Колесница времени (сборник)

Пусть не раскрылась перед пришельцем Индра, как раскрывается на восходе цветок, пусть земляне еще не готовы к встрече с братьями в цветущем саду — что из того. «Есть миры иные, которые постичь нельзя, но тайным касанием к которым живет человек: если в тебе прервется это касание — возненавидишь и проклянешь жизнь», — написал, словно собственной кровью, гениальный мой предок; о себе одном написал вроде, а выходит, о тебе, современник, о тебе, мой далекий потомок, о всех нас, о земной семье и судьбе.

Что из того, что ты обличьем старик? Цену жизни ты уяснил на Индре и как никто понимаешь: стариком, китом, оленем, дождевым червем, трясогузкой, енотом, касаткой, кем бы ни был ты, знай — существует лишь одно во Вселенной блаженство: дышать, чувствовать, жить.

Кем бы ни был ты, кем бы ни стал, пришелец…

…Но туман растворяется, растворяется в полусфере, и течет меж холмов, осененных лесами, пречистая Нарарека, и Марина, Марина, Марина качается в лодке с будущим великим астронавтом, взнуздавшим на виду всей Земли молниеносного «Перуна». И нескончаемо длится мое, Марина, мученье, и плещется меж перекатов твоя, Марина, река…

Где же вы, баснословные мельницы, в которых старые и безобразные перемалывались в молодцов-удальцов? Где ты, легендарный странник, что, заглянув в кузницу и заметив немощного старика, принялся за мехи, пламя до звезд раздул, положил старца в горнило, раскалил докрасна, опустил как положено в воду — и восстал из дымной купели юный Иван-богатырь?

…Ты боялась, Марина, встретить героя беззубой старухой, но вернулся седобородый?ерой, а ты — молода' И в моей запоздалой власти сравнять ход твоих и моих часов — даже без помощи братьев с голубой звезды.

Хочешь сказку на долгую ночь без просвета в обложив ших все небо тучах, без единой звезды: «Жили-были старик со старухой у самого синего моря…»

Нет, так нельзя. Ни в мыслях, ни наяву нельзя, чтобы ты расплатилась молодостью, как я. Никогда ни в кого не переноси твое собственное страданье, даже пусть не твое, пусть насильственно в тебя погруженное.

Не прерви касание тайное, не прокляни, не возненавидь Исцеляй добром н любовью. Чти мудрый завет:

Одной волной подняться в жизнь иную, Учуять ветр с цветущих берегов…

И лишь тогда, пришелец, сбудется загаданное и невозможное станет возможным…

Я легко преломил, чтоб не хрустнула, ветку, испещренную розовыми цветами, и положил на подоконник.

— Прими, счастливица, свадебный дар. Ты его заслужила.

Робкий стук в невидимую дверь я еле расслышал.

— Марина, может быть, ты отдохнула? — спросил жених.

— Благодарю, стерегущий, — сказала она и закрыла другую створку. Проскользнуло в глубь комнаты, истаяло сиянье ее фаты. Ключ повернулся дважды в замке.

— С кем ты там секретничала, шалунья, — спросил жених мягким баритоном. Таких замечаешь в толпе с первого взгляда. Талия выгнута, как по лекалу, плеч разворот богатырский, поступь — как по струне переходит бездну, глаза — ясные-ясные, с напором, с дерзинкой; такому скажи: через час на полгода в Гималаи или во мрак Тускароры, — не задумываясь, согласится, как на крыльях помчит.

— С вишнями в саду, — отвечала она громко, и он удивился ее дрогнувшему странно голосу.