Дело о мастере добрых дел (СИ)

- Дай другую руку, - сказал он.

Она протянула. Тоже синяк. Девушка волнуется, боится, сжалась вся, вен не видно. Вернулся к первой руке, сильно потер тыльную сторону кисти ладонью, нашел, где можно, быстро приложил спирт, воткнул, закапала кровь. Фельдшерица присоединила к игле трубку и пакетик рыбьей кожи с цитратом натрия для сбора.

- Сколько человек набрали? - спросил Илан.

- Пока двоих, но один, здоровый дуролов, взял и в обморок упал. Выгнали его. Вот, только она осталась.

- Молодец, - кивнул Илан. - Смелая.

Она отвела взгляд. Последнее слово поняла правильно, именно так, как он сказал.

Кровь докапала. Фельдшерца понесла греть и на переливание. Илан на краю столика с чистыми биксами писал листок в казначейство на четыре (вместо положенных двух) лара вознаграждения за кровь, на лишний обед и выходной. Чернильниц в операционных не держали. В самопишущем ходжерском стиле, которым Илан пользовался редко, сначала засохли, потом, подкрученные поршнем, пролились чернила, оно не слушалось и барахлило, печати с собой у Илана не было, пришлось позвать из операционной Гагала, чтобы он поставил свою.

Встрепанный доктор Гагал вышел почти сразу. Раскопал в куче общей одежды свой кафтан, шлепнул печать, отдал бумажку. Подумал пару мгновений, сдвинул одежду младших, набросанную на лавке в спешке и беспорядке, половину уронил на пол, сел, поставил локти на колени и подпер кулаками голову. Девица удалилась, забрав бумагу. Как ее зовут, Илан так и забыл спросить. Записка сойдет без имени, но шанс узнать был, и оказался упущен.

Илан закончил оттирать щеткой пальцы от чернил, сел рядом. Гагал спросил:

- Как там... папенька?

- Спит. Через четверть стражи нужно подойти, уколоть что-нибудь для спокойствия на ночь. А у тебя?

- Лучше. Но не совсем.

- Повторно не останавливались?

- Нет. К счастью, нет. Рука не нравится... не сказать, как. Слишком рано ампутировать не хочется, а придется.

- Если хочешь, помогу.

- Обезболить. Дальше я сам.

- Как думаешь, сколько он провалялся на холоде?

- Стражи три-четыре. Руку, думаю, перетянул себе самостоятельно. Неловко сделано. Какая тварь с ним так... Словно лезвием срезано. Мы ампутируем не так чисто, как там получилось.

- Где он был подобран, не сказали?

- Портовая стража же. Значит, в порту.

- Порт большой. Одежду его куда бросили? Вещи какие-то были?

- Понятия не имею. Тебе это все зачем?

- Перетянул себе руку он сам. А обрубил ее кто? Нужно сообщить в префектуру. Это вряд ли несчастный случай. Вероятнее преступление. Не будь он врачом, уже умер бы.

- А, я забыл, ты же из этих... Я не думал пока. Некогда было думать.

- Ну... да. Для некоторых я до сих пор парень из префектуры. Я дело говорю. Соберите его вещи, до последней нитки и детали, сложите в мешок, за следователем я отправлю сам. Ты же не считаешь, что калечить людей можно безнаказанно?

- Нет, не считаю.

- Перед Актаром извинись.

- Как ты вывел одно из другого, а? Мастер. Он уже нажаловался тебе, что я псих.

- Ты сделал человеку больно, еще и оскорбил при этом.

- Я его не оскорблял. Я хотел поддержать.

- Сказал ему, что он слабак, что ломается, как сорокалетняя целка, что женщины терпят намного худшее во время родов, и не скулят. Поддержал, да. До слез.

- Я не про это ему говорил. И совсем не так.

- Какая разница. Понял он именно так. Он устал. Ему больно. А у тебя плохо с терпением. И ты не тем лекарством себе это лечишь.

