Эпидемия FV (СИ)

В общем, спустя две недели после вторичного знакомства, они официально признались друг-другу в том, что теперь могут именоваться не просто знакомыми или даже друзьями, а… парой. Не «Влюбленной парочкой», как окрестил их Алексей (которого, впрочем, иначе как Лехой никто и никогда не называл), ближайший друг и товарищ Жени, а просто парой. Даже не «парочкой» — «парой». «Так солиднее звучит», — в шутку заявила она. Так и повелось. Все вокруг — парочки, а они с Женей — пара.

А почему она, пусть и также в шутку, воспротивилась против «влюбленной» («Это нынешнее молодое поколение — влюбленные, а мы с Женей — любящие, а „Любящая пара“ — не звучит»), она не знала и сама. Уверенности в том, что это любовь не было.

Как правило, периоду влюбленности или любви предшествует период увлеченности. У кого-то он выражен ярче, у кого-то — практически незаметен для посторонних взглядов, но он есть у всех, и, естественно, был и у нее. Со всеми, кроме Жени. С ним было хорошо и интересно. Его рука на ее плече или талии вызывала чувство защищенности, чувство, что рядом с ней находится мужчина. Ее мужчина! Но вот было ли это чувство любовью — она не знала. Да, впрочем, и не задумывалась.

От добра — добра не ищут. Уж коли тебе хорошо с кем-либо, то не выпендривайся, и не пытайся дать определение тому, насколько тебе с ним хорошо, и уж тем более — почему чувства, возникающие когда он рядом, не идентичны тем, которые ты испытала, когда рядом был кто-то другой. Просто прими это как данность!

И Аня приняла…

И потому сейчас она с радостью согласилась ехать с ним в этот санаторий, о котором она не знала ничего, даже названия. Она бы согласилась ехать и еще дальше, хоть пересекать границу Казахстана, если он будет рядом. Но в то же время она четко разграничивала это выражение с другим. Именно «Если он будет рядом», но не «Ради того, чтобы быть рядом с ним».

Леха

— Отель «Оверлук», Джек Торренс слушает! — раздался в телефоне звонкий мальчишеский голос, который Джеку Торренсу мог принадлежать примерно с той же вероятностью, с какой «Оверлук» мог оказаться не в горах Колорадо, а в Медянской области.

— Ну и шуточки у вас, молодой человек! — улыбнулся телефонной трубке Леха. Конечно, идеально было бы ответить этому сорванцу, тоже представившись кем-нибудь из героев Кинговского «Сияния», но вот незадача, он не помнил ни одного из них! — В таком случае, мне бы управляющего отелем!

— Ой, мама! Кажется это тебя!

В этом «отеле» управляющий именовался главврачом.

— Алле! Кто это?

— Это Алексей. Мы, помнится, с вами разговаривали на прошлой неделе…

— Алексей?… А, точно! Простите меня, пожалуйста, за сына… Он у меня с юмором, как что ответит-ответит…

Интересно, знала ли она, что ее сорванец только что переименовал затерянный в глуши санаторий «Дзержинский» в фешенебельный американский отель, поселиться в котором было равносильно самоубийству? Вряд ли… Впрочем, с чувством юмора у самого Лехи все было в полном порядке. Его автоответчик представлялся то холодильником, то пылесосом, а то и вовсе штабом противоракетной обороны страны. Сам же Леха, беря трубку, нередко представлялся коротко и лаконично: «Крематорий…» После чего распространители и прочие нежелательные личности почему-то отсеивались сами.

— Да ничего страшно, — успокоил он ее. — Когда дети растут с чувством юмором, это хорошо… Но, собственно, я ж по делу. Мы определились, нас будет шестеро.

— Шестеро… — пробормотала себе под нос женщина на том конце провода, видимо что-то записывая или прикидывая. — Значит шестеро. И заедете вы шестнадцатого, так?

— Пятнадцатого вечером, в пятницу.

— В пятницу. А уедете в воскресенье вечером?

— Да.

— Вы без путевок, без направлений? Просто отдохнуть?

— И снова да.

— Тогда ждем вас, приезжайте!

