Дерианур - море света

-- Не бойтесь, - усмехнулся граф. - Скоро у вас окажется столько денег, что их некуда будет девать.

-- Что умрет дядя в Калуге и у него в огороде откопают десять бочек с золотом? - Едко осведомился Алексей. - Или откроется, что я побочный сын турецкого султана?

-- Нет. Но все в мире переменчиво, - граф взял камешек с тротуара и бросил его в воду. - Прощайте. Надеюсь, мы скоро встретимся.

Собеседник поймал своими бездонными глазами взгляд Алексея и зафиксировал его на водной ряби у берега. Несколько минут поручик в оцепенении смотрел на игру волн. А когда, наконец обернулся, никакого графа в помине не было.

"Как он сказал ? Салтыков? - Алехан почесал в затылке. - Вот ведь блажь! Полон мир странных людей. Я мог бы? Черт! Что можно в моем положении? Выше головы, как говорится..."

Но непривычная мысль о том, что он, Алексей, с дуру убивает свою жизнь, мечась от пьянки к картам и от догов к тупой муштре, почему-то крепко засела у него в голове. "Я мог бы, -- шептал он. -- Но я на все плюнул. Все забыл, чему учили. А ведь не плохо получалось: и математика, и фортификация. Какого черта? Вон Потемкина вышибли из университета, а он все одно книжку на книжку громоздит. В комнате томами потолки подпирать можно. Не хочет себя дураком считать. Упрямый, заносчивый. Чем я хуже?"

Дня через два Он посетил Потемкина на Каменном острове. И хотя вахмистр был дружен с Алексеем не так сильно, как с Григорием, он обрадовался, поставил початый штоф, напоил кофе и накормил черствыми бисквитами, какие уж были.

-- У тебя нет, чего-нибудь по фортификации? - Вымученно осведомился Алехан, почти стесняясь своего интереса. - И чтоб по-немецки.

-- По фортификации? - Удивился Потемкин. - Фортификации нет. Есть "География Европы", "Гальский поход" Цезаря, история Генриха IV...

-- Хрен с ним, с Генрихом, - махнул рукой Алексей. - Давай географию и Цезаря. Но только чтоб по-немецки. По-французски я почти не могу.

-- С чего это ты? - Осведомился Потемкин, доставая книги.

-- С чего? С чего? - Разозлился Алексей. - Тебе одному умником быть? Давай сюда. Не жадничай. Небось, не рыбу заворачивать буду.

-- Ну гляди, вырвешь хоть страницу - убью, - заявил Потемкин. - И на полях не гадить. Нужное слово на бумажку записать можно.

-- Не учи! Тоже мне, адъюнкт нашелся! - Огрызнулся Орлов. - Сказал: верну все в целости. Мой интерес, чтоб у тебя и потом книжки брать. Что я дурак, чтоб себе по пальцам стучать?

-- Не обижайся, ЛехЮ - оттаял Потемкин. - Бери, когда надо. Не покупать же их.

-- Вот то-то, - кивнул Алексей. - Ты только никому не говори, засмеют ведь. И в полку, и дома.

-- Меня-то не засмеяли.

-- Засмеяли, - покачал головой Алексей. - Только ты не заметил. Мне бы так плевать на всех.

-- Я с самого начала был белой вороной, - улыбнулся Гриц. - Меня и меньше дразнили. Что с дурака взять? А ты вдруг резко начнешь читать. Конечно, удивятся. Я не скажу. Слово. Пока тебе самому все равно не станет.

-- Думаешь, станет? - Усомнился Орлов.

-- Где-нибудь между Цезарем и Платоном, - заверил его Потемкин. Станет до такой степени на всех чихать, что главное удержаться при начальстве.

Прошла еще неделя, и Алехан, сидя утром за завтраком, получил тонкий конверт ребристой голубой бумаги с тесненной саламандрой на печати. Конверт принес лакей настолько важного вида, что братья в его присутствии испытывали сильную неловкость за далеко не версальский вид своих апартаментов.

Лакей скроил презрительную гримасу, огляделся вокруг в поисках какого-то важного предмета, абсолютно неведомого хозяевам дома, затем, видимо, не найдя ничего лучшего, аккуратно снял кофейник с медного подноса, сдул с него сахарные крошки и, возложив конверт ровно на середину, подал Алексею с торжественным поклоном.

-- Чегой-то? - Занервничал Алехан. - Словами скажи, дубина!

Лакей снова поклонился и исчез, так и не разжав губ.

-- Не открывай, там бомба! - Заржал Григорий.

-- Пошел ты, - Алексей надорвал конверт и извлек оттуда тонкий затрепетавший на сквозняке лист.

"Милостивый Государь Алексей Григорьевич! - Значилось в записке. Имею честь пригласить Вас на музыкальный вечер в дом моего старинного друга графа Александра Голицына. Сегодня в 6 часов по полудни. Искренне Ваш. Граф Салтыков"

-- Вот так, - заявил Алексей, не без скрытого торжества оглядывая братьев. - Не все тебе, Гришан, по дворцам шляться.

-- А я что? Я ничего, - развел руками Григорий. - Иди, конечно. Только странно очень. У графа Голицына дом, знаешь, это, весьма порядочный. В смысле богатый.

-- У порядочных людей, -- холодно бросил Алексей, -- и знакомства порядочные. - Он с чувством собственного достоинства отодвинул от себя чашку и встал. - Я возьму Федькин новый мундир и твои сапоги. А парик одевать не буду. Пусть терпят меня без парика. Говорят, в Париже новая мода: мужики могут носить свои волосы...

-- Сапоги? Чего это мои сапоги? - Взвился Григорий. - А я в чем пойду? Мне тоже сегодня надо!

-- В моих сходишь, - невозмутимо оборвал его Алехан. - За ради одного дня, потерпит она тебя и в драных сапогах. Может подаст на бедность.

-- Дурак!!! - Завопил Григорий. - Да я никогда в жизни не покажусь ей в таком виде, чтоб она мне еще и подавала!

-- Это твое дело, - заключил Алексей. - Первый раз в жизни я иду в гости, а вам для меня сапог жалко.

Он удалился, не дав никому ничего возразить.

Вечер был синь и хмур. С Невы дуло так сильно, что фонари на перекрестках почти не горели. И все же не найти дом Голицыных на Английской набережной было трудно. Двухэтажное желтое здание с легкими белыми колоннами изнутри озарялось множеством свечей. К низкому крыльцу с пологими съездами то и дело подкатывали кареты.

Алексей еле пробился к входу между кучерами и лакеями, ожидавшими своих господ. "Куда я иду? - мелькнуло у него в голове. - Как на меня посмотрят? Зачем меня пригласили? Посмеяться?" Его охватили робость и сильное раздражение. Он не знал, стоит ли идти дальше, но посчитал бы себя трусом, если б сейчас повернул назад.

-- Что же вы, молодой человек? - Навстречу Алексею шла хозяйка дома графиня Варвара Голицына. - Не стоит смущаться. Гости графа - большая честь для нас, где бы он их не находил.