Искатель. 1975. Выпуск №1

— По-моему, у Барсуковых была собака по имени Ур, — громким шепотом сказала она Валерию в день, когда тот привел гостя.

— Урс у них был, а не Ур.

— Это все равно, — убежденно заявила она. — А какую еду ест твой оригинал?

— Шут его знает. Да ты не выкладывайся, теть Сонь, — сказал Валерий. — Что ему дашь, то и сожрет.

— Ну и выражения у тебя, Валечка. Ведь все-таки он иностранец.

Никто не знал, каким тяжким грузом легла на плечи Валерия тайна странного гостя. Обучение языку шло хорошо, Ур схватывал все на лету. С детским любопытством Ур изучал географическую карту, перелистывал книги в книжном шкафу, разглядывал иллюстрации в журналах. Терзал Валерия беспрерывными вопросами. Необычайно быстро освоился с математическими терминами и небрежно листал толстые учебники высшей математики и физики. Валерий с удивлением обнаружил, что в этих областях знания Ур осведомлен несравненно более, чем он.

Хуже было на улице. Тут с Ура ни на секунду нельзя было спускать глаз. Он подолгу разглядывал встречных женщин и улыбался им во весь рот. Он брал с прилавка уличных киосков понравившиеся предметы — яблоки, конфеты, пестрые пачки сигарет, тюбики с зубной пастой. Смысл денежного обращения был ему явно недоступен. Быстрее всего Ур научился выбирать из медных монет нужные для автоматов с газированной водой. Ни одного автомата он не пропускал.

В кино Ур сидел и хлопал глазами, и было видно, что смысл происходящего на экране до него не доходит. Зато цирк вызвал у него бурный восторг, и он приставал к Валерию, требуя снова и снова повести его на цирковое представление.

Много было в этом человеке непонятного. Как-то вечером Валерий отправился в продмаг за покупками. А когда вернулся домой и вошел в прихожую, тетя Соня высунулась из кухни, поманила его пальцем, громко зашептала:

— Ой, что это с ним делается, Валечка? Я зашла сейчас в вашу комнату, а он стоит у окна, бормочет, на вопрос не ответил, боюсь, вылезет сейчас из окна, вскарабкается на крышу, они ведь знаешь какие, лунатики…

Валерий распахнул дверь.

Напряженно выпрямившись и запрокинув голову, Ур стоял у окна, спиной к двери. Лица его Валерий не видел, но почему-то и не хотелось ему сейчас увидеть лицо Ура. Вот Ур забормотал, быстро, захлебываясь, и слышалось в этом бормотании что-то нечеловеческое, дикарское. Валерию стало жутковато. Ур внезапно отвернулся от окна. Как-то он весь обмяк, тяжело дышал, в полуприкрытых глазах было странное выражение оцепенелости, опустошенности. Сделав два-три неверных шага, Ур нащупал край дивана и сел, обхватив голову руками.

— Тебе что, плохо? — подскочил к нему Валерий. — Ур, ты слышишь?

Но Ур не ответил, как обычно: «Данет, я слышу». Он корчился от боли. Сполз с дивана на коврик, мял пальцами лоб и виски. Растерянный Валерий метнулся на кухню и принес воды.

Ур долго пил, стакан за стаканом, пока не опорожнил весь сифон с газировкой. Дыхание его стало свободным, глаза прояснились. Отставив последний стакан, он погладил Валерия по плечу и слабо улыбнулся. Так улыбается провинившийся малыш старшему брату, желая избежать наказания.

Валерий, следуя современной моде, не любил выражать свои эмоции. Он подавил внезапное желание погладить Ура по плечу. Он только сказал:

— Ничего, ничего, брат. Все будет в порядке…

Шел декабрь. Однажды, уже улегшись спать, Ур сказал:

— Данет, все люди работают, я тоже хочу работать.

— Что? — повернулся Валерий на своей тахте. — Где ты хочешь работать?

— Хочу работать там, где ты.

— А ты представляешь себе, чем занимается Институт физики моря?

— Этот институт занимается физикой моря.

— Верно, верно, нетрудно догадаться. А конкретно? Какие вопросы физики моря тебя интересуют?

— Возникновение в море электричества, — ответил Ур.

— А раньше… До того, как ты сюда прилетел, ты занимался этой проблемой?

— Нет.

— Послушай, Ур, — сказал Валерий, помолчав, — почему ты не хочешь рассказать, где ты родился и вырос? Откуда ты прилетел?