Попрощавшись, Леха повесил трубку, радостно потирая руки. Выходные предстояли интересные…

Про санаторий «Дзержинский» он узнал абсолютно случайно, от одного приятеля, который, возвращаясь с фестиваля в Алтае, решил ехать домой не прямой дорогой, а взять немного западнее Медянска, чтобы во-первых избежать затора на дороге (по радио передали, что на подъездах к Медянску произошла крупная авария), ну а во-вторых, чтобы как можно дольше возвращаться в людный город, больше походящий на муравейник. В итоге он и совершил ознакомительную поездку по западу Медянской области, поразившись тому, что Алтай постепенно превращается в туристическую Мекку, в то время как Медянская область, лишь незначительно уступавшая Алтаю, совершенно забыта и заброшена.

Ближе к югу области равнинные речушки превращались в шумные горные, а зеленые луга перетекали в тайгу. Расстилавшаяся на западе степь изобиловала солеными и пресными озерами, при чем зачастую соленое находилось в паре метров от пресного. Искупался, обмазался целебной грязью, и можешь идти смывать ее в соседнее озеро, надо лишь перейти разделяющую их естественную дамбу. И даже про пресные озера среди окрестных жителей ходила добрая молва — об их лечебных свойствах и, естественно, о романтических (а иногда и трагичных) историях любви, происшедших на берегах этих озер…

Одним из таких озер было озеро Балах, на берегу которого и расположился санаторий «Дзержинский», который был назван так не то в честь поселка Дзержинец, располагавшегося неподалеку, не то наоборот поселок был назван в честь санатория. Собственно говоря, кто из них появился первым, Леху волновало достаточно мало. Гораздо больший интерес вызывало то, что его приятель, рассказавший ему про «Дзержинский», останавливался там на ночь и остался в полнейшем восторге как от санатория и его окрестностей, так и от цены, которую он заплатил за ночь в этом раю.

«Дзержинский» был пережитком Советской эпохи… В горы расцвета СССР туда ездила отдыхать вся партийная номенклатура Медянска, а легенды гласили что во время Второй Мировой в эти края заглянул сам Иосиф Виссарионович, не то чтобы подлечить порядком расшатавшиеся нервы, не то чтобы быть подальше от Москвы, на случай если немецкий «Блицкриг» завершится успешно.

Однако с развалом Советского Союза, когда партийцы обрели возможность выбираться за пределы оборвавшегося «Железного занавеса», то есть не только в окрестные санатории, или, если повезет, в Сочи, а хоть на пляжи Санта-Барбары, «Джержинский» стал понемногу хиреть. Все финансирование он получал исключительно «сверху», так и не став акционерным обществом и не начав работать сам на себя. А что в России творилось «наверху» в 90-е годы, известно каждому.

Так знаменитый, некогда, санаторий, постепенно был предан анафеме, и теперь его вспоминали лишь бабушки с дедушками, да такие, вот, счастливчики, наткнувшиеся на него по чистой случайности.

Летом «Дзержинский», рассчитанный на четыре сотни человек, принимал не более двухсот. К осени это число сокращалось до пятидесяти, ну а зимой жизнь в занесенном снегом санатории, останавливалась полностью и бесповоротно. Сейчас, в середине сентября, санаторий почти наверняка пустовал, и для главврача приезд шестерых отдыхающих, пусть и всего на пару дней, но зато не обремененных путевками, был бальзамом на душу. В «Дзержинский» попадали в основном по путевкам, выданным центрами соцзащиты, или какими-нибудь фондами здоровья. Деньги за эти путевки государство возвращало неохотно, если повезет — через пол годика, так что приезд «случайных» отдыхающих не мог не радовать персонал. Это означало, что деньги от них будут получены и оприходованы тут же! Быть может, пойдут на выплату зарплаты, которую задерживают на несколько месяцев…

В общем, резюмируя все, что он знал о «Дзержинском», можно было сказать что это — основательная глухомань с красивейшими местами и минимальной плотностью населения. Жалко было лишь, что узнал он об этом месте лишь осенью. Туда бы съездить летом, покупаться в тамошнем озере, посидеть на берегу у костра… Но по большому счету и в сентябре там будет неплохо…