Всего один шаг

— Всё, Рома. Решение принято. Обрати внимание — здесь он САМ решил свою участь.

Человек уже ступил на проезжую часть, делая последние шаги по своей «мировой линии» и по этой жизни. Из-за угла внезапно на бешеной скорости вылетает иномарка, с ходу срезая угол прямо по газону, выносится на середину дороги… Удар! Человек отлетает, как кукла, но никакого следа за ним больше нет. Это уже просто труп, неодушевлённый предмет.

— Верно понимаешь, Рома. Сейчас машина настроена на отслеживание мировых линий живых людей. Хотя в принципе можно проследить и эволюцию уже мёртвого тела. Но кому это интересно?

Я подавленно молчу. Не так это просто — видеть смерть. Зрелище не из приятных и воодушевляющих.

— Ты подавлен… — печально усмехается Уэф — А я вот вижу такие сценки почти каждый день, иной раз не по одной. К этому невозможно привыкнуть, Рома. Ангелу во всяком случае.

Его глаза обретают твёрдость.

— Но мы теряем время. Так вот. Ты должен увидеть мировые линии нужных тебе людей или даже предметов. Отследить по найденной мировой линии уже просто, не сложнее, чем Казбеку найти по следу пешего человека. В дальнейшем, научившись видеть продолжения мировых линий в грядущее, ты сможешь предвидеть вероятные шаги индивида и влиять на них. А до всего остального дойдёшь сам. Вопросы?

— У меня нет такой прогностической машины, папа Уэф.

Папа Уэф морщится, я улавливаю его досаду.

— У тебя есть машина получше, — он стучит мне пальцем по лбу. — Вот только ты используешь её пока, как ваш местный школьник использовал бы суперкомпьютер для игр-стрелялок.

Я вдруг явственно вижу в его голове острую зависть. Так глухой порой завидует слышащим, теоретически зная, что существует на свете прекрасная музыка, ему недоступная. И ему всю жизнь придётся довольствоваться ползущей строкой субтитров.

— Да, папа Уэф, — я полон к нему искреннего сочувствия. — Нет правды на Земле, но нет её и выше. Почему такой дар — и такому балбесу… Вот если бы тебе стать Всевидящим, ты бы всех «зелёных» тут раком поставил…

Я спохватываюсь. Ну когда уже я отучусь ляпать? Но слово не воробей, и в фиолетовых глазах Уэфа уже зажглись огоньки — ход моих мыслей его заинтересовал.

— Как?

— Да не обращай внимания… Это я сдуру…

Но моё подсознание абсолютно самостоятельно выдаёт ряд картинок-ассоциаций с участием «зелёных», биоробота Ивана и папы Уэфа, и потомственный телепат, каковым Уэф является, без труда улавливает их. Ещё пару секунд он сидит неподвижно, округлив глаза, но смех уже рвётся наружу, сотрясая его, как в лихорадке.

— Ой, не могу… Нет, это немыслимо… — серебряный смех-колокольчик звенит, не умолкая. — Ой, не надо… О-ох… Да, Рома, — он вытирает слёзы, — вот так вот живёшь, думаешь, уже всё про зятя знаешь… Ход мыслей человека непредсказуем. Боюсь, Мауна не одобрит подобный мой выбор. Особенно биоробота.

Сказать, что я смущён — ничего не сказать… Нет, с этим надо что-то делать… Я имею в виду, с ходом мыслей. Ведь можно как-то научиться нормально думать, разве нет?

— Всё, Рома, иди работай! И мне не мешай работать! — Уэф поворачивается к своей установке.

— Спасибо!

И уже у дверей я решаюсь.

— Папа Уэф… Можно ещё вопрос?

— Ну?

— А как я тогда смог?

Он оборачивается всем корпусом, и я уже настраиваюсь на контрвопрос типа: «ты меня спрашиваешь?» Но папа Уэф, помолчав, произносит совсем другое.

— Тогда был День Гнева… сынок.

Размытые цветные пятна танцуют свой таинственный танец, рассказывая мне о том, что было, есть и будет во Вселенной. Они никогда не устают, в отличие от меня. Они ничего не утаивают, но что и как я пойму, это уже моё дело. Мне трудно… Мне очень трудно…

Взрыв в голове… нет, это не похоже на взрыв. Я расширяюсь сейчас вовсе не так, как раньше, стремительно и неудержимо, подобно ударной волне. Это больше напоминает расползание облака тумана, мягкое, осторожное… Нет, я не прав — это ничего не напоминает. Потому что подобные ощущения не описываются никаким нормальным человеческим языком, да и ангельским тоже.

