Камешек в небе (= "Галька в небе"). Звезды как пыль (другие переводы)

— Мистер Мелейн, — сказал он, — мне жаль, что мы вас побеспокоили.

У него было прямоугольное лицо, серые волосы, короткие ухоженные усы чуть более темного цвета и кривая улыбка.

— Мне тоже жаль, — подхватил Байрон. — Для меня заказана каюта, и я считаю, сэр, что даже вы не можете сменить ее без моего разрешения.

— Разумеется, мистер Мелейн. Но, понимаете, случай очень срочный. В последнюю минуту прибыл очень важный пассажир, и он настаивал, чтобы ему предоставили каюту ближе к центру тяжести корабля. У него сердечный приступ, и важно было, чтобы у него был как можно меньший уровень гравитации. У нас не было выбора.

— Хорошо. Но почему переместили именно меня?

— Кто-то должен быть перемещен. Вы путешествуете один, вы молоды. Нам казалось, что вы без труда перенесете несколько большее тяготение.

Его взгляд автоматически скользил по шестифутовой мускулистой фигуре Байрона.

— К тому же, ваша новая каюта гораздо удобнее. Вы ничего не потеряли при обмене. Совсем ничего.

Капитан вышел из-за стола.

— Позвольте я вам лично покажу ваше новое помещение.

Дальше сопротивляться было трудно.

Все казалось таким разумным. И все же Байрон чувствовал, что здесь что-то не так.

Выходя из каюты, капитан спросил:

— Не окажете ли честь пообедать за моим столом завтра вечером? На это время назначен наш первый прыжок.

Байрон услышал свой ответ:

— Спасибо. Обязательно.

Приглашение показалось ему странным. Конечно, капитан старается успокоить его, но он явно выбрал слишком сильное средство.

Капитанский стол занимал всю внешнюю стену салона. Байрона посадили близко к середине. Слишком почетное место. И все же именно здесь лежала карточка с его именем. Стюард был прав: никакой ошибки.

Байрон никогда не был слишком застенчивым.

Для сына Ранчера с Вайдемоса в этом не было необходимости. Но как Байрон Мелейн он был обыкновенным человеком, а обычным людям застенчивость более присуща.

В одном капитан оказался прав: его новая каюта оказалась гораздо удобнее. Прежняя, соответствующая билету, была однокомнатной, второго класса. Новая, двухкомнатная, первого класса. В ней оказалась ванная с душем и прибор для сушки горячим воздухом.

Каюта находилась рядом с помещениями офицеров, и Байрон постоянно видел людей в мундирах. Ленч принесли ему в каюту на серебряном подносе. Конечно, этого всего можно ожидать, когда путешествуешь в каюте первого класса роскошного космического лайнера, но для Байрона Мелейна это слишком.

К тому времени, когда появился парикмахер, Байрон едва успел вернуться с прогулки. Он двигался сознательно запутанным маршрутом, и всюду ему встречались члены экипажа, вежливые, слегка навязчивые. Он с трудом добрался до своей прежней каюты 140 Д.

Байрон остановился, чтобы зажечь сигарету. Единственный пассажир свернул в коридор. Байрон слегка коснулся сигнального огня: ответа не было.

Что ж, ключ от каюты у него еще не отобрали. Недосмотр, конечно. Он вложил тонкий продолговатый пруток в скважину, структура поверхности ключа привела в действие фотореле. Дверь открылась, и он сделал шаг внутрь.

Больше не понадобилось. Байрон вышел, дверь автоматически закрылась за ним.

Кое-что он узнал. Его прежняя каюта не была занята ни важным пассажиром с больным сердцем, ни кем-нибудь иным: слишком аккуратно заправлена постель, никаких чемоданов, туалетных принадлежностей, никаких признаков обитаемости.

Итак, окружающая его роскошь преследовала только одну цель: предотвратить дальнейшие его действия, направленные на возвращение каюты. Кто-то хочет, чтобы он спокойно сидел в своей новой роскошной каюте. Почему? Хочется знать, заинтересован ли этот кто-то в каюте или в нем самом.

