Странник в раю

Энтони спросил:

– Это в принципе возможно?

– Не знаю, – ответил Вильям. – Попробуем, Может быть, он не будет работать, А может быть, будет.

– Стоило бы обсудить это с Дмитрием Большим.

– Давай сначала сами прикинем, что у нас получается, К нему надо идти с конкретными предложениями, а если их у нас нет, нечего и ходить.

Энтони заколебался:

– Мы пойдем к нему вместе?

Вильям проявил деликатность и сказал:

– Ты будешь нашим представителем. Какой смысл в том, чтобы лишний раз появляться вместе?

– Спасибо, Вильям. Если из этого что-нибудь получится, я воздам тебе по заслугам.

Вильям сказал:

– На этот счет у меня нет никаких опасений. Если идея чего-то стоит, я полагаю, что никто, кроме меня, не сможет воплотить ее в жизнь.

Они многократно и всесторонне обсудили ситуацию. Если бы не эмоциональная напряженность – следствие их родства – Вильям начал бы гордиться своим братом, который так быстро разобрался в чуждой для себя области.

Потом начались долгие обсуждения у Дмитрия Большого, беседы практически с каждым сотрудником Проекта. Энтони посвятил им много дней, а после этих разговоров встречался с Вильямом один на один. Все это тянулось, как мучительная беременность, но в конце концов была получена санкция на создание того, что назвали «Меркурианским Компьютером».

У Вильяма появилась возможность расслабиться, и он отправился в Нью-Йорк. Он не планировал там задерживаться (разве мог он представить себе такое два месяца назад?), но надо было урегулировать свои дела в Институте Гомологии.

В Нью-Йорке ему пришлось участвовать во множестве обсуждений, едва ли не в большем числе, чем в Далласе. Он должен был объяснить сотрудникам своей лаборатории, что произошло, и почему ему придется уехать, и как они должны продолжать дело без него. Потом было возвращение в Даллас с новым оборудованием и с двумя молодыми помощниками на неопределенно долгий отрезок времени.

Но Вильям не оглядывался назад. Собственная лаборатория и ее нужды не занимали его мысли. Сейчас он был полностью поглощен своей новой задачей.

7

Для Энтони началось самое тяжелое время. Отсутствие Вильяма не принесло заметного облегчения, и скоро Энтони стал надеяться, не смея в это поверить, что Вильям, может быть, не вернется. А вдруг он пришлет вместо себя своего заместителя, кого-нибудь другого? Кого-нибудь с другим лицом, и Энтони больше не будет чувствовать себя монстром с двумя спинами и четырьмя ногами?

Но Вильям вернулся, Энтони издалека наблюдал за бесшумно приземлившимся грузовым самолетом и за его разгрузкой. Даже издалека он в конце концов узнал Вильяма.

Так тому и быть.

Энтони ушел. В тот же день он отправился к Дмитрию.

– Дмитрий, я не вижу никакой необходимости оставаться здесь. Мы разработали все детали. Исполнителем может быть кто угодно.

– Нет, нет, – сказал Дмитрий. – Идея принадлежит в первую очередь тебе. Ты должен увидеть ее воплощенной. Нет никакого резона делить славу.

Энтони подумал: «Никто другой не станет рисковать. Возможность провала сохраняется. Этого можно было ожидать».

Он заранее знал ответ Дмитрия, но все-таки упрямо продолжал:

– Понимаете, я не могу работать с Вильямом.

– Но почему? – Дмитрий сделал вид, что удивлен. – Вы так многого добились вместе.

– Я дошел до предела своих возможностей, Дмитрий, и больше не выдержу. Думаете, я не знаю, как это выглядит со стороны?

– Милый мой! Ты слишком серьезно к этому относишься. Ясное дело, все на вас смотрят. Ведь они люди. Но люди способны привыкнуть ко всему. Я, например, уже привык.

«Не привык ты, толстый лицемер», – подумал Энтони и сказал:

– Я не привык.

– Ты неправильно на это смотришь. Ваши родители были эксцентричными, нельзя не признать, но, в конце концов, они не сделали ничего противозаконного. Это всего лишь причуда. Здесь нет ни твоей вины, ни вины Вильяма. Вас винить не в чем.