— Я родился на корабле, — не сразу ответил Ур.

— Ну, ну, дальше? На каком корабле?

— На большом корабле. Я вырос в таких местах, где нет свободной воды. Я прилетел оттуда.

Ответив таким образом на все вопросы, он умолк, предоставив Валерию ломать голову над новой загадкой. Что еще за большой корабль? И что за места, где «нет свободной воды»? Уж не происходит ли он из какого-нибудь племени, кочующего по пустыне Сахара или Атакама? Может, он из аргентинской пампы? Этакий реликтовый полудикий патагонец или арауканец, которого для чего-то обучили высшей математике…

Тут он вспомнил, как нерешительно подступил Ур к роднику и потрогал льющуюся воду пальцем — ни дать ни взять как человек, никогда не видевший прежде обыкновенной воды… И с какой жадностью он пил тогда… Да и теперь с не меньшей…

— Данет, — сказал Ур, — завтра пойдем на твою работу.

— Как бы не так! Тебя могли бы, пожалуй, принять лаборантом, если бы ты представил хоть какие-нибудь документы. Но у тебя нет паспорта.

— Но ведь я человек. А все люди работают.

— Ты человек без паспорта.

— Тогда дай мне паспорт. Я хочу работать.

— Я не выдаю паспортов. И вообще поступить на работу не так просто, как ты думаешь. Надо написать заявление на вакантную должность, представить документы в отдел кадров… ну и так далее… Поздно уже, — добавил Валерий сонным голосом. — Давай спать.

— Давай, — охотно согласился Ур. — А завтра пойдем на работу.

В кабинет Веры Федоровны вошли начальник отдела Грушин и Нонна Селезнева, недавно назначенная руководителем группы. Вера Федоровна подняла глаза от бумаг. Закурила длинную тонкую сигарету, близоруко прищурясь, окинула быстрым взглядом Нонну, как всегда, тщательно одетую и гладко, без затей причесанную. Матово-бледное красивое лицо Нонны хранило обычное замкнутое выражение. «И верно говорят про нее: ходячая статуя», — вскользь подумала директриса.

— Вот, Вера Федоровна, — сказал Грушин, садясь на стул и сразу схватив с директорского стола пластмассовую подставочку для авторучки. — Привел к вам эту строптивую особу. Вы распорядились заняться пиреевской диссертацией. Я почти все подготовил, справочного материала дал группе горы, горы, но я не могу сладить с ее диким упрямством. Она отказывается выполнять работу.

— Да, отказываюсь, — бесстрастно подтвердила Нонна, глядя директрисе прямо в глаза. — Тема диссертации имеет к нашей тематике лишь косвенное отношение. Это раз. У нас своя тематика идет напряженно. Людей не хватает, вот Горбачевского в какую-то спецкомандировку отправили без моего ведома. Это два. И наконец третье, самое главное: просто не хочу делать для кого бы то ни было диссертацию. Пиреев хочет стать доктором наук. — прекрасно, пусть трудится над диссертацией сам.

— В общем-то, Нонна, я с вами совершенно согласна, — сказала директриса. — Нехорошо писать диссертацию за дядю. Но прошу вас учесть сложные отношения, в которых наш институт с этим дядей пребывает. Утверждение тематики, финансирование — ну вы сами знаете, в какой степени все это зависит от Пиреева. Кстати, и тема о течениях прошла с трудом, ее бы зарубили, если б не доброе отношение Пиреева. И учтите: мы не пишем диссертацию за Пиреева, мы оказываем ему помощь в оформлении графического и текстового материала. Ясно?

— Прекрасная формулировка, — сказала Нонна. — Что ж, пусть диссертант представит материалы, я согласна отредактировать текст, и дам ребятам вычертить графики.

Грушин решительно не узнавал сегодня грозную директрису. Любого сотрудника, который бы осмелился перечить ей так, как это делала Нонна, Вера Федоровна просто вышвырнула бы из кабинета.

— Слушайте, Нонна, — тихо сказала директриса. — Вот у меня лежит ваша докладная. Я намерена дать ей ход: понимаю, что для завершения темы нужна экспедиция в Атлантику. Это трудно, но, может, я добьюсь. Но если вы не окажете помощь, — она подчеркнула интонацией последние слова, — не окажете помощь Пирееву, то тут я гарантирую: экспедиции не будет. Он ее зарубит на корню.