Летописи Нэпэла (СИ)

Воин махнул рукой, решив вести поиски после плотного обеда. Однако хорошо поесть ему не удалось — разорванный желудок не располагал к еде.

Закончив перевязку ран, воин принялся за доскональное изучение сундуков вождя. Он выносил их под навес, открывал и вынимая вещи, передавал женщинам. Те протирали пыль и выкладывали на стол. Под кипой новенькой одежды, — воин приказал женщинам сжечь своё старьё и переодеться, — лежал гибкий деревянный лук и пучок стрел. В шкатулке с золотыми монетами нашёлся стилет с рукоятью, богато инкрустированной жёлтыми лалами.

Решив, что столь скудным снаряжением не обойтись, воин сделал на поясе петлю для топора. Того самого, что предназначался для разделки туш, но попробовал вчера человеческой крови.

Вооружившись, воин прошёлся по улице, — единственной в селении, — женщины следовали за ним на почтительном расстоянии. Проходя мимо скотобойни, одна из женщин отделилась от стаи и вытащив из кармана припасённый пакетик, щедро посыпала солью раны вождя. Воин провожал её удивлённым взглядом. Потом на него снизошло озарение.

Когда женщины объяснялись с ним в первый раз, то указывали на вождя и хлопали себя ладонью по животу. Это и послужило причиной того, что воин вопреки логике принял их за дочерей вождя. Теперь он поразился собственной наивности, — женщины были наложницами.

Прогулявшись по деревне и убедившись, что всё в порядке, воин возвратился в дом. Следовало обдумать дальнейшие действия.

Он забыл всю свою прошлую жизнь. На теле ужасные раны. Враги… Они постарались… Но он вспомнит их, и придёт за их жизнями. И будет это совсем скоро.

От мыслей его оторвали женщины, с которыми он теперь делил кров и постель. Две вели под руки старика, другие несли тяжёлый саквояж.

Старика усадили на стул; отдуваясь, он взял со стола оплетённую плющом бутыль и не отрывался от горлышка в течение минуты. Воин с интересом смотрел на него. Закончив с настоем на крыльях бабочек, старец принялся за своё основное занятие. Воин отпрянул и выхватил стилет, когда старик потянулся к забинтованному животу. Лекарь помахал в воздухе пустыми руками, успокаивая пациента, и принялся снимать перевязку. Открыв раны, старик покачал головой, долго цокал языком. Женщины в страхе отвернулись.

Лекарь открыл саквояж, достал свёрток с инструментами. Извлеча из ран чужеродные куски, — в чашку полетели обломанные наконечники копий, — старик принялся соединять разорванные ткани. Внезапно он вспомнил, что забыл ввести болеутоляющее из-за того, что пациент ни разу не пожаловался на боль во время осмотра, не заявил о ней стоном или вскриком. В страхе бросил взгляд на глаза замершего пациента — жив ли тот ещё. Воин подмигнул ему — просто он не реагировал на боль. Или вообще не ощущал её.

Потом старик удалял осколки костей из раздробленного плеча и закачивал внутрь плечевой сумки затвердевающую пасту, призванную заменить кость.

Чтобы разорванные внутренности не тревожились случайными толчками, — могут разойтись швы, — лекарь сделал бандаж из листового металла.

Сделав напоследок инъекции, ускоряющие регенерацию, старец удалился. Прихватив с собой запечатанную воском бутыль цветочной настойки и шкатулку с золотыми монетами.

Воин добрался до постели с помощью женщин; уложив его, они собрались уходить. Уж не думают ли они оставить больного в одиночестве? Нет. Нэпэл взял за руку ту, что лучше всех готовила, притянул к себе. Внутренности разболелись, после того как в них покопался лекарь. Придётся сегодня женщинам быть сверху.

Он уже был здесь когда-то. В другой жизни, где его звали…

Бесконечная серая пустошь. Огромный собор, словно свинцовый клин, вбитый в равнину. Древние стены испещрены трещинами, но жизнь не скрывается в них. Лишь пауки, вырезанные из чёрного жемчуга выставляют свои мертвенно-любопытные глазки наружу, уцепившись лапками за края щелей.

Створка ворот держатся всего на одной петле. Другой створки нет и в помине. Воин коснулся истлевшего дерева, и створка рухнула наземь. Беззвучно. От терракотовой почвы поднялась графитовая пыль, окутала сгнившее дерево и поглотила, втянувшись вместе с ним в землю. Воин прошёл внутрь величественного сооружения. Упадок и запустение царят повсюду.

