "Угадайку" минут пятнадцать. Воспользовавшись паузой после слов "наряду с вышеуказанным, следует...", он не стал дожидаться выражения "...отметить, что еще явно не достаточно", вмешался и нарушил правила игры.