Предчувствие: Антология «шестой волны»

Концлагерь размером в половину Евразии. Евроазиатский Союз.

И пятиконечная звезда на гербе — символ всех пяти частей света. Обозначение перспективы, так сказать.

Всё это удалось построить за какие-то двадцать лет. И теперь разрушить ЕАС изнутри уже невозможно. Наверное, надо немало пережить и узнать, чтобы принять для себя такую вот вроде бы простенькую идею: есть на свете вещи, которые делаются только грубой силой…

— …Скажу вам так. Я не знаю, за чтоя воюю, — но зато очень хорошо знаю, против чего.И я знаю много людей, которым здесь гораздо легче сдохнуть, чем примириться. Если вас интересуют подробности, то как-нибудь после войны я их вам с удовольствием расскажу. В цветах и красках. А сейчас, с вашего позволения, меня интересуют всё-таки более практические вещи…

Браге ничего не сказал, но всем видом показал, что слушает.

— Какие у нас шансы на Юге?

Тут он ответил не сразу.

— С вашим проектом плана я знаком. Вам помогут… чем могут. Хотя возможностей у нас теперь совсем мало…

Я не стал спрашивать, у кого это — «у нас».

— Дело в том, — продолжал Браге, — что построить единый фронт всё равно невозможно. Так что, собственно… Наша часть плана в основном сводится к аккуратной сдаче. Прекратить оборону рубежей… кроме тех случаев, когда это тактически необходимо. Объявлять города открытыми, не допуская их превращения в «крепости» согласно приказам этого идиота…

Он не назвал «идиота» по имени, но я был уверен, что это замечание он допустил намеренно: чтобы промаркировать уровень разговора. Он предлагал максимальную, не зависящую ни от каких формальных условий откровенность. И призывал меня к тому же.

Откровенность… За откровенность — спасибо. Значит, нам сочувствуют, но на военную помощь нам рассчитывать нечего.

— …А ваша часть плана… Если вы хотите обороняться — то, вероятно, вам действительно следует заключать союз с Бонавентурой и уходить в горы. Лучше поздно, чем никогда. Мы не будем мешать, а чем сможем — поможем.

— Господин подполковник, — сказал я. — Когда мы приедем на место — вы берётесь побеседовать на ту же самую тему не со мной, а с моим командованием?

— Вы считаете, что это имеет смысл?

Практического — никакого, согласился я мысленно. Когда же вы наконец поймёте…

— Да. Я считаю, что имеет.

Он ничего больше не спросил, а я не стал торопить его. В конце концов, он ведь сам пошёл на контакт. До финиша у нас ещё будет время, чтобы обо всём договориться.

Когда надо — я умею быть очень настойчивым.

Вот ведь как интересно. Похоже, что моя беседа с фельдмаршалом всё-таки не прошла даром. Хотя сразу он мне этого и не показал, но… Так что тут мне, пожалуй, можно поставить пятёрку. Другое дело, что в имеющей место ситуации наши действия — любые действия — сами по себе бесполезны…

Ладно. Будем считать, что последнее неважно.

Почему-то именно после этого вывода я наконец смог расслабиться. Чего, в самом деле, волноваться. Съездил. Задание выполнил. Теперь вот возвращаюсь — причём с комфортом, что особо приятно…

Я даже заснул.

— Подъезжаем…

Браге сказал это тихо, как бы про себя, — но я проснулся сразу. Хотя вообще-то я сплю отнюдь не чутко.

Я огляделся и встряхнул головой, пытаясь окончательно понять, где я нахожусь. Потом надел фуражку.

Да, мы подъезжали. Гор больше не было — только холмы на горизонте. И вообще, эти места я уже узнавал.

По мере нашего продвижения к северу погода начала портиться. Сейчас небо опять было почти всё затянуто белой пеленой, и шёл мелкий дождик.

Кроме того, здесь было довольно холодно. А если ещё учесть, что три последние ночи я провёл почти без сна, — неудивительно, что чашка горячего кофе встала перед моими глазами, как вожделенное видение.

Ничего, подбодрил я себя. Скоро доберёмся и до кофе.

