Космическая опера. Сборник фантастических романов

Индоктринатор, Попрыгун Хонсон Оспюд, был человеком высоким, мрачным, с напряженным, страстным лицом. Всецело посвятив себя своей профессии, он стремился подчинить души своих подопечных силой собственной ревностной правоверности. Тем не менее, он был человеком эрудированным, весьма начитанным и обсуждал на обычных классных занятиях дюжины интересных тем.

— Каждое общество построено на фундаменте из исходных аксиом, — изрек как–то раз Хонсон Оспюд. — Существует множество таких исходных посылок, из которых каждое общество отбирает нужные ему: отсюда и множество галактических цивилизаций. Конечно же, общество Фортинана — одно из наиболее просвещенных, так как оно основывается на возвышенных устремлениях человеческого духа. Нам повезло. Формирующие нашу жизнь аксиомы невыразимы, но неоспоримы; и что не менее важно, они действенны. Они гарантируют нам защиту от дефицита и предлагают каждому из нас, покуда он старателен, возможность стать финансово независимым.

При этих словах Нион Бохарт не смог удержаться от подавленного смеха.

— Финансовая независимость? Если похитишь лорда, возможно.

Хонсон Оспюд не возмутился и не пришел в замешательство.

— Если похитишь лорда, то добьешься не финансовой независимости, а перестройки.

— Если попадешься.

— Возможность перестройки велика, — констатировал Хонсон Оспюд. — Даже если тебе удастся похитить лорда, ты теперь больше не сможешь ничего выгадать. Лорд не станет платить. Лорды обязались больше не платить выкупов, и потому такое преступление, как похищение, больше не является финансово выгодным.

— Мне кажется, — заметил Гил, — что если лордам придется выбирать между выплатой и смертью, то они забудут про договор и заплатят.

Хонсон Оспюд перевел взгляд с Ниона Бохарта на Гила.

— Похоже, у нас здесь отличная коллекция будущих бандитов. Ну, ребята, должен вас предупредить: работая на хаос, вы столкнетесь с горем и бедой. Правила — единственный хрупкий барьер между дикостью и благоденствием, сломайте этот барьер, и вы уничтожите не только самих себя, но и все прочее. На сегодня достаточно. Хорошенько подумайте над тем, что я вам сказал. Все на Схему.

Стечением времени многие мальчики из класса, в том числе Флориэль Хужуис, Нион Бохарт, Мэл Вилли, Югер Харшпиц, Шульк Одлебуш и один–два других, сошлись с Нионом Бохартом — задиристым, беспокойным, беспечным юнцом. Он был на год–другой старше остальных: высокий, широкоплечий, красивый, как лорд, с прекрасными зелеными глазами и тонкими губами, с которых не сходила презрительная усмешка. За шалости, придуманные Нионом Бохартом, всегда наказывали попавшихся на них упрямого Югера Хар–шпица или мечтательного Флориэля.

Гил держался в стороне от этой группы, хотя и сохранил привязанность к Флориэлю. Озорство Ниона Бохарта, казалось, граничило с безответственностью, и Гил ему не симпатизировал.

Хонсон Оспюд Ниона Бохарта терпеть не мог, но пытался обходиться с упрямым юнцом как можно справедливей. Однако Нион Бохарт и другие из его компании, не жалея сил, подвергали атакам его беспристрастие: споря с ним на уроках, отмечая, словно по ошибке, неправильные или даже кощунственные символы во время прыганий, которыми начинались и заканчивались занятия.

Прошли годы. Наконец, согласно статусу, занятия прекратились. Гил, ныне восемнадцатилетний парень, был выпущен как предположительно ответственный получатель Фортинана.

Чтобы отпраздновать его освобождение от школы, Амиант посоветовался с рестораторами и заказал большой пир: жареную птицу билоа с виккеновым соусом, лоскутовку, засахаренного морского калча, миски с рубцами, корпентайн, каймер с гарниром из тех отборных лилово–черных водорослей, известных как ливреты, и множество выпечки, тортов, желе и кувшинов эдельского вина.

На пир Гил пригласил Флориэля. Ребята уписывали за обе щеки всякие деликатесы в то время, как Амиант пробовал понемногу то одно, то другое.

К некоторой досаде Гила, сразу же после трапезы Флориэль начал проявлять признаки беспокойства и намекать, что ему лучше бы отправляться восвояси.

