Бессмертный Дим

— Ну, это уже кое-что, — загадочно произнес Дим. — Но хоть бы предупредила! Я столько часов зря потратил на ожидание. А черт их знает, сколько их у меня еще осталось…

И только тут я действительно и окончательно поняла, что натворил этот безумец Дим.

«Вы сошли с ума!» — хотела я крикнуть, но даже и прошептать не смогла. Однако он догадался.

— Почему же? Это ведь так просто — опять стать молодым! — он же еще и издевался надо мной! — Стоит только очень захотеть… Теперь у меня задача посложнее — найти Эву.

— Не делайте этого, — жалобно попросила я. — Дайте ей прийти в себя, вылечиться…

— Ее можно вылечить только одним лекарством на свете — моей любовью, заявил Дим. — Мы с ней звери одной породы, только я могу отогреть ее.

— Почему это — отогреть?

— Потому что вы ее своей психогигиеной совсем заморозили. Зачем ей ваш дистиллированный воздух? Когда женщине больно, рядом должен быть надежный мужчина, который ее любит. Раньше был такой символ — якорь спасения…

— Вы сошли с ума, Дим, — наконец-то я сказала эти слова. — Вы же ей в прапрапра… не знаю сколько «пра» — дедушки годитесь!

В ответ Дим прошелся по комнате на руках.

— Ну, сколько мне лет? — спросил он, барабаня подошвами по стене. — Ну? Двадцать два, сударыня, а моя мама в свое время запретила мне жениться в двадцать два года — сказала, сынок, тебе еще рано. Когда я приводил себя в порядок, то ориентировался на ту фотографию, где мне именно двадцать два. А с пигментацией я еще разберусь. Не пройдет и недели, как грива моя потемнеет.

Он встал на ноги и почистил ладони о штаны.

— Фернандо вас уже видел? — вдруг забеспокоилась я.

— Если бы он меня увидел, то первым делом засунул бы с перепугу в камеру биосна.

— Да вы хоть понимаете, что натворили?

— Понимаю, — неожиданно спокойно ответил Дим. — Но я люблю Эву. А молодость — это единственное, что приблизит меня к ней. И не надо мне в сотый раз объяснять, что я должен экономить секунды своей драгоценной жизни. Сам знаю все ваши доводы. А какого лешего двухсотлетнему деду еще чего-то экономить? Настало время тратить, и тратить щедро, с восторгом! Господи, сколько во мне накопилось душевной силы, даже жутко становится. И неужели все это никому не нужно? Дудки! Свершилось — я встретил женщину, которой я нужен, я бросил к ее ногам все, что имею, и я совершенно счастлив! Что?

А мне и ответить-то нечего было на это провокационное «что?» Я растеряла все мысли и слова, любуясь его юным, возбужденным, прекрасным лицом, меня гипнотизировали острые взлеты и падения его выразительных рук.

— И что же вы собираетесь делать? — наконец спросила я.

— Как — что? Найти Эву! — сказано это было таким тоном, будто Эва вышла на полчаса в парк.

— Вы не можете уйти далеко от пульта, вас запеленгуют и вернут.

— Верно, — согласился Дим. — Уже два раза возвращали. Было дело. Но теперь вы мне поможете. Отключите пульт. Мне главное — забраться в грузовой вагон подземки, а расписание я знаю, и где лифты — тоже знаю.

Это было уже слишком!

— Дим, вы действительно сошли с ума! — больше сказать мне было нечего. — Я сейчас же свяжусь с Фернандо, пусть он приедет и заберет вас…

Дим внезапно расхохотался.

— А что, здорово я распорядился своим бессмертием? Не забудьте потом вскрыть покойничка и сосчитать, сколько нервных клеток сгорело, пока я возвращал себе молодость!

— Обязательно… — пообещала я.

— Что бы теперь не затеял Фернандо, молодость он у меня не отнимет! Читали Пушкина? «Все, все, что гибелью грозит, для сердца смертного таит неизъяснимы наслажденья — бессмертья, может быть, залог…» Это проклятое бессмертие до сих пор не принесло мне ничего, кроме потерь. Все, кого я любил, ушли. А теперь, когда я сам вышел на край пропасти, я опять люблю и опять счастлив. И чувствую себя воистину бессмертным. Что?

