ПРОСНУТЬСЯ ЖИВЫМ

– Чертовщина какая-то,- пробормотал Кирилл.- Это значит, нам все пригороды придется прочесывать?…

– Не все,- подал голос Логовайтис- Я понял, о каком доме речь.

Все выдохнули:

– Ну?…

– Это ненастоящий дом. И ненастоящий парк. Одна сплошная декорация. Правда, чрезвычайно убедительная. Вы будете смеяться, но это работа моего знакомого эльфа - театрального художника - декорации для пьесы «Кукольный дом». Ее ставили в конце весны - под День Эльфийской Независимости. Мы, эльфы, вообще большие ценители театрального искусства, но любим, чтобы действие спектакля происходило не в обычном, людском театре с кулисами и рампой, а…

– В особняке,- закончила за эльфа девушка.- Интересно только, как про эти декорации смогла узнать Надежда?

– Элементарно.- Эльф поправил плащ.- Вход на премьеру был свободный. И хотя мы, конечно, не афишировали свою… сценическую деятельность, Надежда, как лицо, вращающееся в не совсем человеческих кругах, вполне могла об этом узнать.

– Логично. Эдуардас, ты хорошо помнишь ту местность и дорогу к ней? С Вика спросу нет, для его это только сон был, и то он, пока вспоминал, весь потом изошел…

– Конечно, я все помню. У эльфов уникальная память. Потому что, в отличие от людей, в нашем организме содержится большое количество йода и двуоксопирролидинилацетамида. Это способствует консолидации памяти и стимуляции интегративной деятельности головного мозга.

– Bay! Тогда вопросов нет. Быстренько ловим такси и едем, ага?

– Ага,- хмыкнул Викентий.- Вы считаете, что по Москве сейчас еще ездят такси?! Когда от змей проходу нет?!

– Вик,- снисходительно потрепал психиатра по плечу спецназовец-оборотень,- плохо ты знаешь московских таксистов. Они будут калымить даже во время Армагеддона. А то какие-то змеи, тьфу!…

Викентий только вздохнул.

– Смотри,- тронула бывшего психиатра за плечо Элпфис,- эта местность не кажется тебе знакомой?

– Если убрать вон тот свеженасыпанный мусорный курган, то… в этом есть нечто от дежа вю.

– Тогда выходим.

Таксист, высадивший их в столь неприглядном месте, рванул обратно в Москву так резко, что даже чаевых не взял. Плохой знак.

Да ведь и местность кругом была такая - маньяку в ней впору резвиться, полуметровым тесачком помахивать, острое лезвие пальчиком ласкать, жуть очередную замышляя-предвкушая. Либо серьезному, дельному самоубийце свое дело довести до победного (пардон, до погребального) конца.

Даже грязные упыри-объедалы, падалыцики, сборщики всех ментальных нечистот - и те таким пленэром бы побрезговали.

– Да, - поежился. Викентий,- сменилась картинка. Волшебный фонарь, блин.

– Все равно надо идти.- Кирилл втянул носом воздух, сморщился брезгливо.- Где-то там должен быть аналог дороги по типу «тропинка».

– Ну, раз наш оборотень заговорил уставным языком, мы и впрямь близки к цели,- усмехнулась Элпфис.- Только не расслабляйтесь, мальчики. Оружие держите в руках, а не в районе мошонки.

И с этим циничным напутствием первой шагнула сквозь мусорные завалы к едва видневшейся среди намертво переплетенных зарослей шиповника и дикой малины тропке.

Да, широкой гравийной дороги не было. Как не было и роскошного парка, который тогда, в первый раз, Викентий сравнивал аж с Сочинским дендрарием. А была кругом такая мертвящая тишина и запустение, что и во сне не приснится.

Что, кстати, может служить утешением. На фига нормальному человеку такие сны?

По обе стороны от тропы валялись ржавые створки входных ворот, а за ними торчали рядами корявые пни с приколоченными к ним плоскими фанерными березками-дубками-липками. А также картонно-целлулоидными пальмами. Нарисованную листву размыло дождем, и она превратилась в грязное неэстетичное зрелище. Скульптурные группы валялись на мертвой траве и вовсе не были, как тогда, изысканно-фривольными и великолепными. Гипсовые девушки с веслом, метатели ядра и пионеры-горнисты с источенным дождями ржавым каркасом. Кстати, и журчащих родников с фонтанами не наблюдалось. В дырявой, с облупившейся побелкой чаше фонтана шелестели-бились на ветру блестящие целлофановые полоски, а в прорытой для ручья канавке слепо поблескивала и шуршала спутанная елочная мишура…

– Театр,- горько прошептал Викентий, вспомнив, чего ему стоили все эти постановки гениального режиссера Надежды Абрикосовой.

