Земное счастье

Патрик подумал.

— Наверно, — сказал он неуверенно. — Когда Поэт рассказал ему про тот пакт, в флайере, на Палевой.

— Нет, Патрик. Там не было никакого счастья. У него было лицо приговоренного к смерти, который вдруг получил помилование. Немного облегчения и безмерная усталость. Значит, ты не видел.

— А ты видел? — спросил Патрик.

— Да. Я видел. И хочу видеть еще. И поскольку на свете есть только один человек, с которым он бывает таким…

— Наи? — спросил Патрик.

— Да.

— Ладно, — сказал Патрик, — я тебя понял. Но ты не бойся. Это разные вещи. Одно к другому не имеет ровно никакого отношения.

Маран ехал один добрых два часа, и только когда впереди показалась небольшая деревушка, придержал своего снитта и подождал остальных.

— Маран, — сказал ему Артур, подъезжая и останавливаясь рядом с ним, — я понял, для чего ты меня сюда привез.

— Для чего?

— А чтобы собрать тут материал. Для исследований на Земле. Если мы разберемся с их генами и сравним с нашими, мы не только выясним, как они приобрели свое странное свойство, но и сможем наконец добраться и до этого чертового гена гениальности, который ищут чуть ли не полтора века.

— Что для этого нужно? — спросил напряженно слушавший его Маран.

— Кое-какие клетки. Не знаю только, как до них добраться. Аппаратура для фиксации есть на астролете, я взял кое-что с собой с Земли. Мы, наверно, можем вызвать орбитолет?

— Это не проблема.

— А как с материалом?

— Подумаем. Наверно, задержимся в Осте, там у нас уже есть налаженные связи. А пока зайдем в трактир, выпьем по стакану соти.

— Ты меня разочаровал, — сказала карисса Асуа, откидываясь на спинку обитого темно-зеленым бархатом кресла из светлого дерева.

— Вот как? — спросил Маран спокойно. — Чем же?

Карисса улыбнулась, не спеша ответить. Разговор шел с паузами, как бы лениво, но Дану в нем чудилась разминка фехтовальщиков перед тем, как стать в позицию и нанести укол. Сам он молчал, разглядывая роскошную гостиную, в которую их провели на этот раз. Комната была наполовину обтянута бархатом того же цвета, что обивка кресел, а ниже человеческого роста отделана вездесущими резными панелями. Изумительной работы мебель и всяческие безделушки из цветного фарфора были поистине восхитительны, Дан подумал, что если с высоким искусством здесь, как и в Астинаре, обстоит неважно, то прикладное несомненно достигло того совершенства, к которому земляне никогда даже близко не подбирались.

Карисса наконец заговорила.

— Ты как мой муж, — уронила она, отпив из своего стакана. — Мужскую дружбу ты предпочитаешь женской любви.

— В чем это выражается?

— Ты вернул кольцо Горту.

— А что я должен был с ним делать?

— Одолжить его мне.

— Разве ты у меня его просила, карисса? — деланно удивился Маран, и карисса рассмеялась.

— Нет. Наверно, я допустила ошибку.

— Наверно.

— Я просто колебалась, обдумывая…

— Что?

Карисса притворно вздохнула.

— Все равно кольца уже нет, так что я расскажу тебе. Моя приятельница вилнина Латуа вышла замуж за жителя Понассу и уехала… Это далеко, на другом конце материка. Она оставила мне письма Горта. В молодости Горт весьма увлекался придворными дамами, это теперь он опустился до трактирных девок. Письма подлинные, но на них нет печати.

— Нет печати? Какая жалость, — посочувствовал Маран. — А что там такого интересного, в этих письмах?

— Он предлагал вилнине руку и сердце.

— Даже так! И что ты собираешься с этими письмами делать?

— Уже ничего. Раз нет печати… Но я думала пустить их по двору. Через верного человека. Ты ведь знаешь историю с моим приданым?

Маран кивнул.

— Горт требует всю сумму себе, утверждая, что бросила его я, а сам он готов был на мне жениться. Если станет известно, что он делал предложение другой, это даст мне преимущество.

— Неужели? — сказал Маран с иронией. — Преимущество в чем? На этот раз ты меня разочаровала, карисса.

