Дело о мастере добрых дел (СИ)

- Давайте-ка сходим в процедурную, там потеплей, чем в перевязочной, есть горячая вода и гигиенический душ. Мне не нравится, как вы смотрите, доктор Актар. Умоемся, я сниму выпускники, обработаю шов, перевяжу, а вы мне тем временем расскажете, в чем дело. Советник Намур пока поищет вашу жену, вас нужно причесать и накормить. Ужин сегодня ждет в общей столовой. Хотите, не хотите, а надо встать и пойти. Пусть с чьей-то помощью, пусть по стеночке, главное, своими ногами.

В процедурной под жалобы на доктора Гагала даже извлечение выпускников прошло почти незаметно. Время - тоже. А нужно было идти к Эште, спрашивать, нашли ли для него кровь. Одно успокаивало - при переохлаждении нельзя переливать много жидкости быстро. Горячий раствор напрямую в артерию ему уже вкатили, теперь кровь нужна не сразу. И с согреванием нельзя слишком торопиться. Опять остановится сердце, начнется отек мозга, тогда все, дальше можно не стараться. Хотя стараться все равно будут. Дробные переливания, плавный подъем температуры тела, дело это долгое, требует осторожности и терпения, а, если что-то понадобится от Илана срочно, то позовут. Гагал, конечно, нервный. У доктора Гагала вчера был не самый удачный день. А сегодня еще хуже. Вот, и по Актару от него отскочило до слез. Может, в другой ситуации не задело бы сдержанного северного доктора, но больной человек многое понимает и оценивает иначе. Пришлось к середине рассказа выдать отдельную салфетку для вытирания носа.

Кроме того, доктор Актар еще немного рассудил свое положение по собственной врачебной практике и подходу к пациенту - что врач говорит больному не про все, что у него находит или подозревает. Боялся, что Илан под маской доброго ангела скрывает от него что-то ужасное. Обычно-то врачи люди строгие и отстраненные, когда становятся мягкими и говорят ласково, значит, все плохо, и он все равно умрет. Пришлось уговаривать, что это не так, что все, что нашел, честно записал в сопроводительный лист. Да, не поместилось на одной странице, не все безобидное, кое-что лечится болезненно, кое-что стыдно, и не без обоюдных усилий врача и пациента, но лечится, и, если приложить силы на борьбу с этим злом, то можно за месяц отмучиться, и впредь забыть. Самое страшное уже позади, и доктор Илан очень доктором Актаром гордится, тот молодец и герой. В госпитале Илан недавно подцепил слово "родной", вдобавок к своему утешительному арсеналу, и злоупотреблял им сегодня, как никогда. Волшебное слово действовало, рана выглядела прилично, острой боли уже не вызывала, вторая почка работала чисто и быстро адаптировалась к нагрузке. Обнять и вытереть нос, конечно, дело родственников и друзей. Но, если очень надо, может и доктор Илан.

- Случается, что доктор Гагал путает строгость с грубостью, - говорил Илан напоследок, оборачивая Актара широким бинтом. - Он сегодня днем был один на два отделения. Наверное, спешил. Не оправдание для грубости, конечно. Я поговорю с ним, он обязательно подойдет и извинится.

- Он вас послушает? Он ведь старше вас.

- Хирургическое - мое отделение, здесь мои правила.

- Такие вещи должны быть наказаны, - качал головой Актар. - Они не соответствуют званию врача. Я ничем не заслужил.

Это Арденна, здесь такие вещи пропускают мимо ушей и не делают выводов, даже если заслужили, думал Илан. А где же мы другого доктора возьмем, если этот обругал больного и поэтому не соответствует? Ифара посадим у себя на цепь? Он тоже без терпения и ругается... Вслух сказал:

- Его наказание сегодня ночует в палате вместе с вами. Отец, с которым он не разговаривает два года. Ректор местной медицинской школы, доктор Ифар. Начальство у нас уехало в лепрозорий в восточных горах. Я замещаю, но я не умею ругаться, вы же видите. Как мне его наказать? В госпитале его отец после операции, у него самого в операционной на столе его старый друг и коллега при смерти. Если я его накажу, я его просто добью. Давайте простим. Он подойдет, извинится, и вы простите. Договорились?

- Где вас научили так относиться к людям, доктор? Где этому учат? - вдруг сказал Актар очень серьезно. - Вы чудо. Вокруг вас чудеса. Вы правда святой. Я бы тоже так хотел, но мне не хватает то ли в сердце, то ли в голове... Наверное, таким нужно родиться.

- Очень может быть, - согласился Илан, вспоминая одновременно всё - нищий поселок Болото, летом жара, зимой потоп, жалеючи выданные подзатыльники Джаты, небольное таскание за вихры и за уши, каменное лицо матери, когда они впервые встретились, бархатный, ласковый голос отца, произносящий невозможные, непознаваемые по своей жестокости и глубочайшему ужасу вещи, дым, ветер, головы на кольях в порту, крики и пепел "изменников", сожженных заживо в бочках, бунт, кровь, каторжники и рабы, сбежавшие из предгорий, разграбленные дома, декаду горящие без перерыва карантин и таможня, солдаты, теперь уже убитые каторжники и рабы, снова кровь, снова разграбленные дома, снова голос отца, волшебный город Арденна... - Уж в этом-то мне повезло.

- Я вам порчу настроение, - справедливо признал Актар. - Каждый раз не хочу, но все время порчу. Объясните мне, чем, и я перестану. Я сейчас совсем не понимаю, что я такого сказал. Хотел похвалить, вместо этого обидел...

- Вам будет трудно понять. Вы приехали восхищаться Арденной, ее древностью, легендами, пылью веков, ожившей сказкой. Хотите я отведу вас на крышу дворца и покажу, какой это прекрасный город? Какие в нем трущобы, где площадь нищих, где приют для беспризорных, где тюрьма, где на городском рынке ряды с рабами, как между холмов петляет дорога в лепрозорий, и из каких мест в порту к нам привозят больше всего поножовщины?.. С крыши все видно. А когда вам добрые люди расскажут, почему мне от этого грустно, не вздумайте назвать меня "государь Шаджаракта". Я добрый, но не святой. За это ударю даже больного и слабого.

- Мне уже рассказали, - сказал Актар.

Илан протянул доктору рубашку:

- Тем проще. Но вам, видимо, рассказали не всё. Слезайте со стола, скоро ужин.

* * *

В предоперационную, в нарушение правил, были распахнуты двери и даже подперты неизвестно где взятой половинкой кирпича. Прошла примерно четверть стражи с момента, когда Илан вывел доктора Ифара. Кирпич он отодвинул, дверь закрыл. Беготня и шум внутри операционной чуть успокоились, по крайней мере, там друг на друга и на бессознательного Эшту, опять же, в нарушение всех и всяческих правил, не орали (чего только не делается в госпитале, когда в нем главный доктор Илан, а не доктор Наджед). За ширмой с рукомойником кто-то звонко ойкнул, а кто-то сказал: "Прости, прости, не могу сосредоточиться". На самой ширме, от поставленной внутри лампы, шевелились тени.

Илан заглянул. Навстречу ему поднялась молодая фельдшерица из акушерского: "Доктор, в вену попасть не могу..." Илан сначала перехватил иглу, потом посмотрел, кому попадаем. Парад идиотских совпадений. Та самая, из детского, с разрисованной грамматикой. Смотрела не так, как раньше. Напугана и умучена настолько, что даже воображения не трогает. На руке синяк, попытка не первая. Это же надо специально так стараться - раз за разом тщательно попадать не туда.

Илану без дальнейших разговоров уступили место.