Космическая опера. Сборник фантастических романов

Флориэля восхитила элегантность Гила. Сам он облачился в костюм темно–зеленого цвета с мягкой черной бархатной шапочкой. Вместе они прошли к дому в переулке Госгар с синими песочными часами на дверях. Сонджали выглянула из окна и приложила палец к губам.

— Мать еще дома. Я сказала ей, что пойду навестить Геди Энстрат. Идите до угла и подождите.

Через пять минут она присоединилась к ним и подарила своим спутникам самую озорную на свете улыбку.

— Наверное, мы можем взять с собой и Геди. Она очень веселая и вечеринка ей придется по вкусу. По–моему, она никогда не бывала в таверне.

Гил со скрипом согласился на присутствие Геди, хотя это уничтожало всякую надежду провести часик–другой наедине с Сонджали. И к тому же она поднапряжет его кошелек, если не удастся убедить Флориэля выступить в качестве ее кавалера — сомнительная надежда, поскольку Геди была высокой и худощавой занудой, с острым, похожим на клюв, носом и жидкой копной черных волос.

Однако Сонджали полагала, что ее нужно взять, и если бы Гил вздумал возражать, она бы стала дуться. Геди Энстрат охотно согласилась пойти на вечеринку, а Флориэль, как и предполагал Гил, быстро дал понять, что не намерен развлекать Геди.

Четверка проехала «овертрендом» в Южный Фульгер, всего в нескольких ярдах от Хиалис–Парка. Они поднялись на небольшой холм: выход на поверхность той же гряды, которая дальше к северу в Виже становилась Дункумскими высотами. «Дворец Скрученной Ивы» располагался неподалеку. Заведение славилось жареными илистыми угрями, эспергами в пряном соусе и бледным легким вином из прибрежного района к югу от Амброя.

Нион Бохарт еще не прибыл. Четверка нашла себе столик. Подошел официант и, оказалось, что Геди страшно проголодалась, поскольку еще не обедала. Гил мрачно глядел, как она пожирала в огромных количествах угрей с эспергами. Флориэль упомянул, что надеется смастерить или купить небольшое парусное суденышко. Сонджали тут же заявила, что остро интересуется парусными лодками и вообще путешествиями, и между этой парочкой завязался оживленный разговор в то время, как Гил сидел в стороне и отрешенно наблюдал за тем, как Геди набросилась на тарелку с угрем, которого он заказал для Сонджали, но на которого та теперь решила махнуть рукой.

Прибыл Нион Бохарт в обществе разодетой молодой женщины на пару лет старше него. Гилу подумалось, что он узнал в ней одну из тех девушек, которые сидели на скамейке в «Кабаке Кичера». Нион представил ее, как Марту, не упоминая про ее Цех. Миг спустя, прибыли Шульк и Югер, а вскоре подошел и Мэл Вилли с девушкой довольно вульгарного вида. Словно желая подчеркнуть свое пренебрежение к Правоверности, она щеголяла в облегающем узком платье из черной рыбьей кожи, которое мало скрывало очертания ее тела, если вообще что–то скрывало. Сонджали пренебрежительно подняла брови, а Геди, вытирая рот тыльной стороной руки, тупо глазела на эту девицу, но той было все нипочем.

Принесли кувшины с вином, наполнили и осушили бокалы. Зажгли разноцветные фонарики. Лютнист с Мангских островов играл веселые и мелодичные любовные песни мангов.

Нион Бохарт был странно молчалив. Гил подозревал, что наказание отрезвило его или, по крайней мере, сделало менее буйным. К облегчению Гила, Шульк Одлебуш завязал разговор с Геди и дошел до того, что налил ей полный бокал вина. Гил переместил свой стул поближе к Сонджали, смеявшейся над чем–то сказанным Флориэлем; та обратила в сторону Гила невидящий взгляд, словно его там и не было. Гил набрал побольше воздуха в легкие, открыл рот, собираясь заговорить, снова закрыл его и угрюмо откинулся на спинку стула.

Теперь говорил Нион, рассказывая о пережитом им в Министерстве Соцобеспечения. Все стихли, прислушиваясь к его словам. Он рассказал о том, как его доставили в Управление, о том, как его допрашивали, о строгих предписаниях, запрещающих в дальнейшем якшаться с контрабандистами. Его предупредили, что заряд у его палочки высокий, и что он рискует отправиться на перестройку. Дожевывая эсперг, Геди спросила:

— Вот чего я никогда не понимала: ведь нескопы не получатели, поэтому их нет в списках распределения пособий и у них нет Министерских палочек. Ну так можно ли отправлять на перестройку нескопа?