Особняк издалека казался прежним, даже стекла эркеров выглядели настоящими, а не полиэтиленовыми. Но Элпфис вскинула свой «хеклер-кох» и негромко приказала:

– Не рассредоточиваться. Держаться за мной. Кир, отвечаешь за Вика. Эльф, прикрываешь с тыла. А теперь вперед, но аккуратно.

– Это как?!

– Как в балете, блин, на пуантах! - тихо огрызнулась Элпфис. Все-таки милитаризированность характера здорово ее портила.

Таким манером они подошли к роскошному фасаду. Впрочем, вблизи его роскошь тоже оказалась сплошной бутафорией: аляповатая роспись по фанере, грубые мазки, долженствующие изображать лепной декор, и даже переводные картинки - вместо напольных ваз с цветами.

Двери и окна, естественно, тоже были нарисованы.

– Он плоский,- подал голос эльф.- Не забывайте, я же сказал: это всего-навсего декорация.

– И что нам это дает? - задала риторический вопрос Элпфис, передернула затвор и повела свою группу в тыл особняка, действительно плоского, будто игральная карта.

С тыла это был просто кусок некрашеной фанеры, подпертый с двух сторон хлипкими на вид березовыми стволами.- И больше ничего. Ничего, кроме густого слоя серой плотной какой-то пыли.

– Актриса, твою мать! - неожиданно взбесилась Элпфис.- Театралка!

И ногой перешибла стволик-подпорку. Фанерная конструкция опасно закачалась…

– Отходи! - не своим голосом взвыл Кирилл…

Потому что разгневанная Элпфис перешибла хребет, если можно, конечно, так выразиться, и второй подпорке.

Вся команда успела отскочить вовремя. Фанерный дом рухнул с треском, поднявши в воздух целые облака серой пыли.

– Какая муха тебя укусила?! - возмущенно проорал Кирилл девушке, едва все смогли кое-как прочихаться и глаза протереть.- Тебе больше заняться нечем, кроме того, что этот чертов дом ломать?! А конспирация?!

В ответ ставшая до крайности невежливой Элпфис членораздельно и подробно объяснила Кириллу, кем он является, что делает в свободное от работы время и может ли после всего вышесказанного считаться сторонником традиционного секса. Викентий, впервые столкнувшийся с образцом такого виртуозного, интеллектуального и сугубо дамского мата, порадовался за то, что вовремя смолчал в отличие от поручика Шапкуненко, не ко времени влезшего со своими замечаниями. Даме нельзя перечить. На то она и дама. Хочет лететь к звездам- пусть летит. Хочет ломать дом - пусть ломает. А возразишь - окажешься тем самым отъявленным извращенцем, который себя же своим же и в свою же… Вот.

А еще Викентий понял, что Элпфис ничего просто так, зря и от балды не делает. Потому что рухнувшая фанерная громадина вдруг, с нехорошей скоростью, принялась… дефрагментироваться. На куски, кусочки, кусочечки. А потом и вовсе - на тусклые буроватые песчинки-пылинки.

– Сдуть. Смести! - отрывисто приказала Элпфис и сама, скинув свой плащ, принялась им сметать песок в сторону фанерных деревьев.- Я знаю - там ее тайник.

– Почему ты в этом уверена? - только и спросил Викентий, сгоняя пыль.

– Потому что я поступила бы так. Заперла врага там. А мы с Надеждой очень похожи…

– Но не во всем же, деточка!

Голос Надежды Абрикосовой разнесся по всему парку, словно усиленный громкоговорителями. А сама она парила на чем-то вроде облака метрах в десяти над командой спасателей Царицы Аганри.

Хороша была Надежда, краше не было в Москве… Одеяние на ней (даже с расстояния в десять метров углядеть можно) византийской императрице впору: самоцветные поручи, колты, оплечья, ожерелья до пупа. А ткань… Завидуй, Оружейная палата!