И вот он сидит за капитанским столом, а ни на один вопрос еще нет ответа. Байрон вместе со всеми вежливо встал, когда появился капитан, поднялся на помост, где стоял стол, занял свое место.

Почему же его переселили? — этот вопрос не оставлял Байрона.

На корабле звучала музыка; переборка, которая отделяла салон от смотрового помещения, была убрана. Горел неяркий оранжево-красный свет. Последствия космической болезни, возникающие при переходе от ускорения к низкой гравитации, миновали. Салон был полон.

Капитан слегка наклонился и сказал, обращаясь к Байрону:

— Добрый вечер, мистер Мелейн, как вам понравилась ваша новая каюта?

— Слишком хороша, сэр. Немного роскошно для моего образа жизни.

Он ответил равнодушно, и ему показалось, что на лице капитана промелькнуло выражение испуга.

Во время десерта непрозрачный покров смотрового колпака соскользнул, свет почти погас. На большом темном экране не было видно ни солнца, ни Земли, ни других планет. Они смотрели на Млечный Путь, который образовывал яркий диагональный след среди ярких звезд.

Гул разговоров тут же стих. Сидевшие за столом задвигали стулья, все хотели получше увидеть звезды.

Обедающие превратились в зрителей, музыка звучала приглушенно.

Голос в усилителе звучал четко и спокойно:

— Леди и джентльмены! Мы готовы к нашему первому прыжку. Я думаю, большинство из вас знает, хотя бы теоретически, что такое прыжок. Но многие, вероятно, больше половины, никогда не испытывали его. К этим последним я обращаюсь в особенности. Прыжок есть именно то, что значит это слово. В структуре пространства-времени невозможно двигаться быстрее скорости света. Это закон природы, впервые открытый древним ученым, возможно, Эйнштейном. Но, впрочем, ему приписывают слишком много открытий. Но и при полете со скоростью света потребуются многие годы, чтобы достичь даже ближайших звезд. Поэтому приходится покидать структуру пространства-времени и вторгаться в мало известное царство гиперпространства, где время и расстояние не имеют смысла. Все равно, что перебраться по узкому перешейку из одного океана в другой.

Оставаясь в море, приходится обогнуть весь континент, чтобы вторгнуться в «пространство внутри пространства», как его называют некоторые, требуется огромное количество энергии. Необходимо также проделать сложные вычисления, чтобы выйти в обычное пространство в нужном месте.

В результате применения этой энергии и разума невообразимые расстояния преодолеваются в нулевое время. Только «прыжок» сделал возможными межзвездные путешествия. Прыжок, который нам предстоит, произойдет через 10 минут. Вас предупредят. Вас ожидает мгновенное легкое неудобство. Я надеюсь поэтому, что вы сохраните спокойствие.

Свет погас, остались только звезды.

Казалось, прошла вечность, прежде чем послышалось резкое объявление:

— Прыжок через минуту.

Тот же голос продолжал отсчет секунд:

— пятьдесят… сорок… тридцать… двадцать… десять… пять… три, два, один.

Как будто мгновенно прервалось существование, все ощутили толчок, пронзивший тело до мозга костей.

В неизмеримо малую долю секунды пролетело сто световых лет, и корабль, находившийся на окраине Солнечной системы, оказался в глубине межзвездного пространства.

Кто-то рядом с Байроном потрясенно сказал:

— Посмотрите на звезды!

Вся комната наполнилась шепотом:

— Звезды! Смотрите!

В ту же ничтожную долю секунды картина звездного неба совершенно изменилась.

Центр огромной Галактики протяженностью свыше тридцати световых лет от одного края до другого был теперь ближе, количество звезд увеличилось. Они раскинулись блестящим порошком по черному бархату пустоты. На этом фоне выделялись отдельные яркие звезды.

Байрон невольно вспомнил начало стихотворения, написанного им самим в сентиментальном девятнадцатилетнем возрасте по случаю своего первого космического перелета.

Он тогда впервые улетел на Землю, которую теперь покидал. Его губы молча шевелились, повторяя полузабытые строки.