Послания себе (Книга 3)

Кронрэй подумал, что как бы там ни было в плане воинственности, а дипломатии и ораторскому искусству обучать Ала не нужно. Может, оно и к лучшему. Они ведь не драться, а создавать новый мир прилетели на эту землю...

Архитектор так увлекся своими размышлениями, что почти пропустил слова приветствия Ормоны. Хотя ничего особенного в них и не было. Правда, лидер гостей, наверное, отнюдь не разделил бы мнения Кронрэя в этом вопросе.

Наконец все сели, зашумели, зазвенели столовыми приборами. Краем уха созидатель уловил слова жены Тессетена, склонившейся к Алу:

- Я должна сказать тебе кое-что...

Что именно она хотела сказать, Кронрэй тогда так и не узнал. Время от времени Ормона поворачивала голову и что-то шептала на ухо астрофизику. На лице Ала проявлялась озабоченность и сосредоточение. Созидатель понимал, что его друг пытается сконцентрироваться и войти в сознание Ормоны, но ему это почему-то не удается. Вскорости веселящие напитки сделали свое дело, и творец Кула-Ори расслабился.

Поразительная тишина... Конечно, все приветствуют гостей из Тепманоры... Но как все чудесно снаружи и до чего тягостно в доме... Несколько витков Земли вокруг светила спустя Танрэй не раз подумает, что в те дни она была другой, совсем не собой. Голова ее отказывалась соображать, и молодая женщина жила скорее инстинктами, чем разумом: так распорядилась Природа, и она была не первой и не последней жрицей этой великой Создательницы.

Несмотря на поздний час, Танрэй не удавалось заснуть: ей было душно, неуютно, тяжко. Она мыкалась по дому и внутренне досадовала на кулаптра, который, узнав про эпидемию, запретил ей появляться среди большого скопления людей. Паском, конечно, безусловно, бесспорно был прав, но почему она должна страдать в то время, как ее муж веселится и даже не вспоминает о ней?! Почему она не может жить, как все нормальные люди? Ей тоже хотелось бы радоваться жизни вместе со всеми, а она обязана страдать в безуспешных попытках заснуть, ворочаясь с боку на бок и ловя ртом горячий воздух, которого все равно не хватало.

Танрэй села. Она сама нагнетает на себя отрицательные эмоции... С этим нужно заканчивать.

Молодая женщина поднялась и набросила на себя широкую шелковую накидку...

Она и не догадывалась, что у дома, в который она держала путь, ее увидит чужое око...

Танрэй постучалась и услышала голос:

- Не заперто, входите!

Не заперто, входите... Она вошла и огляделась. В этом доме действительно не было ни одного зеркала...

Сетен сидел на троне, положив больную ногу на стул и листая привезенную с Оритана книгу.

- А, сестренка... - сказал он и как будто не удивился.

Танрэй вошла к нему. Экономист отложил тяжелый фолиант и посмотрел на позднюю гостью.

- Славная ночь, Сетен.

Он ждал. Он знал, что она пришла не просто так. Танрэй села на пуфике неподалеку от него.

- Для кого как, сестренка-Танрэй... Ты ведь хочешь о чем-то просить меня, правда?

Молодая женщина посмотрела на него удивленно.

- Итак?..

- Да. Ал собирается лететь на днях в Тепманору. Я знаю, что ты еще не совсем здоров...

- Ты хочешь, чтобы я отправился в Страну деревьев с белыми стволами вместо твоего мужа, - договорил он, когда собеседница запнулась.

Танрэй опустила глаза и кивнула. Землю слегка тряхнуло.

- А почему, собственно, ты решила, что подлец-Тессетен согласится на столь бескорыстное деяние?

- Ты не подлец.

- Но циник.

- Циник. А еще больше любишь убеждать в том других, как будто это принесет тебе какую-то выгоду...

- Ты проницательна, сестренка. Но недальновидна. Вся беда в том, что я действительно циник... - Сетен рассмеялся. - И ты зря преодолевала столь долгий и, верно, трудный для тебя путь, потому как я вне зависимости от решения твоего мужа полечу в Тепманору послезавтра.

- Но я хочу, чтобы ты заменил его.

- Увы, маленькая. Этого мне не осилить. Ты можешь уходить. Я никогда не заменю Ала. Это все, чего ты хотела?

Танрэй посмотрела ему в глаза. Взгляд Сетена казался враждебным. Она немного растерялась.

- Я прошу не из-за него или из-за себя... - может быть, хоть жалость поколеблет его презрение; сейчас ей все равно: главное - добиться результата, и неважно, каким путем. - ты прекрасно знаешь, что я консервативна, а наши обычаи требуют присутствия мужа рядом с женой, когда наступит ее срок... Поэтому я не хочу остаться одна... - у нее получилось просить. Возможно, потом она пожалеет о содеянном...

- Только ради этого я и понадобился тебе... - с сарказмом констатировал экономист, спуская ногу со стула.

- Сетен, мне трудно понять тебя. Я не могу влезть в твою кожу и стать твоей душой, чтобы почувствовать, что чувствуешь ты. А потому просто скажи, поможешь ли ты мне... еще раз?

Эта обезьянка считает, что если уж однажды запрягла, то теперь погонять можно все время... А она, в общем-то, не так уж далека от истины...

- Я сделаю, что смогу. Но не даром.

Танрэй затравленно посмотрела на него.

- Разреши мне единственное, чего я никогда не делал и никогда уже не сделаю... - и к своему стыду Тессетен почувствовал легкую робость: она вправе отказать. Она скорее всего откажет... Она не поймет и не позволит.

Танрэй отвела полы накидки и немного улыбнулась, но не ему, а внезапно пришедшим в голову мыслям, нисколько не касавшимся темы разговора. Глаза ее точно смотрели внутрь. Экономист был поражен: и поняла, и разрешила... Сетен протянул руку и приложил ладонь к складкам платья, нежно обрисовывавшим ее необычно округлые формы. Ее малыш доверчиво ткнулся изнутри в чужую руку.

Тогда Танрэй медленно подняла глаза и стала наблюдать за Тессетеном. Тот замер, но через несколько мгновений его лицо помрачнело и ожесточилось:

- Уходи отсюда, сестренка! - рявкнул он, отдергивая ладонь. - Я уже говорил тебе это!

Она ощутила, как малыш, обиженный несправедливой и резкой вспышкой, напуганный громким и злым голосом, взбрыкнул ножками и свернулся клубочком. Сетен вскочил, в ярости доковылял до выхода из сектора и распахнул дверь.

- Прочь! И никогда больше не появляйся здесь!

На пороге она помедлила и снова посмотрела в глаза лучшего друга ее мужа. Он не выдержал взгляд и потупился. Ничего не сказав, Танрэй прошла мимо него и услышала, как захлопнулась за нею тяжелая дверь. Затем - непреклонно щелкнул замок.