Превращения чудовищ

Я услышал за спиной легкие шаги Тиган.

— Что это за штука такая?

— Это одна из малюток, — ответила ей Линда. — Она переползла туда несколько часов назад и замерла там. С тех пор неподвижно сидит на перегородке. Меняется.

— Как гусеница? — уточнила Тиган. — Это она окуклилась?

— Думаю, да, — сказала Линда. — А ты, Майкл, как считаешь?

— Верно, — взволнованно поддержал ее Говард, — что ты думаешь, док? Им так положено?

Ну, разумеется, я представления не имел, что им положено, а что нет. Но взрослые чудища выглядели совершенно обычно, спокойно играли в пруду, очевидно, они считали, что все идет нормально. Они ведь так чутко на все реагируют. Если один из них заболевает, то мучаются все. Поэтому я решительно сказал:

— Кажется, все в порядке. В конце концов, они ведь пока не похожи на взрослых чудищ. Значит, когда-нибудь им нужно измениться.

— А-а, — с облегчением протянул Говард. — А я-то испугался… Кстати, остальные тоже направились сюда.

Три пестро-коричневых шарика медленно передвигались по дну в сторону перегородки. Мне показалось, что движутся они гораздо медленнее, по сравнению с остальными шестью. Шесть ярких мальков продолжали носиться по запруде, сталкиваясь друг с другом и меняя при этом цвета. Небесно-голубой вынырнул около двух пурпурно-лиловых и тут же стал сиреневым. Темно-синий с желтым подплыл к «кокону» и весь покрылся коричневыми пятнышками, затем отпрянул и медленно вернул свои старые цвета.

— Посмотри на это, — сказала Линда. Она взяла из коробки желтый пластиковый мячик и бросила в пруд. Желто-синяя малютка всплыла рядом с ним, уставилась на него и позеленела. Линда бросила красный мячик, и чудище покрылось волнистыми черными полосами.

— Они реагируют на малейшие изменения цвета, — Линда показала на цветные листочки блокнота. — Я все думаю, неужели они действительно так переговариваются? А может, это просто их реакция на окружающую среду? Боюсь, однако, что времени разобраться в этом у нас не будет. Раз они собрались превращаться.

— Надеюсь, я снял достаточно, — раздался позади нас голос Говарда. Его видеокамера жужжала, не переставая.

Я встал и пошел поприветствовать Зеваку. Он, как всегда, обрадовался мне, а затем уплыл к остальным, чтобы включиться в игру. На берег высунулась Тележка. Я обратил внимание, что она стала гораздо больше Зеваки. Как, впрочем, и Большерот. Я сказал ей «привет» и подержал за горсть щупалец. Меня окатило волной ее эмоций. Я ощутил ее гордость и удовлетворение; к этому примешивались радость от встречи с друзьями, удовольствие от игры. Возможно, это нельзя назвать речью, но общением — безусловно. Я подозревал, что цветовые переливы детенышей тоже отсюда.

Мы провели у пруда весь день, загорая и наблюдая за малышами. К закату три коричневых детеныша уже окуклились, а двое других покрылись коричневыми пятнышками и поползли по дну к загородке.

Смеркалось. Говард передал видеокамеру Линде, включил свет — он установил над прудом софиты — и отправился в дом за сэндвичами и напитками. К полуночи окуклились шестеро детишек, двое ползали по дну, а еще двое плоских шариков продолжали неуклюже бултыхаться. Тиган и я уверенно перешли в стадию «держимся за руки».

Линда вздохнула и потянулась.

— Пойдем домой, — сказала она. — Обычно мы не освещаем их так долго. А вдруг им необходимо иметь несколько часов темноты.

Говард отнесся к предложению без энтузиазма, однако послушно положил видеокамеру и выключил софиты.

— Господи, как поздно, — он недоуменно огляделся. — Не хотите ли остаться у нас на ночь? Ты ведь сегодня не на дежурстве? Если вы переночуете здесь, утром сможете поглядеть на деток.

— Право, не знаю, — засомневался я. В клинике у меня сейчас пациентов не было, но оставались Пятнышко и Бродяжка.

Вообще-то перед отъездом я положил им хорошую порцию фруктов и овощей и наполнил водой поилку. Сейчас стояла полночь. Если мы отправимся утром, ничего страшного не произойдет. Я поколебался минуту и согласился. Тиган тоже не стала возражать.