Москва… Да, это определённо Москва. Я вглядываюсь в призрачные белёсые очертания зданий, в прозрачные фигурки привидений, весьма похожие на людей… да, это и есть люди. Ещё усилие, и за ними появляются дымные тающие «хвосты»-послесвечения. Да, это их мировые линии. Сколько их, Господи! Как я найду нужную?

Вновь расширяюсь, затапливая собой всю Среднерусскую равнину, от Белого моря до Кавказа. Я вглядываюсь и вижу — всё это пространство буквально пронизано мировыми линиями, торчащими почти вертикально вверх, как волосы. Ого! Они же тянутся куда-то в космос, это ж охренеть! Почему так? Ответ приходит сам собой, всплывает откуда-то из глубин подсознания — это АБСОЛЮТНЫЕ мировые линии живущих на планете Земля хомо сапиенсов. Всё просто — планета поворачивается вокруг оси и одновременно вращается вокруг светила, которое тоже не стоит на месте… Вот, значит, как это выглядит с точки зрения Абсолютного Наблюдателя… Но мне-то надо совсем другое… Ну не совсем, но другое…

Острые иголочки впиваются в глазные яблоки, щекотно под черепом… С чего вдруг? Но мировые линии уже изменились. Исчезла «шевелюра» абсолютных мировых линий, и вместо них появилась густая паутина относительных, то есть привязанных к телу планеты. Вот, это уже теплее… Много теплее… Ещё усилие…

Теперь острые иголочки колют беспрерывно, в голове нарастают совсем уже необычные ощущения. Мировые линии становятся разноцветными, точно вязь проводов, которые в беспорядке нахомутал электрик, пьяный до невменяемости. Тысячи, десятки тысяч, миллионы линий!

ГДЕ?

Я даже не удивляюсь, когда нахожу искомое. Вот же она, нужная мне линия! И в точности как электрик, я намертво вцепляюсь в неё, боясь потерять снова. Медленно, осторожно перебираюсь вдоль этой верёвочки. Иду по следу, как Казбек. Быстрее, быстрее… Ого, да эта ниточка тянется в Москву!

Быстрее, ещё быстрее… Теперь я буквально мчусь по следу.

Что это? Опять Москва? Все дороги ведут в Рим, похоже…

След становится всё более сочным, ярким. Ага, это было ещё вчера… А вот это он тут был уже сегодня… Шесть часов назад… Два часа… Полчаса назад…

Мутно-багровый след упирается в фигуру, сидящую за рулём легковушки, марку которой я не в силах определить. Если честно, я сейчас с трудом бы отличил её от КРАЗа, до такой степени моё восприятие отличается от нормального, повседневного. Все неодушевлённые предметы — машины, дома, что угодно — выглядят смутными белёсыми тенями, пронизанными цветными змеями мировых линий людей. Если добавить ещё, что всё это я вижу сквозь переливающиеся, танцующие цветные пятна… слово «калейдоскоп» всё равно не даст нужной ассоциации, так что не стоит ничего говорить.

Изображение с каким-то даже звонким щелчком становится плотным и красочным, возвращаясь к более нормальному восприятию реальности. Именно более нормальному — потому как до совершенно нормального ему ещё ой как далеко.

Я всматриваюсь… Да. Да, это он, Фархад. Именно его я хотел найти первым, потому как его портрет был наиболее впечатляющим.

В затылке у меня появляется тупая, ноющая боль. Пока ещё довольно слабая, даже не боль, отдалённое эхо боли. Но я уже знаю — это сигнал опасного переутомления. Времени осталось мало… Куда он едет? Что привело его в Москву? Что он вообще задумал?

«…Всё просто. Есть телепатия…» — откуда-то сбоку выплывает голос папы Уэфа. Да, папа Уэф… Куда проще — просмотреть, что роится в голове у человека, едущего в авто посреди многомиллионного мегаполиса, к тому же отстоящего от тебя на сотни вёрст.

Я делаю над собой сверхъестественное усилие. Да, я не потомственный телепат, и мне вряд ли удастся прочесть скрытые, неоформленные мысли. Но прочесть текущие размышления я могу попытаться. Должен!

Боль в затылке усиливается, но мои потуги увенчались успехом — в голове возникает бесплотный шелестящий голос… будто полоски бумаги, приклеенные к форточке, под слабым ветерком… будто осыпающийся песок… будто отдалённое шипение змеи.