Земное счастье

— А чиновников, говоришь, два?

— Два, — подтвердил Патрик. — Я думаю, это на случай попытки подкупа, например. С двумя сложнее, они должны сговориться.

— Сложнее, — согласился Маран, — но не невозможно. Наверно, именно таким образом и спасаются некоторые отклонившиеся. Ну а если просто не регистрировать ребенка?

— Тогда человека как бы не существует. Без регистрационного свидетельства нельзя жениться, получить наследство, владеть имуществом…

— Свободен, но нищ, — сказал Артур.

— Нищ, но свободен, — возразил Маран. — Понятно. Но, выходит, эти «таблетки» не ломаются тысячелетиями?

— В этом нет ничего невозможного, — сказал Патрик. — Существуют же «вечные» батарейки. И не только у нас, но и у них. Вспомни фонарик Олинии или приборы там, в хранилище. Меня больше удивляет другое. Если «таблетки» придумали и сделали вскоре после катастрофы, то надо было проявить сверхпредусмотрительность, чтобы заготовить их в таких количествах.

— Одной предусмотрительности мало, — заметил Дан. — Нужен был еще и целый завод.

— Это тоже, — согласился Патрик.

— А нельзя ли завладеть одной такой «таблеткой»? — спросил Маран.

— Каким образом? Мы долго ломали голову, но… Без шуму не получится. Можно, например, попробовать подкуп, но коли дело не выгорит, будет громкий скандал. Слишком громкий, нам такого не надо.

— А что если кого-нибудь ограбить? — сказал Дан. — Наверняка ему выдадут другую такую.

— Выдадут, — согласился Патрик, — но… За обычный грабеж не сойдет, у здешних грабителей не принято посягать на украшения с «таблеткой»… да и обычных грабежей здесь кот наплакал… Красть сами «таблетки» совсем уж бессмысленно, отклонившимся ведь они не нужны, им надо скрыть обратное, отсутствие нужды в них… Словом, это будет очень неординарный грабеж, и опять-таки получится скандал. Я бы не стал. Если не прикажут.

— Не прикажут, — решил Маран. — Не будем рисковать. Отклонения весьма сложная материя, лучше не касаться этой сферы. В конце концов, назначение «таблеток» нам уже известно, а с принципом действия разобраться еще успеем. С Эдурой нам работать и работать, торопиться, рискуя провалом, не стоит.

— А ты что-нибудь добыл? — спросил Патрик.

— Не слишком много. Думаю, что в итоге я вытянул из Горта и его компании все, что им известно. Но известно им, увы, очень мало. И вряд ли кто-либо знает больше, кто, как не будущий король, должен быть посвящен в таинства собственной цивилизации. К тому же почти все нам уже рассказали другие. Итак, на континенте местом первого поселения беженцев с пустынных земель считается Астинар. Подчеркивается, что корабль был один. Они, естественно, имеют в виду свои корабли. Я полагаю, что это была либо подлодка, либо летательный аппарат, приземлившийся прямо на плато. Я прикинул там, в Астинаре, сколько человек могло разместиться в старом замке или каземате. Если учесть все помещения, ведь вначале им наверняка было не до музеев, то несколько сот. Пассажиры обычной межконтинентальной ракеты на Земле. Но это, конечно, домыслы. Затем, по словам Горта, были столетия, а может, и тысячелетия разброда. То есть пришельцы размножились, разбрелись, жили охотой и земледелием, племенами или родами, а потом потихоньку объединились в государства. Я спросил, не было ли в этот период войн, и Горт объяснил мне, что войны запретили сразу же, как ступили на новую землю. Кстати, Горт знает, что такое война, в отличие от большинства простых людей. Вы понимаете, что эта тема весьма скользкая, мне пришлось объяснить ему, что на островах ходят легенды по поводу войн, якобы имевших место на ранних этапах раздела континента, почему и наши островитяне остерегаются плавать на материк, ну и все такое прочее. Далее. Они знают, что раньше все люди были такие, как те, которых они называют отклонившимися. Но вот как произошло изменение, сразу или постепенно, кто его осуществил и каким образом, никто не представляет. Однако факт, что за последние пару веков отклонений стало больше. Не знаю, как ты это объяснишь, Артур, тем ли, что новосозданный ген деградировал, или тем, что рождается больше людей с геном гениальности?

