Обыкновенные инопланетяне (СИ)

– С ночи? – спросила ее госпожа Тан.

Стряпальщица виновато развела пальцы. Понятно, мало капает на обеспечительную карточку, вот и идет стряпальщица с ночной готовки на дневную продажу, здоровья не жалеет. Арктур жалости не признает, он такой – родной, но суровый…

Мужчина остановился напротив нее. Простой мужчина, в рабочей форме, наладчики много чего в таких ходят. Лицо морщинистое от солнца – значит, и на рыбных промыслах побывал мужчина, и как-то жив остался. Попросил у стряпальщицы кусок подешевле, куснул, чего там взял, и с удовольствием зажмурился.

– Зря ходит в плавнях полицайка, не надо ходить, опасно, – доброжелательно предупредил он. – Я – голос профсоюзов, верно говорю.

– Ах вы еще живы-поживаете? – сердито подняла пальчик она. – Или заново развелись-размножились? Вас бронированными леталками давят-нет? Отравными газами не травят? Снайпера-балахонники за голосом профсоюза не гоняются? Нет? Может, даже бандитов с улиц убрала полиция? Может, молодежные банды разогнали бойцы-полицаи? Так пусть преисполнится уважения к полиции профсоюз!

Мужчина смешался.

– Не травят, – признал он неохотно. – Бандитов разогнали, тоже да. Но полицаи – враги навек. Так всегда было. Мы в плавнях проживем без вас очень даже неплохо. Это – голос профсоюза.

– Сила? – прищурилась она. – Силу доказывать надо. Вот улицы в плавнях грязные. Сделай, чтоб не сорили, чтоб уважение к уборщикам испытывали все, я посмотрю. Еще – вот стряпальщица с ночной готовки, а работает. Значит, мало хозяин капает ей на карточку, надо, чтоб больше капал. Почему не следите, если сила? Еще – за нас сделайте работу, разгоните бандитов, если полицаев не желаете в плавнях. Проявите силу, профсоюз, станьте хотя бы равными, и лишь потом подавайте свой голос. Работайте, как Мэй Мао работала, как Ян Хэк даже, почему нет? Это – голос полиции.

– Голос полиции – кто? – уточнил мужчина.

– Представляюсь: госпожа Тан, полицайка-главняк, округ плавней. В округе нет меня главней. Есть главный полицай, но он не главный, а я – главная.

Мужчина с любопытством на нее посмотрел.

– Передам слова полиции головным, – пообещал он. – Такие слова – передам точно. Самому любопытно, что ответят головные!

– Еще скажи: мы по разные стороны баррикады, но стоим на одной улице и делаем одно дело. Они поймут.

– Ха, запретные экзотизмы Руфеса как не понять!

И мужчина исчез. Просто отошел от пробегаловки, и вот уж нет его. Плавни – они такие, в миллионах людей один затеряется легче, чем песчинка.

Она доела, чего брала в пробегаловке, и пошла дальше, к месту встречи, к пирсам. Пошла, но голосу профсоюзов все же вняла. Отчего не внять, если разумное говорит? Вняла и оружие незаметно к руке пристроила. Если кинется кто неразумный, чтоб сразу из пулялки в голову, из той, которая на военных зарегистрирована. Это если с левой руки. Под правой рукой у нее пряталось кое-что серьезней. Так что, когда ее схватили грубо и решительно, она мгновенно ответила: вскинула руку с пулялкой да как дала.

– Вуй! – прошипели над ней болезненно.

Она подняла голову и встретилась взглядом с командиром сильной разведки. Гигант морщился, потирал грудь и смотрел так, словно убить собирался. Да он, конечно, и собирался. Вернее, сильно-сильно желал, но пока что не решился.

– Лоботомница! – прошипел разведчик. – Кто так стреляет? В упор через броню больно-то!

Текущая по панели бесконечная толпа аккуратно раздавалась в стороны, никто не желал оказаться между вооруженной полицайкой и бойцом в военной броне. А она смотрела в бешеное лицо гиганта и предельно четко чувствовала, что так и нужно было – дать из пулялки, чтоб не лапал. Да, неразумно, да, команде отдай всё – но вот чувствовала! И рука сама тянулась к смертобою. Чтоб, если вознамерится ударить, убить на месте!

Разведчик внимательно посмотрел на смертобой. Заледенел взглядом, отступил и пальцами показал: иди. А она стояла и понимала: сделает шаг и пропадет. Убьет ее старый разведчик, непослушания не спустит. И смертобой сам лег в руку…

Такими их и увидела воздушная танцовщица: внимательными, настороженными, ненавидящими. Увидела, удивилась, даже губы трубочкой вытянула и присвистнула от полноты чувств. И сразу стало понятно, что где-то тут, в плавнях, родилась воздушная танцовщица, а может, даже и выросла. Если свистит от удивления – точно в плавнях.

Женщина еще полюбовалась на противников, потом изящно вклинилась между, обдала запахами ароматных трав, зачаровала глубокими взглядами. Госпожа Тан даже обзавидовалась: она сама так не смогла бы, даже если б сильно постаралась.

– Изменилась нюйка! – заметила танцовщица иронично. – Очень странно, может, даже опасно? Надо послушать, что скажет нюйка, убивать потом, да-нет?

– Согласен весь, – уступил разведчик под внимательным взглядом.

– Стареешь! – безжалостно заключила танцовщица. – Иди-иди. Старые не нужны, ошибаются часто старые.

И подала госпоже Тан легкую руку, как подруге подала. И они пошли вдоль берега, как подруги.

– Бандитов не видно в плавнях, – сказала танцовщица задумчиво. – Затаились бандиты, полицаев боятся. Можно по плавням даже гулять, и не тронут. Это понимаю, это правильно. И воришек нет-не видно, и это правильно тоже, хотя очень-очень сложно сделать, понимаю вся и уважаю. Молодцы твои доглядальщики, побольше б таких. И профсоюзы голову подняли в который раз. Правильно ли? Не знаю. Но не опасно. Может, неправильно, но не опасно точно. Надо будет – затопчем профсоюзы. Цайпань исчез – очень неправильно! Надо было беречь Цайпаня! Он твоя броня, он защита от господарей, а не сберегла. Понимаю, что хотела и не смогла. Следующего Цайпаня береги лучше. Но – в плавнях спокойствие, работают плавни, живут-существуют, на нас не кидаются. Значит, умна госпожа Тан, талантлива даже, сама понимаю и команде то же говорю, чтоб ценили госпожу Тан. И команда ценит. Но вот станция перемещений… не понимаю. Э?

И глянула остро танцовщица, словно из игломета выстрелила. А госпожу Тан при звуке ее просторечного «э» словно озарило. И поняла она, как, какими словами передать то, что чувствует лишь душа, не разум вовсе.

– А ты из плавней, подруга, – заметила она, лихорадочно выстраивая в уме нужные слова и радуясь внутренне, как здорово они выстраиваются наконец.

Танцовщица согласно и немного смущенно качнула пальцами.

– Ты плавненская, плоть от плоти. Местная. И я местная. Разведчик, старый муй, в плавнях сроду не живал, видно это, но и он – местный. Он с Арктуром живет, родился с ним и умрет с ним вместе, с нелюбимым, но родным. А вот господари – иное дело. Они могут в иных мирах жить-поживать. Значит, беды Арктура их не коснутся. Чувствуют это господари, интерес к родине теряют стремительно, вижу ясно-не обманываюсь! И убьют они Арктур. Если Арктур не нужен – убьют по невниманию.

Танцовщица задумалась. Улыбнулась легко:

– Ошибаешься, подруга. Господари где? На курортах господари. Еще – в горах поживают. Никогда с Арктуром не жили.

– Горы – Арктур тоже! – уверенно возразила госпожаТан.

– Нет. Горы – они и от убийц Аспанбека защитят!

– Но не от законов Аркана, – тихо сказала госпожаТан.

И замолчала воздушная танцовщица, удержала готовые вырваться слова. Очень надолго замолчала.

– Далеко думаешь, подруга, – наконец признала она. – Я так далеко не думала. До сегодняшнего дня. Вот теперь подумаю. И ты подумай – над тем, как станции перемещений удержать. У меня власти на всех господарей нет. И у главного распределяльщика всех средств континента – тоже нет. Может, у тебя есть?

– А военный руковод? – промямлила госпожа Тан растерянно.

Воздушная танцовщица мгновенно помрачнела.

– Военный руковод – он… – она помолчала, но все же закончила, – … он хуже. Пока что держу его. Но молю Творца, чтоб и дальше твои профсоюзные боевики военных разведчиков выбивали необъяснимым образом. И ты моли, лишь на Творца надежда. На Творца да на твоих боевиков. Иначе война с иными мирами, и не выжить тогда Арктуру. Передай боевикам – люблю их!