– Мы меченые, – сказал Энтони, быстро проведя рукой по лицу.

– Не настолько меченые, насколько тебе представляется. Я, например, вас различаю. Ты определенно моложе. Волосы у тебя больше вьются. Вы только на первый взгляд одинаковые. Слушай, Энтони, у тебя будет столько времени, сколько захочешь, любая помощь, которая тебе понадобится, любое оборудование, которое ты сможешь использовать. Я уверен, что работа пойдет чудесно. Подумай об удовлетворении…

Энтони, конечно, сдался и согласился помочь Вильяму хотя бы наладить оборудование. Вильям, казалось, был тоже уверен, что работа пойдет чудесно. Не так замечательно, как сказал Дмитрий, но вполне гладко.

– Дело только в том, чтобы установить правильные связи, – сказал он, – хотя, должен признать, это очень серьезное «только». Твоя задача – получить изображение сенсорных сигналов на экране, чтобы мы имели возможность осуществлять… Я ведь не могу сказать «ручной контроль», правда? Значит, чтобы мы могли осуществлять интеллектуальный контроль и управлять реакциями компьютера, если это понадобится.

– Это технически возможно, – отозвался Энтони.

– Тогда давай приступим… Слушай, мне понадобится по меньшей мере неделя, чтобы наладить связи и быть уверенным в инструкциях…

– Программах, – поправил Энтони.

– Ну, поскольку это твоя сфера, я буду пользоваться твоей терминологией. Мои ассистенты и я запрограммируем Меркурианский Компьютер, но не по-твоему.

– Надеюсь, что не по-моему. Для того и требовался гомологист, чтобы создать программу, более тонкую, чем та, которую может написать простой телеметрист. – Говоря это, он не пытался скрыть иронию.

Вильям не обратил внимания на его тон и ответил:

– Начнем с простого. Мы заставим робота ходить.

8

Прошла неделя. За тысячу миль от них, в Аризоне, робот начал ходить. Ходить ему было трудно, иногда он падал, иногда задевал лодыжкой о препятствия, а то вдруг поворачивался на одной ноге и шел в совершенно неожиданном направлении.

– Это ребенок, который учится ходить, – говорил Вильям.

Иногда заходил Дмитрий, которому захотелось посмотреть на их достижения.

– Поразительно! – восклицал он. Энтони, однако, так не думал.

Шли недели, месяцы. Робот делал успехи, возможности его становились все больше по мере того, как в Меркурианский Компьютер вводили все более сложные программы. (Вильям попробовал было говорить о Меркурианском Компьютере как о мозге, но Энтони этого не допустил.) Но то, что получалось, Энтони все-таки не устраивало.

– Это не годится, Вильям, – сказал наконец Энтони. Накануне ночью он не спал.

– Странно, – ответил Вильям холодно. – А я как раз собирался сказать тебе, что мы, кажется, победили.

Энтони с трудом сдержался. Напряженная работа, постоянное присутствие Вильяма и неуклюжий робот – это было больше, чем он мог вынести.

– Я собираюсь уволиться, Вильям. Бросить эту работу. Извини… Ты ни при чем.

– Конечно, при чем, Энтони.

– Дело не только в тебе, Вильям. Это провал. Мы не справимся с задачей. Ты видишь, какой робот неуклюжий, а ведь он на Земле, всего за тысячу миль отсюда, сигнал проходит туда и обратно за доли секунды. Когда он будет на Меркурии, передача сигнала займет минуты, эта задержка заложена в Меркурианский Компьютер. Надеяться, что робот будет работать – безумие.

Вильям сказал:

– Не уходи, Энтони. Ты не можешь уволиться сейчас. Я предлагаю послать робота на Меркурий. Я уверен, что он готов.

Энтони засмеялся громко и издевательски.

– Ты сошел с ума, Вильям.

– Нет. Ты, кажется, думаешь, что на Меркурии будет труднее, а это не так. Труднее на Земле. Этот робот сконструирован в расчете на одну треть земного притяжения, и в Аризоне он работает в условиях тройной нагрузки. Он рассчитан на 400 градусов Цельсия, а работает при 30, он рассчитан на безвоздушное пространство, а работает в атмосфере.

– Робот имеет достаточно ресурсов, чтобы это преодолеть.