Пятый всадник (СИ)

Профессор поморщился, видимо, уловив в моем тоне издевательские нотки, хотя я и старался говорить как можно серьезнее.

– Я не шучу. Что вы думаете о неизбежности конца света?

– Смотря, что вы имеете в виду под этим термином. Если конец нашей цивилизации, то это вполне вероятно. Я думаю, десятикилометровый астероид вполне способен устроить такой конец света. Глобальная ядерная война тоже, наверное, приведет к похожему результату.

Судя по выражению лица Профессора, я говорил не совсем то, что он хотел бы от меня услышать. Поймав его взгляд, я остановился.

– Хорошо, а если не будет никакого астероида и атомной войны?

Я задумался. Профессор явно пытался заставить меня дать тот ответ, который хотел услышать. Но какой? Минуту назад он говорил именно о неизбежности конца света. Наверное, хочет услышать от меня, что конец света будет в любом случае, независимо от катаклизмов. Но с чего это я должен так думать?

Я опять насторожился. Значит, секта. А Профессор – хорошо замаскировавшийся фанатик-маньяк. Сейчас я должен сказать, что конец света все равно произойдет. Но он же спросит почему я так думаю? И что ему ответить? Что так написано в Библии? Профессор же умный человек, что не мешает ему быть маньяком. Он тут же меня раскусит, а я, похоже, уже исчерпал на сегодня лимит издевательств. Сумасшедшие, насколько я знаю, иногда бывают очень обидчивы.

Слишком долго оттягивать ответ, похоже, не получится. Профессор напряженно ждал, уперев взгляд прямо в мои глаза. Я решился сказать то, что на самом деле думаю по этому поводу.

– Сергей Александрович! – начал я, стараясь, чтобы обращение прозвучало как можно мягче, – если говорить честно, то я не понимаю, почему без глобальных катастроф может произойти конец света. Если вы имеете в виду исчерпание природных ресурсов или загрязнение окружающей среды, то эти вещи будут происходить настолько постепенно, что человечество приспособится. А больше никаких причин я не вижу.

Реакция Профессора удивила. Обычно фанатики в подобном случае начинают кричать, брызгать слюной и энергично жестикулировать, одним словом, компенсировать эмоциями нехватку аргументации. Он же, наоборот, радостно, как мне показалось, улыбнулся во весь рот и спокойно заметил.

– Было бы удивительно, если бы вы были уверены в обратном и жили с этой мыслью в голове. Полагаю, тогда вы вряд ли искали бы работу в столице. Скорее, копали землянку где-нибудь в глухом лесу.

И он весело посмотрел на меня. Кажется, я четко следую прописанному сценарию. Похоже, он доволен представившимся случаем поделиться со мной своими теориями. Если бы я сразу с ним согласился, он был бы сильно разочарован. Не давая мне возможности вставить слово, Профессор продолжил.

– Я, с вашего разрешения, попробую сейчас привести кое-какие аргументы, а уж вы их обдумайте на досуге и сами решите – прав я, или нет.

Такой подход мне импонировал, так как совершенно не вязался с поведением упертого фанатика. Может, это такая хитрая тактика, достигаемая упорными тренировками? Чтобы не вызвать сразу инстинктивную реакцию отторжения. Тем временем, Профессор продолжал. Голос его звучал приглушенно так что я с первых секунд попал под его гипнотическое влияние.

– Вы видели когда-нибудь мозаику? – вопрос звучал, как утверждение и, похоже, не требовал от меня ответа, – так вот. Мозаика бывает разная. Есть та, которая состоит из одинаковых по размерам квадратных плиток небольшого числа цветов. Из коробки таких плиток можно собрать множество разных картин. Хотя картины будут очень простыми. И если вдруг такая картина рассыплется, то восстановить ее можно будет без особого труда. Но существует мозаика другого рода. Там плитки откалываются непосредственно по месту, и каждая имеет свои неповторимые форму и цвет. Если их кто-то снимет с картины и перемешает между собой, то общий рисунок уже не собрать. Или на сборку уйдет слишком много труда и времени.

Он начал уж слишком издалека. По крайней мере, никакой связи между мозаикой и неминуемым концом света я пока не мог уловить.