А я не могла отвести от него глаз…

Дальше было вот что — он вылез в окно и убежал. Я долго смотрела ему вслед, соображая — где же он пересекает заградительный пояс? Скорее всего, рассекретил и повредил какой-нибудь пропускной автомат, с него станется…

Я стояла и с ужасом думала о том, что вот сейчас я, врач, специалист, отправлюсь — как? жетонов-то нет!.. — в дежурку, неподалеку от «хижины» Бессмертных, где спит Фернандо, и сделаю нелепое, невозможное, необъяснимое — проедусь ладонью по клавиатуре настройки, или отключу блок сигнализации, или еще что-нибудь натворю, столь же безумное…

Мной владела какая-то странная сила, родная сестра той, что погнала Эву ночью в медблок и вернула молодость Диму. Я чувствовала себя птицей, уводящей охотника от гнезда, где сидят беспомощные птенцы.

И увела.

Я послала Фернандо биоволновой сигнал тревоги. Я отчаянно звала его — и он встретил меня на опушке леса, отвез к себе, стал расспрашивать, успокаивать, и его руки легли мне на виски, а я сопротивлялась тяжелым, обволакивающим, тягучим волнам отрешенности, которые наплывали на меня. И моя воля оказалась сильнее!

И была секунда победы над Фернандо, когда я хладнокровно и с радостью, твердой рукой выполнила просьбу Дима.

Мы расстались с Фернандо в парке. Он дал мне электрокар и вернулся к себе, но через минуту выскочил.

— Когда ты пришла ко мне, пульт работал? — издали закричал он.

— Откуда я знаю? Экраны светились!

По сигналу «малой тревоги» сбегались ассистенты и операторы. Я вместе с ними вернулась к пульту. Шум стоял страшный. Фернандо тщетно пытался включить блок памяти.

И лишь через час хватились Дима, но, поскольку уникальный пульт бездействовал, беглец был неуловим.

Со дня побега прошло несколько недель. Мы с Фернандо получили все положенные порицания и выговоры от Хьюнга. И вот я сидела в кристаллотеке и готовилась к приему нового больного, когда на экране моего портативного видео возникло лицо Фернандо.

— Скорее к главному входу! — приказал он и исчез.

Я помчалась на чьем-то оранжевом электрокаре.

Навстречу двигалась странная процессия. Впереди шли Хьюнг и какой-то космолетчик с погонами капитана. За ними плыла больничная автокаталка, справа от которой шел Фернандо, а слева, не отрывая глаз от лица того, кто лежал на каталке, Эва!

И я сразу поняла, кто это…

— Не трогай, — удержал меня за руку Фернандо. — Прежде всего биосон и обследование. Потом — посмотрим…

— Это я во всем виновата, — сурово сказала мне Эва. — Я должна была сразу же согласиться. Нам надо было остаться на «Дельте».

Тем временем космолетчик рассказывал Хьюнгу, как на межпланетной был обнаружен Дим, как врачи на транспортнике пытались откачать его и как приземлялись на незнакомом космодроме, самом близком к Эстибелю…

Мы с Эвой напряженно смотрели на острый профиль Дима, я — справа, она слева, как будто могли помочь ему этим.

Его негритянский загар за это время немного посветлел, и лицо с закрытыми глазами было бы совсем мальчишеским, если бы не седая прядь, которую откинул со лба ветер — Дим не успел разобраться с пигментацией…

— Меня оставят с ним? — спросила Эва.

— Не знаю, — мрачно ответил Фернандо. — И вообще вам бы лучше уйти…

Я поняла.

— Пойдем, в самом деле, — говорила я Эве, глядя куда-то в сторону. Пойдем. Когда мы понадобимся, нас позовут. Еще неизвестно, что будет…

— Да знаю я, что будет! — воскликнула Эва, и ее голос стал до крайности похож на голос Дима. — Вы же найдете, вы обязаны найти какой-то выход из положения! Вы же врачи! Он не может умереть, он Бессмертный!..

— А знаешь, за что он заплатил и бессмертием, и, может быть, жизнью? — резко спросил Фернандо и в упор, сурово посмотрел на нее.

— Знаю — за меня! Он отдал мне все, и я отдам ему все, слышите? Я останусь здесь, в институте, ведь тут полно видеоустановок, и операторы вам нужны. Я никуда отсюда не уеду, так и знайте!

Она ждала сопротивления, но мы молчали.

Тогда Эва вдруг улыбнулась, склонилась над каталкой и стала целовать серьезное, отрешенное лицо Дима, его закрытые глаза.