Мы уже были на окраине города. Вот замелькали первые двухэтажные дома. Вот знакомый железнодорожный мост, под которым мы сейчас проедем. Вот остаток крепостной стены с двумя маленькими сторожевыми башенками… Потом мы свернули на боковую улицу, соединявшую Старый город с лабиринтом здешних жилых кварталов, — и сразу за этим поворотом нас перехватили. От припаркованного к тротуару легкового «бофорса» отделился человек и сделал жест рукой: к обочине.

Мы затормозили. Браге сразу щёлкнул замком дверцы и вышел из машины прямо под дождь, а за ним, слегка помедлив, вышел я. С надеждой на то, что событие меня не затронет, следовало распрощаться. Стоявший на мостовой человек поприветствовал нас салютом — нам пришлось ответить. Кажется, это сбило заготовленную у Браге реплику, и человек заговорил первым.

— Извините, господин подполковник. В наши планы не входило вас беспокоить. Господин поручик, — он повернулся ко мне, — хочу попросить вас проехать со мной. Это недалеко и ненадолго.

— Кто вы? — спросил я, вдруг почувствовав очень противную сухость во рту.

— Моя фамилия Кроль. Франц Кроль.

Он чуть-чуть кивнул, обозначая поклон. Молодой человек, примерно мой ровесник, в тёмном пальто и чёрной с опущенными полями шляпе. Он всё время говорил очень вежливо, и уголки его губ были растянуты в лёгкую, едва намеченную улыбку.

Мотор «бофорса» работал, а на его номере рядом с цифрами виднелся знак: сдвоенные молнии. Две объединённые солнечные руны — эмблема Гвардии.

Кроль спокойно разглядывал нас.

— Вы не волнуйтесь так, — посоветовал он. — Вы отнюдь не арестованы.

— Объясните, в чём дело, — подал наконец голос Браге.

— Да я и сам не знаю, — сказал Кроль. — Знаю только, что это срочно… Так что не будем терять время.

Он распахнул передо мной дверцу автомобиля.

Я покосился на Браге — Кроль явно перехватил мой взгляд, и я разозлился на себя. Что подполковник может сделать? Что мы все можем сделать? Потребовать у Кроля документы? Ну, покажет он мне своё удостоверение — и что дальше? Можно подумать, мы приняли его за другого. За бандита, прикидывающегося полицейским. Ах, как это было бы здорово, если бы он оказался всего-навсего бандитом… Не глядя больше по сторонам, я влез в салон «бофорса». Кроме меня, здесь был ещё только водитель. Неужели они настолько нас не боятся? Мы ведь тоже вооружены…

Кроль захлопнул за мной дверцу, обошёл машину и сел впереди.

«Бофорс» тронулся.

5

В первую минуту мне ещё казалось, что это сон. По крайней мере, ощущение нереальности было очень отчётливым. Мир вокруг как бы развалился на составные части: дождь, дома, цветные дорожные знаки, булыжники мостовой, два офицера в чёрном автомобиле… неужели и вправду один из этих офицеров — я? Не может быть…

Ещё как может.

Слава Богу, мы не петляли, а ехали максимально прямо. Узкие улицы сменились широкими, один поворот, другой… ну, а потом показалась и наша цель: знаменитый на всю провинцию жёлтый трёхэтажный дом. Штаб-квартира Государственной тайной полиции.

Я с самого начала не сомневался, что мы едем именно сюда, — и всё равно сейчас у меня внутри что-то оборвалось. Как всё-таки странно устроен человек…

Вышедший из зелёной будки солдат без видимой спешки, но быстро развёл створки ворот, открыв «бофорсу» въезд во двор. Впрочем, забор здесь был отнюдь не глухим, и я уже видел, что во дворе нет ничего особенного — стоят ещё две легковые машины, и всё.

Мы остановились у основного входа. Кроль первым вышел из машины и, поскольку я слегка замешкался, ещё раз продемонстрировал свою вежливость, открыв мне дверцу. Внутрь здания, однако, он меня первым не впустил, а прошёл сначала сам, небрежно отсалютовав стоящему в вестибюле часовому. В отличие от солдата у ворот, этот часовой был с автоматом. Гвардейская логика удивляла меня всё больше.

Мы прошли через вестибюль к лестнице и стали подниматься. Душная площадка второго этажа. Поворот. Довольно широкий коридор с рядом одинаковых дверей. Кроль открыл одну из этих дверей, пошарил по стене, зажигая свет, и сделал приглашающий жест. Я шагнул в комнату.