Он не сразу заметил две фигуры, стоявшие у алтаря. Тьма распространялась от них, питая те жалкие клочья мрака, что затаились в углах.

Он подошёл ближе. Что-то притягивало его к мужчине в плаще до пят; воин хотел заглянуть ему в лицо. И словно посмотрел в озёрную гладь. Это его лицо. Это его глаза. Малахитовые глаза, устремлённые куда-то вверх. Воин проследил по взору. На балконе стоял тёмный человек, вытянув в сторону мужчины и женщины руку с арбалетом. Большой палец лежал на спусковом крючке.

— Этот собор — твоя душа! — раздался в ушах свистящий шёпот незримого хозяина сих мест. — Наполни его! Пусть идёт праздник!

— Я так и сделаю, — хрипло сказал воин, — и для начала убью врага!

Вырвавшись из сна, он вскочил в постели и зарычал:

— Я Нэпэл! Будь проклято моё имя! Я Нэпэл…

Надо быстро вернуться. Сначала за оружием. Враг жив.

Враг жив. Нэпэл ломился сквозь джунгли, обратно к своей могиле. Враг жив. Император подгонял себя, повторяя эти два слова. Снова и снова.

Вырвавшись из тёмно-зелёных, истекающих липким соком, когтей леса, штурмовик оказался на поляне. Посреди неё возвышалась каменная громада, сложенная из грубо обтёсанных прямоугольных блоков. У изумрудных стен джунглей лежали каменные плиты — строительство храма продолжалось. Восточная стена была не окончена; огромный пандус, по которому поднимали строительный материал, был насыпан лишь до половины от высоты законченных стен. Участки земли у фасада храма были замощены камнем. На свободном пространстве ещё торчали обгорелые столбы — эту часть джунглей расчистили совсем недавно.

Полуголые люди, выкорчевывавшие оставшиеся пни, вскинули головы, прислушиваясь к крику человека, стоящего на вершине сооружения, и обернулись в ту сторону, куда он им указывал.

Нэпэл отстегнул от пояса топор.

Корчевщики хватали копья, сложенные неподалёку, и бежали к штурмовику.

Штурмовик сделал навстречу врагам пару шагов. Качнулся всем телом в сторону, пропуская листовидный наконечник и ударом топора в незащищённый доспехом живот отбросил врага под ноги подбегавшим. Со страшной силой метнул топор им навстречу; задние не поняли, почему ноги у переднего стали заплетаться. Топор прмелькнул быстро, враги не успели заметить его.

Встретив нового противника ударом в рёбра, — его удар Император жёстко принял выставленным предплечьем, — Нэпэл опрокинул его, тяня за плечо в сторону и одновременно делая подсечку. Перехватывая удары следующего неприятеля, обеими руками, штурмовик наклонился вперёд, ударяя его плечом в лицо, а ногой через своё плечо обрушиваясь на затылок подбегающего врага. Оттолкнув от себя поверженных, воин взлетел в воздух и ударил ногами сразу двух желавших ему смерти. Но запаса полёта хватило ещё для того, чтобы вскользь задеть и третьего, ломая ему челюсть. Опустившись на поджатые ноги, Нэпэл опёрся на руки и распрямил конечности. Удар ногами пришёлся в грудь и живот новому воину, — треснула грудина и лопнула брюшина, давая кишкам путь наружу.

Из промежутков меж колонн выбегало свежее подкрепление, спускаясь по центральной лестнице на площадку. Штурмовик уже разогрел своё тело, — суставы стали гибкими, связки эластичными.

Перехватывая руки, несущиеся к нему, Император выламывал их и прерывал жизни врагов резкими ударами в шею, грудь, живот, или выводил из строя их тела. Перебрасывал неприятелей через себя, ломал позвонки.

Разбрасывая врагов и проклиная себя за то, что как дикий зверь выломился на свободное пространство из леса, Нэпэл рвался к мегалиту. Надо было подождать темноты, и под прикрытием Защитницы и Спасительницы, тихо пробраться к своей могиле. И провести свою окончательную эксгумацию.

Добравшись до ступеней, Император разорвал кольцо противников и взбежал по лестнице. Оказавшись внутри храма, он метнулся к гранитному надгробью и приложившись плечом, отвалил в сторону.