— Нельзя, — сказал Нион Бохарт. — Если он закоренелый преступник, то его изгоняют за одну из четырех границ. Простого бродягу изгоняют на восток в Бейрон. Контрабандисту приходится хуже, и его изгоняют на равнину Алкали. Самых злостных преступников изгоняют в Боредел. Мне все это объяснил Следователь Особого Отдела. Я сказал ему, что я, мол, не преступник, что я не совершил ничего особо плохого, а он ответил, что я не подчинился правилам. На что я ему возразил, мол, возможно, следует изменить правила.

— Неужели нет никакой возможности изменить правила? — спросила Сонджали.

— Понятия не имею, — признался Нион Бохарт. — Полагаю, Главный Контролер делает то, что считает наилучшим.

— Это в каком–то смысле странно, — сказал Флориэль. — Хотелось бы знать, как вообще все это началось.

Гил подался вперед.

— В прежние времена столицей Фортинана был Тадеус. А Министерство Соцобеспечения было филиалом Правительства Государства. Когда Тадеус был уничтожен, не осталось больше никакого Правительства, и изменять Правила Министерства Соцобеспечения стало некому. Поэтому они никогда и не менялись.

Все теперь обратили взгляды в сторону Гила.

— Э, вот как, — протянул Нион Бохарт. — Где ты все это узнал?

— От отца.

— Ну, если ты такой знающий, то как же изменяли Правила?

— Никакого Государственного Правительства у нас нет. Городское Правительство возглавлял Мэр, пока Министерство Соцобеспечения не сделало такое Правительство ненужным.

— Мэр ничего не может сделать, — проворчал Нион Бохарт. — Он всего лишь хранитель городских документов: ничто.

— Да полно! — выкрикнул в притворном возмущении Флориэль. — Мэр, чтоб вы знали, троюродный брат моей матери. Он обязан быть джентльменом!

— По крайней мере, его не могут отправить в изгнание или на перестройку, — сказал Гил. — Если бы Мэром избрали такого же человека, как Эмфирион — а выборы, между прочим, в следующем месяце, — то он мог бы настоять на положениях, записанных в Городской Хартии Амброя, и Министерству Соцобеспечения пришлось бы подчиниться.

— Ха–ха! — хохотнул Мэл Вилли. — Подумать только! Все пособия повышены! Агенты подметают улицы и доставляют посылки!

— Кто может быть избран Мэром? — спросил Флориэль. — Любой?

— Естественно, — презрительно усмехнулся Нион. — Сумел же попасть на эту должность кузен твоей матери.

— Он очень выдающийся человек! — возразил Флориэль.

— Как правило, Совет Цехмейстеров выдвигает одного из своих старейшин, — разъяснил Гил. — Его всегда избирают, а потом переизбирают, и обычно он остается на своей должности до самой смерти.

— А кто такой Эмфирион? — спросила Геди. — Я где–то слышала это имя.

— Мифический герой, — уведомил ее Нион Бохарт. — Часть межзвездного фольклора.

— Возможно, я глупая, — сказала с решительной усмешкой Геди, — но какой прок избирать Мэром мифического героя? Что это даст?

— Я не говорил, что нам следует избрать Эмфириона, — уточнил Гил. — Я говорил, что человек вроде Эмфириона, наверное, сумел бы настоять на переменах.

Флориэль быстро пьянел и довольно глупо рассмеялся:

— А я говорю, изберем Эмфириона, мифический он там герой или нет!

— Правильно! — воскликнул Мэл. — Изберем Эмфириона. Я всей душой за!

Геди неодобрительно наморщила нос.

— Все равно я не вижу, что же это даст.

— По–настоящему, это ничего не даст, — объяснил Нион Бохарт. — Просто мы подурачимся и покажем нос Министерству Соцобеспечения.

— Мне это кажется глупостью, — фыркнула Геди. — Ребяческой выходкой.

Гилу только неодобрения Геди и не хватало.

— По крайней мере, получатели осознают, что жизнь — это нечто большее, чем ожидание ваучеров Министерства!