Спал я на надувном матрасе в комнате с говардовскими рептилиями. Тиган досталась комната для гостей. Матрас оказался гораздо удобнее, чем можно было ожидать, но не слишком приятно вслушиваться в шорох скользящих змей и легкий топоток ящериц. Полночи не умолкало похоронное пиликанье сверчка. Затем он внезапно замолчал, — несомненно, попал на ужин какой-то рептилии. К тому времени я так от него устал, что лишь обрадовался наступившей тишине.

Проснувшись на рассвете, я оделся и отправился на кухню. Поначалу я заблудился в оригинальной архитектуре говардовского дома (он сам его проектировал) и уткнулся в аквариумы с крабами-отшельниками, расположенными рядом с зеркальными горками, полными керамики. Там же находились террариумы с хамелеонами, соседствующие с книжными шкафами, плотно забитыми фолиантами а кожаных переплетах. Обстановка была под стать хозяину, хотя наблюдались и следы вмешательства Линды: керамика — ее вклад в интерьер. Я задумался, будет ли у меня когда-нибудь дом, отражающий мой характер. Я представил себе, как обустроил бы особняк с шестью спальнями. Насколько мне пришлось бы поднять цены в клинике, чтобы оплатить его запредельную арендную плату? Тогда никаких клиентов не останется…

Наскоро позавтракав, мы поспешили к, чудищам. По дну запруды, ползал только один коричневый малыш. Говард заснял, как он вскарабкался на перегородку и присоединил свой «кокон» к остальным девяти. Маленький детский прудик сразу опустел и погрустнел. Говард положил видеокамеру. Вид у него был потерянный. Тележка с плеском выползла на берег около него и впилась взглядом в перегородку, рассматривая «коконы». Говард потянулся пожать ее щупальце-плавник, после чего она с громким жизнерадостным прищелкиванием скользнула в воды пруда.

— Что ж, полагаю, все в порядке, — огляделся по сторонам Говард. — Жаль только, что детки не плавают. Мне их уже не хватает.

Действительно, вид пустого пруда, еще вчера бурлившего от суеты маленьких сплюснутых шариков, навевал тоску. Что сейчас происходит внутри бесформенных образований? Что из них выйдет и когда?

Пятнышко и Бродяжка невозмутимо перенесли мое ночное отсутствие и так же безропотно выдержали переезд в клинику и последующее переселение в маленькую квартирку, которую я в конце концов нашел. По правде говоря, они справились с этим гораздо лучше меня: две недели житья в клинике чуть не свели меня с ума. Я пережил несколько ночных кошмаров, в которых мне снились змеи и разные чудовища. Не из пруда.

Новое мое жилище, хоть и не дворец, было несравненно приятнее и удобнее. Я поставил террариум с Пятнышком и Бродяжкой на столик у окна в спальне, распаковал свои коробки и сел, обозревая новые владения. Несколько минут я потратил на перестановку мебели. Затем выглянул на улицу. Вид был не слишком живописный, но ничего — сойдет. Затем окинул взглядом голые стены. Хорошо бы их как-то украсить. Но чем? В клинике было несколько плакатов, но, по правде говоря, меня не увлекала перспектива любоваться вечерами анатомией собачьего уха или жизненным циклом печеночного глиста. Придется что-нибудь купить. Я все равно собирался приобрести для клиники кое-какой инвентарь — у нас кончились клизмы, — так что заодно посмотрю, чем можно украсить квартиру.

В магазине я побродил по отделам, разглядывая репродукции, постеры и безделушки. Стойка с плакатами предлагала увлекательный набор крылатых херувимов, единорогов и рок-звезд. В общем, я отправился покупать свои клизмы.

Две недели спустя, в середине безумно напряженного утра, позвонил Говард. Он был так возбужден, что я едва смог его понять.

— Они вылупились! Они вышли и забрались к Тележке в набрюшную сумку… Теперь они выглядят как взрослые! Все десять. Они восхитительны!.. Ты должен приехать и посмотреть, Майкл!

— Это замечательно, Говард! — я тоже обрадовался, особенно узнав о хорошем самочувствии монстриков. Нечасто отчаянные звонки Говарда сообщали, что все прекрасно.