- Я не умею, как ты, облизывать пациентов так же терпеливо и ласково. По крайней мере, не всех. У меня нет твоих волшебных рук. Но я его не оскорблял. И не так уж больно ему сделал. Не нарочно. Он устал, а я не устал? С чего все вчера вообще взяли, будто я пил? Я был на вскрытии. Сначала наша, ты ее видел. Я думал, семье все равно. С прозектором замок забыли на дверь накинуть изнутри. Откуда-то взялась ее мать, вломилась, увидела... Кто мне сказал, что у нее, кроме наглого мужа и тех злых теток есть еще мать?.. Никто. Что было, не описать словами. Крик до сих пор в ушах стоит. Потом привезли труп из города. Твои из префектуры, между прочим. Опять пришли ко мне. Дескать, их медик ничего в гинекологии не понимает. Просили доказать, что не просто так на улице умерла, а последствия криминального аборта. Доказал. Спицей проткнута насквозь. Молодая, не старше двадцати. Не проститутка. Страшно и глупо. Вот после этого я выпил. Немного, потому что утром дежурить. Чтобы поспать хотя бы стражу. За что я должен извиняться? За то, что у кого-то кривая понималка в голове, набитой обидами?

- Гагал... Я не хочу тебе напоминать, что, если бы нажаловались не мне, а Наджеду, у тебя бы акушерские щипцы сейчас торчали в том месте, через которое ты обидел пациента. И ты бы согласился, что это справедливо. Я тебе скажу другое. Смерть мы с тобой постоянно видим с разных сторон. Ближе, дальше, издали и прямо перед собой, в лицо. А жизнь только с одной - без хирургической патологии. Поэтому почти не обращаем на нее внимания. Это мертвые остаются с нами. Живые идут своей дорогой. Сами по себе. Для одних что мы делаем?.. Да почти ничего, заживает на них само, так устроено человеческое тело, оно и без нас зажило бы, просто чуть дольше и чуть больнее. Для других... между "спасли" и "вылечили" есть некоторая разница, но они все равно ее не видят. Перед мертвыми извиняться поздно. Пока есть время, говори с живыми.

- Во... множественном числе?..

- Как получится, Гагал. Поверь, если ты сегодня переступишь через себя, тебе же будет легче.

- Если не переступлю? Скажешь Наджеду?

- Нет. Буду занудно твердить тебе "ты же доктор". И ты лопнешь от злости на восемьдесят третьем разе.

- На тридцатом я выброшу тебя в окно. Или выброшусь сам.

- Толку-то. Первый этаж.

- Что ты с этим плаксой так носишься? Кто он для тебя?

- Он мой страх оставить его на столе или сразу после. Еще не прошел. Выздоровеет - отболит и отвалится. А пока учитывай: он плачет - мне больно.

Гагал молчал, поглядывая на двери операционной. Похоже, примерял ситуацию на себя и Эшту.

- Я извинюсь перед плаксой, - сказал он. - Больше ничего не обещаю.

- Держи, - Илан протянул Гагалу баночку аптечной мази от геморроя. - Волшебные руки доктора Илана тебе в пользование на ночь. Любое место можно смазывать, не только то, которое написано на ярлыке. Синяки от инъекций хорошо убирает, флебит, можно на лимфоузлы, если болезненны... Будешь должен. И заведи себе свои такие. Утром с тебя нашему плаксе клизма, и так чтобы он даже не пискнул. Что смотришь удивленно? Ты же не надеялся, что я вас с ним отпущу просто так, с одними извинениями? Надеялся? Зря. Не оправдалось. Уколы твоему папеньке сегодня, так и быть, сделаю я. А там твое дежурство, бог даст, закончится. С завтрашнего дня, как только папенька попросится домой, я его отправлю. Лучше бы побыл тут, пока швы не сниму, но он же заранее не согласен. Поэтому сам решай, что дальше, и как вам жить.