– А теперь давайте представим человеческое общество, как некую мозаичную картину, где каждая плитка соответствует отдельному человеку, или небольшой группе. Сделаем одно допущение. Наша мозаика имеет свойство самосборки. Каждая плитка помнит свойства соседней, то есть, цвет и сторону соприкосновения, и в том случае, когда оказывается рядом, то приклеивается к ней. Я думаю, это допущение вполне оправдано. Ведь плитка – это человек, обладающий памятью. В простой картине, из нашего первого случая, общество состоит из членов, имеющих небольшое количество специальностей и общающихся в своей деятельности с малым количеством других людей. Это может соответствовать той цивилизации, которая существовала на планете несколько тысяч лет назад, в неолите. Профессий немного, контакты немногочисленны. Рисунки, которые можно собрать из таких плиток, очень просты. Но зато такая система весьма устойчива. В случае, если по той или иной причине – природный катаклизм или война – картина рассыпается, то через непродолжительное время собирается сама.

Тут до меня дошло. Да, конечно. Современная цивилизация – сложная мозаика. Цветов много, форма у каждой плитки индивидуальная. Соответственно, после разрушения картины шансов на то, что встретятся две плитки, бывшие до этого соседями, на несколько порядков меньше, чем в первом случае. То есть, такая мозаика сама по себе уже не соберется. Догадка оказалась верной. Профессор сейчас оформлял словами то, что за мгновение до того промелькнуло у меня в голове.

– Все взаимодействия между членами общества, которые служат для поддержания его жизнедеятельности – это и есть инфраструктура. И степень сложности инфраструктуры пропорциональна численности людей в той группе, жизнедеятельность которой эта инфраструктура поддерживает. Степень сложности можно определить как число связей между отдельными элементами, которые необходимы для всей системы. С ростом численности населения обязательно должна расти эффективность труда. Иначе пищи банально не будет хватать на всех. А это значит, что появляется все больше новых профессий. Эти новые профессии вызывают появление новых все более многочисленных связей между отдельными ячейками общества, как между плитками сложной мозаичной картины. Следовательно, инфраструктура усложняется, а общество начинает все больше и больше от нее зависеть. И сейчас эта зависимость уже такова, что строгая ритмичность ее работы – вопрос жизни или смерти человечества. Вот только представьте, что будет с городом-миллионником, если в нем на неделю отключат электричество? Особенно, если учесть, что вместе с электричеством обязательно отключатся водопровод, канализация и отопление. В общем, если аварию не устранить и не эвакуировать население, то через неделю в городе остается не более половины людей, а через месяц, в лучшем случае, процентов десять. Остальные вымрут от голода, холода и болезней, а также станут жертвами банд. С аварией в одном отдельно взятом «миллионнике» крупное государство еще справится, а вот если это произойдет сразу во многих местах? Тогда – все. Полный крах и гибель всего человечества. Продукты питания не подвозятся в города, топливо – к электростанциям. Через год в развитых странах останется не более одного процента населения, так как современное сельское хозяйство слишком тесно связано с другими отраслями, которые будут разрушены. А кормить себя древними методами люди уже разучились. Сельхозтехника встанет из-за отсутствия топлива и запчастей. Лошадей почти не осталось. Поэтому обработка земли будет вестись лопатами и мотыгами, вытащенными из дальних углов сараев. Но таким способом один человек еле-еле сможет прокормить только себя самого. Чудом оставшиеся в живых малочисленные группки людей будут с трудом сводить концы с концами, занимаясь примитивным сельским хозяйством и живя впроголодь. Но и эти люди со временем будут только деградировать. Орудия труда будут ломаться, а ремонтировать их будет некому, потому что не будет сельских кузнецов. А самая главная проблема, с которой столкнутся земледельцы – отсутствие посевного материала. В развитых странах семена давно уже покупают непосредственно перед каждым севом, так как современные генно-модифицированные растения не способны давать потомство. Охотой, рыболовством и собирательством тоже мало кто сможет эффективно заниматься. Скажите, кто сейчас сможет смастерить каменный топор? Или хороший лук? Такой, из которого можно было бы подстрелить, к примеру, зайца? Или костяной крючок с волосяной леской для ловли рыбы? Да и дичи в лесах, а рыбы в реках в развитых странах осталось не так уж много.