Упущенный шанс

-Мне это поздно делать. У меня вышло много книг, мое имя уже известно.

- Но ведь Любен Дилов - это я!

Мои нервы не выдержали первыми.

- А я и не оспариваю этого. И тем не менее вам не следует подписывать им свои публикации.

- А вы не скажете мне, что вы вообще делаете в этом кабинете?

Сделав глубокую затяжку, он отвернулся к окну и стал медленно выпускать дым, как будто давая мне время опомниться. Потом раздельно, как говорят с недоумками, очевидно, ему было выгодно выставить меня именно в таком свете, внушительно произнес:

- Слушайте, у меня нет никакого желания продолжать беседу в подобном тоне. Если вы хотите мне чтото сказать, прошу! Но только...

Короткий звонок телефона оборвал его на полуслове. Опередив секретаршу, он схватил трубку, тем самым избавившись от необходимости закончить свою угрозу. Я подумал, что если у него еще и мой характер, то угрожать он не умеет.

Затараторивший в трубке женский голос тоже показался мне знакомым. Без тени смущения он оборвал собеседницу:

- Извини, ты звонишь из дому? Если у тебя ничего срочного, подожди, я перезвоню тебе через несколько минут, сейчас я занят.

Звонившая послушно положила трубку. Я почувствовал, как по спине забегали мурашки. Неужели это звонила моя жена? И даже неспросилаус кем она говорит!

Глаза человека,так ловко выдававшего себя за меня, смотрели с опасливой настороженностью. Я сказал:

- Я не отниму у вас много времени. Давайте только ликвидируем это недоразумение.

Он, однако, решил вообще не тратить времени на мою персону и с холодной решимостью заявил:

- Никакого недоразумения я не вижу. Что касается имени... Я могу обратиться в суд, и вам запретят подписывать им свои произведения.

Поскольку законов я не знал, его уверенность смутила меня.

- Ну зачем же доводить дело до суда? Я просто хотел кое-что выяснить.

- Прошу! - коротко пригласил он.

Я медленно раздавил сигарету в пепельнице, соображая, каким должен быть мой следующий вопрос, но ничего не придумал, так как раздался стук в дверь и в кабинет вошла Елена. Стеснительная по природе, на пороге она замялась, поскольку все еще не освоилась в роли секретарши. В руках у нее были корректуры и макет очередного номера.

- Простите, я хотела...

- Пожалуйста, Елена, - сказал он совершенно с той же интонацией, с какой я всегда обращался к ней, когда она заходила в этот кабинет.

Взглянув на меня, секретарша порозовела и повернулась к нему.

- Очередной номер, товарищ Дилов. Мне сказали, что вы дежурный. У вас будет возможность просмотреть его сегодня? А то там такая спешка...

- Давайте, я посмотрю его дома.

Она шагнула к его письменному столу. С улыбкой он спросил ее, внезапно повеселев:

- Елена, как, по-вашему, мы с этим товарищем очень похожи?

Она окинула меня быстрым взглядом, как это часто делают застенчивые люди.

- Это ваш брат, товарищ Дилов?

- Да нет, хотя, впрочем... Где-то я читал, что существуют астрологические близнецы. Как вы думаете, кто из нас Любек Дилов?

Щеки девушки стали пунцовыми.

- Товарищ Дилов... - взмолилась она.

- Извините, я пошутил, - засмеялся он.

Секретарша пулей вылетела из кабинета.

Она нисколько не усомнилась, кто из нас двоих был здесь редактором Диловым, - ни когда вошла в кабинет и сразу же повернулась в его сторону, ни во время разговора! Может, потому что он, а не я, сидел за письменным столом, а может, со мной действительно произошло что-то непонятное и страшное. Загадка эта решилась почти сразу же. Приоткрыв дверь, главный заглянул в кабинет и, скользнув по мне взглядом, обратился к нему:

- Слушай, Дилов, совсем забыл тебе сказать. Как только освободишься, зайди ко мне, есть разговор.

Человек, сидевший записьменным столом, широко ухмыльнулся, собираясь, по-видимому, задать ему тот же, что и Елене, вопрос, но голова главного уже исчезла за дверью.