Артур пожал плечами.

— Ты уже сам все объяснил, — сказал он, — чего спрашиваешь?

— Ну и больше стало случаев, когда люди пытаются скрыть такого ребенка. Собственно, все это нам уже известно. Теперь кое-какие новые детали. Как мы догадывались, людей, подозреваемых в совершении преступления или антиобщественных замыслах, прослушивают, сняв с них поле. Помните, что принес нам еще на астролет зонд? Но вплоть до позапрошлого века существовали и регулярные, можно сказать, профилактические, прослушивания, Когда-то частые, потом все более редкие. Последние проводились раз в год, но пару веков назад короли, а у них до сих пор есть традиция собираться и обмениваться опытом ежегодно, решили, что люди, так сказать, изжили в себе черные замыслы, и прослушивания были отменены. Но и теперь король имеет право в любой момент отдать приказание обнародовать чьи угодно мысли, такое право имеет и городской комитет, куда входят мэр и еще несколько чиновников. Кроме того постоянному ежемесячному прослушиванию подлежат отбывшие наказание преступники. Во избежание рецидивов.

— А могут ли прослушать короля? — спросил Патрик.

— Могут. Если того потребуют высшие дворяне. Не меньше пяти каров или девяти вилнов. Ну и сочетания их. И еще одна последняя новость. Утром я заехал навестить кариссу, и она рассказала мне, что решила заказать свой портрет художнику, работы которого ей очень понравились, и даже уже позировала вчера. Она купила у него две картины, в самом деле, неплохие, она их мне продемонстрировала не без гордости, а потом поведала на ухо, что слышала, будто художник этот из отклонившихся.

— Слышала, но не донесла на него? — удивился Патрик.

— Нет. Карисса — женщина свободомыслящая и щепетильная, к тому же ценительница прекрасного. Дан был у нее и видел, она настоящий коллекционер.

— Да, — согласился Дан, вспомнив изумительную мебель и прочие предметы.

— «Лишь бы художник был хорош, — шепнула она мне, — а остальное не имеет значения».

— Однако она весьма тебе доверяет, — заметил Патрик.

— А почему нет? Мы с ней добрые друзья… Я расхвалил картины и сказал, что хотел бы тоже купить одну. Словом, она пригласила меня на завтрашний сеанс.

— Возьми меня с собой, — попросил Дан.

— Хорошо.

— А дальше? — спросил Патрик.

— А дальше — домой. Я только взгляну на этого человека, если получится, куплю картину, поговорю. И все. Нашу миссию на данном этапе, я думаю, можно считать завершенной. Кто-нибудь иного мнения?

Никто не возразил, и Маран улыбнулся.

— Тогда решено. Как ни жаль мне покидать своих собутыльников… Не говоря об обещанной охоте…

— Какой охоте? — спросил Патрик. — На саблезубого тигра?

— Да. Правда, не совсем саблезубого. Рогатого. Горт показал мне свою коллекцию охотничьих трофеев, в том числе рог этого «тигра». Длинный, прямой, крепкий, как сталь, и острый, как игла.

— Один рог? — спросил Дан.

— Один.

— В земных мифах фигурирует такое животное. Единорог. Ты не встречал упоминаний?

— Попадалось где-то. Но это, по-моему, другой зверь. Тот ведь вроде лошади с рогом, не так ли?

— Да, копытное, — согласился Дан. — В снежных горах такой вряд ли водится.

— И главное, до охоты осталось две-три недели. Правда, я уже сказал пару дней назад Горту, что получил известия из дому, жена пишет, что шельма-управляющий скоро пустит по ветру все наше имение, и надо срочно ехать наводить порядок…

— Ну и плетешь ты, — сказал Патрик почти с восхищением.

— Он же писатель, — засмеялся Дан. — Романист.

— Автор устных романов, — усмехнулся Маран. — Словом, я намекнул ему на скорый отъезд. Вот только боюсь, как бы они не посчитали меня трусом.

— Я вижу, ты готов даже идти на тигра с голыми руками, лишь бы тебя не записали в трусы, — заметил Патрик.

— Ради Федерации, Патрик, я готов на все.