Богатырская история

- Гей, казаче Илья сын Иванович! Помнишь ли или вспоминаешь? Как явился ты впервые на подворье, как держал в мешке Соловья-Разбойника. А вот Алешка из гордыни или же из зависти на тебя, казака, гнев свой обратил. И попал бы, ирод, булатом своим в тебя, если бы ты тот булат на лету не поймал! Помнишь-вспоминаешь ли? Так отблагодари его полной мерою: Владимир-князь не покарает...

Снова наступила тишина в ожидании грома. А персты добрых молодцев на рукояти мечей легли. Загремит сейчас сеча злая, что не раз здесь в хоромах кровавилась, камни белые кровью орошаючи.

И сказал Илья сын Иванович, родом Муромец:

- Не горазд я помнить распри старые. Не горазд на пиру смуту сеяти. Ворогов хватает и в Диком Поле! Разве мы одолеем их, коль рассоримся?

И сказал на то Владимир-князь:

- Золотые слова молвил Муромец. Пусть несут на Стол злато-серебро.

- Слава, слава! - загудели дружинники.

- Пусть же скажет нам ученый друг, - молвил Муромец, - пусть поведает нам Добрыня небывальщину, не такую, что известна нам, а неслыханную!

И Никитич, богатырь очень приветливый, не заставил себя упрашивать:

- Расскажу я вам, други, небывальщину, небывальщину да еще и неслыхальщину. Только не такую, что уже была, а такую, что еще будет... Представим, други, что наш храбрый витязь Руслан, славный потомок Олегового сподвижника Руслана, на пиру вот этом так набрался пива-меду, что, возвращаясь домой, упал в княжеский погреб да и проспал там тысячу лет!

И ответил достойный Руслан:

- Вполне возможно, потому что когда сплю, то никак не добудишься.

- Проснулся Руслан в чудесном мире, когда самого Перуна [Перун - одно из главных языческих божеств у славян, властитель молний; по легенде, во время принятия христианства в Киеве была сброшена в Днепр огромная статуя идола, изображавшая Перуна] потомки наши подняли со дна Славутича и, чтобы овладеть его молниями, упрятали старика в конденсатор...

- Господи, какое поганское слово! - ужаснулся Владимир-князь.

- Так вот, растерялся поначалу Руслан в мире незнакомом, а потом нанялся в концертную бригаду эстрадных лицедеев и на потеху худородной челяди ежевечерне вязал узлы из рельсов, рвал цепи и ломал подковы.

И Руслан подтвердил:

- Я это могу! Только вот что такое рельсы - не ведаю...

- Так слушайте же дальше. Вскоре отрок влюбился в девицу Василису Прекрасную, чемпионку Киевщины по стрельбе из лука. Василиса Прекрасная работала смотрителем оружейных палат Исторического музея, куда впервые в своей жизни направил стопы свои потешный витязь Руслан.

- Гей, Добрынюшка! - промолвил Муромец. - По-простому говори, не по писаному. За словами заморскими смысла не улавливаю.

И Никитич не заставил упрашивать себя:

- Вот как-то вечером пошел добрый молодец Руслан в палаты обетованные на свиданье с Василисой Прекрасной.

Все дороги ведут до белокаменного града Кия, а в Киеве-граде дорог как в лабиринте. И вспомнил тогда добрый молодец, что катятся по стольному граду Кия железные красные чудовища, рекомые трамваями.

- Господи, какое поганское слово! - снова ужаснулся Владимир-князь Ясно Солнышко.

- И катятся они и, яко молнии, блистаху и, яко тьма басурманская тимпанов, рокотаху. И люд в них едет, яко Иона во чреве китовом.

- Вот это небывальщина да еще и неслыхальщина!

- На стойбище многодорожном узрел Руслан огромную орду. Ибо чадь городская, аше хотяше врата Трамвая растворить, сходится на определенные стойбища, аки печенеги на пороги Славутича, где заморские гости из варяг в греки идут волоком. И пройти в эти врата тяжелее, нежели грешнику окаянному в дверь христианского рая. И вот пришел Трамвай. И врата его вельми соблазнительно растворились. И стоят в них стеною каменной счастливцы, которые раньше понабивались. Тогда огромная орда окружила Трамвай с лютой силою. И нападоша купно со всех сторон, крича громоподобно, некоторые со стенопробивными хитростями, а некоторые с иными осадными способами. Лезут на приступ кто как может. И не слышат друг друга, кто и что глаголет. Только слышно глас вопиющего в Трамвае погонича: "Людоньки, трамвай ведь не из шкуры кислой! Его не растянешь!"

Возвеселились от этих слов богатыри и дружинники, оживились. Начали мечами и кинжалами позванивать.

- Ну и диво, вот это выдумка!

Никитич, вниманием уваженный, повел далее:

- А на широких улицах стольного Киева, которых назвали гульвары, гужевому транспорту движение запрещено: конному там не проехать... Что же делать Руслану, как ему быть? "И на меду найдешь беду", - горько подумал славный витязь. Но не сошелся для него белый свет клином, ибо еще старые ведуны малым деткам втолмачивают: "Беда и недотепу научит сало с коржами есть". И действительно! Движутся на Руслана отовсюду избы на колесах, хотя и без конной запряжки. А тут еще городской дружинник вельми приветливо дал ему, гостю из седой старины, хороший совет: под землей града-быстро мчат сцепленные возки, которые при помощи обузданной силы Перуна, в конденсатор заточенной, движутся. Да вдобавок по Славутичу крылатые корабли без парусов стремительно проплывают. А в небе во все концы, во все края земли Русской, железные птицы летают и перевозят с собой по полторы сотни душ.

- Целую княжескую дружину?!

- Вот именно. Это вам не Змеи Горынычи... А реку перекрыли плотины крутостенные, в которых много молний накапливается. И так высоки эти плотины, что воды Славутича в необозримое море разлились да и затопили пороги и даже злой камень Ненасытен. И не надо теперь в запорожском понизовье идти из варяг в греки волоком...

- Вот это небывальщина! Вот это неслыхальщина!

- А на месте Перуна, братие, на круче Днепровой, сам Владимир-князь возвышается, в бронзе увековеченный. И стоит он властно выпрямившийся и на укрощенный Славутич с утехой любуется и дальше - на давно обработанную трудящим людом заднепровскую даль, что когда-то Полем Диким прозывалась!..

И промолвил тогда Владимир-князь:

- А и скажи, Добрыня свет Никитич, не упала ли Русь на колени перед вражьими конями, могуча ли она или обессилена?

Ответил Добрыня Никитич, ратоборец славный и опытный: