Звёздный егерь

Так, делаем вывод, сказал себе Андрей. Анализатор явно исправен, и это отрадно. Синтезатор явно неисправен, и это отнюдь не радует. Что теперь? Ремонтировать «пээс» здесь исключается, да его и не вскрыть. Пользоваться им, раз он рассыпает задание на атомы, невозможно. Следовательно, задача на тот же месяц без одного дня меняется: теперь надо не прожить, а выжить. А что требуется для поддержания жизни? Еда и питье.

Еды, не считая нескольких кусков хлеба и гусиных костей, оставшихся после прощального обеда, нет совсем. Пытаться найти что-либо съедобное на этой планете? А как? Охотиться нечем, копать коренья — разве только ладонями. Нет, шансов совсем мало. Даже если и удастся отыскать что-то с виду годное в пищу, на поверку оно скорее всего для человека окажется неприемлемым. Сил на поиск уйдёт много, а результатов ждать не приходится. Что ж, Андрей невесело покачал головой, о гастрономических радостях на месяц придётся забыть. Да, сюрпризец: тридцатидневная голодовка. Такого в программе подготовки разведчиков не было…

Приняв решение голодать, Андрей доел всё, что оставалось на скатерти, набрал во все кружки и банки из-под соков воды, чтобы потом не тратить калории на ходьбу, и следующие шесть дней провёл, почти не выходя из палатки. К воде он даже привык и пил её без особого отвращения. С голодом было бы куда сложнее, если бы не тренированный, приученный к самодисциплине мозг. Андрей приказал себе не думать о еде и не думал о ней. На второй и, особенно на третий день ещё посасывало под ложечкой, беспокоила немного неприятная сухость во рту, но к этому, Андрей не сомневался, за оставшиеся двадцать четыре дня он как-нибудь привыкнет.

На седьмое утро Андрей проснулся оттого, что где-то совсем рядом по дуплистому дереву стучал дятел. Андрей открыл глаза и понял, что стучит не дятел, а его собственные зубы выбивают барабанную дробь.

Андрей выбрался из палатки, хлопая себя по бокам, подошёл к барометру и присвистнул: всего плюс четыре! Он просмотрел прогноз на три недели вперёд и теперь в растерянности стоял, позабыв про озноб. Более того, от прочитанного его бросило в жар, потому что, если верить прибору, завтра должны были ударить заморозки, а ещё через два дня — похолодать до минус четырнадцати.

Андрей невесело усмехнулся и потёр щеки. Ситуация! Как это он не успел «слепить» себе тёплой одежды… Но сожалениями теперь не поможешь. В задаче снова изменились условия. Надо думать, как с тонкой палаткой и лёгким комбинезоном пережить неделю морозов.

Ответ Андрей нашёл очень быстро. Будь у него запас высококалорийной пищи, какой-то шанс продержаться ещё бы существовал. А так — без еды, почти не укрытый от непогоды — он обречён. Если… Если только не разжечь костёр!

Поняв, в чем его спасение, Андрей взялся за работу со всей энергией, на которую только был способен истощённый недельной голодовкой организм. Андрей прошёл к лесу и убедился, что материала для костра сколько угодно. Набрав полную охапку лёгких сухих сучьев, он вернулся в лагерь и сел передохнуть. Сердце колотилось гулко и устало, хотя до леса было не больше трёхсот шагов — полкилометра туда-обратно. Дров надо набрать сегодня, решил Андрей, завтра у него уже может не хватить на это сил.

К полудню гора хвороста, который Андрей старался укладывать поперечными слоями, в подобие виденной в кино поленницы, поднялась выше палатки. Андрей обессиленно вполз под тент, дрожащей, в кровь изодранной о колючки рукой отёр пот со лба и закрыл глаза. И вдруг резко сел, подброшенный неожиданной и жуткой мыслью: а сумеет ли он эти дрова разжечь? Чем? Лучемётом?

Андрей заставил себя подойти к синтезатору и для очистки совести попробовал сделать лучемёт. Бесполезно. С лёгким шипением «пээс» высыпал лишь жалкую кучку металлической пыли.

Стало отвратительно тоскливо. Впервые Андрей сам почувствовал, как опускаются руки. Ну нет, приказал себе он, сдаваться ещё рано. Пусть подвела техника, но человек и без машин кое на что годится. Первобытные люди, к примеру, прекрасно разводили костры и без лазерных устройств.