— Твоя дерзость меня восхищает, — бросила Вилиа высокомерно. — Чем я заслужила твое порицание, победитель?

Маран улыбнулся, встал, подошел к кариссе, наклонился к ней… Дана неприятно кольнуло чувство, что… Он догадывался, что Марану нравится карисса, пусть тот и не делал никаких попыток внести в отношения с ней оттенок интимности, во всяком случае, до сих пор. Черт возьми, неужели стоит только начать, и покатится? Он чуть не зажмурился, но Маран всего лишь взялся на подлокотники кресла, в котором сидела карисса, и слегка повернул его вокруг оси, так что карисса оказалась лицом к большому зеркалу. Потом он отступил в сторону и сказал:

— Ты видишь эту прекрасную женщину, карисса? Она была не только прекрасна, но и горда, она отвергла наследника престола, отказалась стать королевой, и наследник много лет не может этого забыть. Он унижен и уязвлен, он до сих пор не женился, хотя ему скоро исполнится сорок, он опустился до трактирных девок, потому что дамы напоминают ему о его потере… И что ты хочешь сделать? Лишить эту женщину ее ореола, превратить в покинутую, подвергнуть сомнению саму ее лучезарную красоту. И во имя чего? Каких-то денег! Что тебе эти гроши, тебе, живущей в роскоши…

Карисса смотрела на него с интересом.

— Дело не в деньгах, — возразила она. — Я хочу доказать…

— Что он тебя бросил?

— Но так и было.

— Неправда. Какой мужчина в юности сторонится женщин? Тебя смущает, что он признал ребенка? Но мальчик ни в чем не виноват. Это, в конце концов, даже благородно.

— Ты меня совсем запутал, — сказала карисса. — Ладно, я тебе прощаю это кольцо. Расскажи лучше, почему вы задержались в Астинаре на столь долгий срок.

— Мы не задержались, — возразил Маран, — нас задержали. Мы дожидались, пока королева решится допустить нас в хранилище.

Карисса улыбнулась.

— Слух о причинах ее нерешительности нас уже достиг, — сказала она лукаво. — Одна моя приятельница в переписке с придворной дамой Олинии. — Маран стоял с каменным лицом, и она добавила с притворным вздохом: — Олиниа — счастливая женщина. Она умеет наслаждаться жизнью. Не то что я.

Маран медленно оглядел ее с ног до головы, Дан опять уловил в выражении его глаз оттенок далеко не дружеского интереса… все-таки натура есть натура, констатировал он печально, надо думать, попытки Марана сохранять верность Наи основаны вовсе не на потребности, а на самодисциплине, наверняка он все время борется с собой, а на деле…

Вилиа чуть смутилась, но спросила:

— Ну и чего стоит в глазах ценителя карисса Асуа?

— Больше, чем считают, — ответил Маран хладнокровно. — Кар Асуа…

— Кто здесь поминает кара Асуа? — спросил голос в коридоре, и в комнату вошли кар и Горт.

— Ба! — сказал кар. — Ты вернулся? Не может быть! Мы уже думали, что ты избрал себе новым местом жительства Астинарский замок.

После обмена приветствиями кар предложил выпить вина, но Горт отказался, объявив, что хотел лишь засвидетельствовать свое почтение кариссе, Маран тоже поблагодарил за приглашение и отговорился тем, что они приехали всего несколько часов назад и устали с дороги, так что он и Дан вышли вместе с Гортом. Наследника ждал слуга, придерживавший его снитта за повод, но Горт задержался перекинуться парой слов, как он сказал, с приятелями, пока тем приведут их скакунов.

— Ну как, пустила вас Олиниа в хранилище? — спросил он.

— Пустила.

— И там действительно все непостижимо?

— Не все.

Маран стал описывать Горту карту. Дан с любопытством ждал реакции того, в особенности, на слово «резиденция», но был разочарован, так как Горт с искренним недоумением поинтересовался, что это значит, Маран развел руками, и наследник немедленно перешел к Олинии, выспрашивая, действительно ли она так развратна, как утверждает молва.

— Конечно, она хороша собой, — заметил он, — так что соискателей ее благосклонности наверняка хватает. Да она и тут вела себя не очень скромно, но не столь свободно, как ей приписывают.