- Ну что? - торжествующе спросил он меня, закуривая вторую сигарету.

Я никогда не отличался быстротой реакции, поэтому всегда с опозданием радуюсь, с опозданием терзаюсь душевными муками, пугаюсь, когда опасность уже миновала. Удивительно, как это мне в свое время удалось сравнительно быстро стать сравнительно неплохим шофером. Поэтому во мне еще не созрело какого-нибудь осознанного ил и эмоционального отношения к случившемуся.

- Вы что-то сказали насчет астрологических близнецов. Верите в астрологию?

- Нет, - категорично опроверг он такое предположение.

- И вас совсем не удивляет, что мы так похожи друг на друга? Вы нисколько не сомневаетесь, что вы и есть настоящий Любен Дилов?

Воспитанный человек, он постарался запрятать поглубже оттенок самодовольства в своем ответе.

- Я посвятил этой проблеме свой роман "Парадокс зеркала".

Наверное, мне следовало возопить, что это мой роман, но вместо этого я с трудом выдавил из себя:

- На бумаге такие проблемы решаются легко, не то что в жизни.

Он уже успел сесть на своего конька и потому мог позволить смотреть на меня с оттенком превосходства.

Тоном опытного лектора он изрек:

- Кто не ждет неожиданностей, тот с ними не встречается.

- Гераклит! - уличил я его в плагиате и заметил, что мне удалось несколько поколебать его самоуверенность.

- О, вам знакомы эти слова! А я совсем недавно прочел их где-то и думал, что никто в Болгарии...

- Вы прочли их в западногерманской энциклопедии фантастики последнего издания, - перешел я в атаку.

- Да, да, верно. Значит, вы тоже знаете немецкий? У вас есть эта энциклопедия?

- Поймите же наконец! - вскричал я. -Любен Дилов - это я! Или вы это я, или наоборот, а может..

Он остановил меня.

- Послушайте, я профессиональный фантаст и потому верю в фантастические вещи меньше, чем кто-либо другой. Иначе я бы не мог как следует писать о них. Идея ваша интересна, из нее мог бы выйти неплохой рассказ, если у вас получится, я готов помочь вам напечатать его.

Они как будто сговорились со Стругацким. И это заставило меня вздрогнуть. К тому же рассуждения о вере в фантастическое принадлежали, несомненно, мне самому. Моим было и это великодушие, с каким он на полном серьезе предложил свою помощь. Сейчас оно неприятно давило на меня. Я попытался загнать его в ловушку.

- "Ни в одной идее не заключено всей истины, зато в каждом отдельном человеке содержится вся истина".

- Стефан Цвейг, - немедленно откликнулся он так же, как недавно я откликнулся на цитату из Гераклита, и встревоженно посмотрел на меня. - Вы и это знаете? По-моему, на болгарском это еще не выходило, я сам только позавчера...

- Эта цитата содержится в одном неопубликованном переводе моей дочери.

- Вы хотели сказать - моей дочери!

- Да нет же - именно моей! Ее зовут Маргарита, она родилась в роддоме на улице Шейново, восьмого февраля...

Он вскочил на ноги и принялся бегать по комнате, почувствовав, что я выбиваю почву из-под его ног.

- Не понимаю, какую игру вы со мной затеяли. Может, вы все-таки объясните?

Я продолжил наступление.

- У вас все еще не возникло подозрения, что вам снится кошмарный сон?

- Нет. Да, признаться, я и не понимаю, о каком кошмаре вы говорите.

- Только что мы цитировали с вами Цвейга - каждый человек есть истина. Не кажется ли вам, что человека можно ограбить и как вот эту самую истину.

- Возможно. По миру гуляет столько ограбленных истин. Писатель обворовывает себя в каждой своей книге.

Ответ его мне понравился, в нем был весь я!

- Простите, - сказал он, взглянув на часы. - Разговор наш становится интересным, но мне нужно сделать пару звонков.

Поскольку я ничем не показал ему, что собираюсь уходить, он вынужден был добавить: - Вы мне не помешаете...

Он склонился над телефоном, а я навострил уши.

- Какой номер вы набираете: шестьдесят два - восемнадцать - сорок девять?