Андрей принялся припоминать, как в разные эпохи человек добывал огонь. К его удивлению, картина получалась не слишком разнообразная: человечество, прошедшее путь от каменных пещер до межзвёздных перелётов, огню обязанное жизнью и цивилизацией, для добывания огня сменило едва ли десяток способов. Да и те, не считая систем воспламенения в механизмах, уже принадлежат истории — к чему они сегодня? От курения люди давно отказались; всё, что в быту требуется горячим, домашние приборы или синтезируют нужной температуры, или моментально разогревают; в квартирах светятся бутафорские камины, имитирующие даже запах дыма. А на пикниках — кто не любит отдохнуть в лесу, на природе! — закуски достают из саморазогревающихся пакетов, а в прохладную погоду укрываются лёгкими, удобными термоодеялами. Кому в голову придёт ради этого разводить огонь, сжигая драгоценную древесину? Человечеству сегодня просто ни к чему костёр с его смехотворным коэффициентом полезного действия.

Андрею вдруг пришло в голову, что он не только не разводил — ни разу в жизни не видел костра. Конечно, не костра из исторических фильмов, а настоящего, живого костра. Мог ли он когда-либо предположить, что от архаического открытого пламени будет зависеть его собственная жизнь? Но, впрочем, не всё потеряно. Почему бы ему, человеку космического века, не суметь то, что делали — и без особых усилий — люди века пещерного?

Андрей решил начать с самого начала, то есть с добывания огня трением. Несмотря на физическую слабость, разум работал быстро и чётко. Андрей отобрал из кучи хвороста абсолютно сухой обломок, расщепил его вдоль, плоской частью положил на землю. Затем сделал в полене с помощью острого прямого сучка углубление, уселся на «пээс» и, зажав полено ногами, начал быстро вращать палочку между ладоней. Через час его руки покрылись волдырями, но никаких признаков огня не было и в помине. Лишь неровная ямка, отполированная концом сучка, превратилась в зеркальную сияющую лунку. Стало ясно, что пещерного человека из него не выйдет. Надо увеличить трение и скорость вращения, решил Андрей.

Изобретать ничего не пришлось, в детстве он пересмотрел достаточно фильмов про индейцев и отлично представлял себе короткий смычок-лук, тетива которого оборачивалась вокруг вращающейся палочки для добывания огня. Андрей оторвал от скатерти длинный лоскут, подобрал подходящую упругую ветку, натянул импровизированную тетиву. Лук вышел неказистый, однако, двигая им вперёд-назад, удалось добиться вполне приличной скорости вращения сучка. Через какое-то время в лунке появилась мелкая древесная пыль. Андрей воодушевился, приналёг, но дымка, который, казалось, вот-вот появится, всё не было. Андрей потрогал пальцем лунку: её стенки были еле тёплыми. «Плохо, — подумал Андрей. — Огонь нужен сегодня. Завтра будет поздно».

Он закрыл глаза, сосредоточился, взял себя в руки. Потом встал, принёс обратно лук и снова принялся за вращение. Добыть огонь трением он уже не рассчитывал, но получающаяся древесная пудра может послужить отличным горючим материалом, если высечь искру.

Когда пыли набралось с горсть, Андрей бережно обложил её со всех сторон нитками и лоскутками от скатерти и, пошатываясь, отправился искать камень для огнива. Назад он вернулся спустя час, приполз на четвереньках — сил идти уже не было. Посмотрел на заготовленные дрова и, совсем по-детски всхлипнув, вдруг заплакал, размазывая по лицу инопланетную грязь. В этой чёртовой дыре не нашлось камня! Ни одного — круглого, острого или квадратного, только глина, глина, глина…

И вдруг на Андрея снизошло спокойствие. С уходом последней надежды исчезли, улетучились суета, волнение, злость. Всё стало окончательно на свои места. Эту ночь ему не пережить, поэтому к чему ползком убегать от смерти? Страшит то, чего можно избежать, но ты не знаешь как. А неизбежное, оказывается, вовсе не так уж страшно.

«В чём же причина моей гибели? — рассуждал Андрей, незаметно для себя отрешаясь от собственного тела, не чувствуя, как холод всё глубже пробирается под кожу, запускает ледяные коготки в его плоть. — В приборе? Вряд ли. Скорее в самонадеянности. Нашей человеческой самонадеянности. Десятки лет безаварийной работы «пээсов» — и мы уже в них уверены абсолютно. А за такой уверенностью идёт беспечность. И получается так, что зависимость наша от технического приспособления — пусть даже самого хитроумного — вне всяких пропорций растёт, а автономность как живого, мыслящего организма падает».