— Что? — воскликнул Гил. — Солнце едва перевалило за полдень! Останься на ужин.

— Ба, ужин! Я так натрескался, что едва способен двигаться… Ну, по правде говоря, Нион говорил о собрании в одном известном нам местечке и просил меня обязательно быть. Почему бы тебе тоже не пойти?

— Боюсь идти в дом, куда меня не приглашали. Флориэль таинственно улыбнулся.

— Об этом не беспокойся. Нион приказал привести и тебя. — Это последнее было явной выдумкой, но Гил, пропустив полдюжины кружек вина, был настроен продолжить празднование.

— Посмотрим, что думает отец.

Амиант не возражал, и поэтому Гил облачился в новые брюки сливового цвета, черную куртку с алыми вставками, стильную черную шляпу с косыми полями.

— Роскошь! — воскликнул Флориэль. — По сравнению с тобой я похож на свою престарелую тетю! А, ладно, нельзя же всем быть богатыми и красивыми. Тогда пошли. Солнце уже у западного горизонта, а нам ни к чему пропускать какое–то развлечение.

Чтобы отметить событие, они поехали на юг «овертрендом» через Ходж в Катон. Поднявшись на поверхность, они прошли на восток в округ странноватых старинных домов из камня и черного кирпича, которые, благодаря какому–то капризу удачи, устояли при последнем опустошении.

Гил недоумевал.

— Я думал, Нион живет на другой стороне, ближе к Фульгеру.

— А кто сказал, что мы собирались к нему домой?

— Куда же мы тогда идем?

Флориэль загадочно улыбнулся.

— Скоро увидишь.

Они прошли через ворота, на которых висел фонарь с зелеными и лиловыми лампочками, в таверну, занимавшую нижний этаж одного из старых домов.

Едва они вошли, как их окликнул Мэл Вилли:

— А вот и Флориэль, а с ним и Гил! Сюда, ребята!

Они нашли себе стулья, и им сунули в руки кружки.

Нион Бохарт предложил тост:

— За прыщик на языке у Хонсона Оспюда, за стертые ноги у всех Прыгруков: чтоб им попробовать Вдвойне Искренний Восемьдесят Девятый Скок, шлепнуться ничком и проехаться носом до Животной Развращенности!

Под крики «Браво!» и одобрительный свист мальчишки осушили кружки. Гил осмотрелся. Помещение было очень просторным, с резными столбами, поддерживающими элегантный старинный потолок из зеленой саподиллы и желтой плитки. Стены все в тускло–алых пятнах, а пол — каменный. Свет давали четыре люстры с дюжинами лампочек. В нише сидел оркестр из трех человек, с цитрой, флейтой и тимпаном, игравших джиги и кадрили. Рядом на длинном ложе сидели, развалясь, двадцать молодых женщин в самых разнообразных нарядах, в некоторых случаях — кричаще ярких, в иных — строгих, но всегда необычных. Гил, наконец, окончательно понял, где именно он находится: в одной из квазилегальных таверн, предлагающих клиентам вино и еду, музыку и веселье, а также услуги целого штата «хозяек». Гил с любопытством разглядывал девушек. Ни одна не выглядит особо миловидной, подумал он, а иные так по–настоящему смешны, в своей нелепой одежде и с устрашающим слоем краски на лице.

— Видишь какую–нибудь, что тебе по нраву? — крикнул через весь стол Гилу Нион Бохарт. — Выбирай, и она пощекочет тебе пятки!

Гил покачал головой.

— Что ты думаешь об этом заведении? — спросил его Флориэль.

— Оно, конечно, шикарное. Но разве оно не очень дорогое?

— Не очень, если пьешь только пиво и держишься в стороне от девушек.

— Жалко, что здесь нет старины Хонсона Оспюда, а, Нион? — крикнул Шульк Одлебуш. — Мы бы его так накачали, что он не смог бы понять, где верх, а где низ!

— Хотелось бы мне увидеть, как он займется вон той толстухой! — заметил с развратной усмешкой Югер Харшпиц. — Той, что с горжеткой из зеленых перьев. Вот это была бы схватка так схватка!

В таверну вошли трое мужчин и две женщины. Мужчины двигались и смотрели несколько настороженно, а женщины по контрасту с ними держались смело и даже развязно. Нион толкнул Флориэля локтем в бок и что–то пробормотал ему на ухо, а Флориэль, в свою очередь, сообщил Гилу: