Планета Скарсида

— Отлично! — удивился Заннат. — А я-то думал, что у них всё прекрасно, что они такие высокоморальные, раз то и дело шлют нашим предупреждения: не перестанете издеваться над природой, мы вас уничтожим, чтобы планета зря не мучилась, терпя таких подонков!

— Ха-ха-ха! — заржал осёл. — Это всё туфта! На вашу планету никто давно не суется. Раньше было дело — только так и катались, а потом как отрезало — никаких контактов.

— С чем же это связано? — удивился Ньоро.

— Не знаю, только это факт. Около миллиона лет назад Землю перестали посещать инопланетяне. Даже более того, на вашем спутнике — на Луне — построены объекты для тайного наблюдения за вами. Зачем — мне неизвестно. Всё слишком засекречено на самом высоком уровне. По-моему, над вами проводили какие-то эксперименты, цель которых нам неизвестна.

— Что за эксперименты?! — вознегодовал Заннат.

— Не знаю — что-то по выведению новой расы, или что иное. Честно, Заннат, я не знаю. Ваша планета — настоящий изгой среди галактического союза. Вы находитесь в полной изоляции, на вас объявлен карантин. К вам только пираты могут сунуться, и с величайшим риском.

— Значит, все эти истории о похищении людей инопланетянами правда? — мрачно спросил Ньоро.

— Ну, большей частью это всё происки ваших спецслужб, некоторой частью — фантазии и обыкновенное враньё, но часть действительно похищается, однако назад не возвращается никто. У инопланетян на задней стороне Луны есть лаборатории, в которых они и занимаются исследованием ваших людей. Что-то ищут в генах.

— Цицерон, ты же понимаешь, как важно мне вернуться, чтобы сообщить об этом! — горячо заговорил Заннат.

— Ага, и попасть в психушку. — с пониманием кивнул осёл. — Ты не думал, что вся эта шумиха про НЛО как раз затем и запущена, чтобы скрыть настоящее положение вещей? Не этим ли как раз и занимался твой друг Моррис?

Это было полной неожиданностью — Заннат знал, что Моррис является сотрудником секретной службы, но чтобы заниматься этим!..

— Как он при его хладнокровии и профессиональной выдержке вляпался в дело Поединка? — продолжал осёл. — Он вообще не может самостоятельно принять такое важное решение, как открытый контакт с инопланетным разумом. Он — исполнитель, а всё решают высшие инстанции.

Все эти вещи ранее не доходили до ума Занната, а теперь всё стало очень ясно — в действиях Морриса действительно была тайна.

— Хотя, вполне возможно, я ошибаюсь. — легкомысленно продолжал осёл. — Может, он просто руководствуется чувством, а указаниями свыше решил просто пренебречь, поскольку ему надоела эта опека. Живая Сила — вот то, что может представлять интерес для таких, как Моррис и его организация. Это подлинное всевластие.

Да, Габриэл действительно всегда стремился к тайной власти — он пытался руководить даже Рушером. Он легко прижился среди Героев, когда решил бежать от Владыки. Он незаметно подталкивал своих товарищей к тому или иному решению, скрытно навязывал свою волю.

Заннат помрачнел: его открытой и простой натуре претила всякая хитрая игра. Моррис ему нравился — своим умом, своей загадочностью, манерами и внешним видом. Несмотря на явное различие в характерах, Заннат чувствовал всегда в Моррисе нечто общее с собой — но, что?!

— Ну ты и сочинять, Цицерон! — недовольно сказал Ньоро. — Навешал на Морриса всех собак. А, между прочим, он нас отправил в туристическое турне, тем самым избавив от войны. Я уверен, что к конфликту Псякерни и Скарсиды ты имеешь некоторое отношение. Сознайся, ты приложил к этому делу своё копыто?!

— Не буду врать, будто бы совсем ничего не знаю. — пробурчал осёл. — Но, кажется, ты обвиняешь меня в злонамеренности. Между прочим, ты слышал о поговорке: все дороги, ведущие в ад, вымощены благими намерениями? Уверен, слышал. Так вот, мы все отнюдь не боги и не способны просчитать хоть с какой-то вероятностью все последствия наших поступков. Так что, не увлекайся обвинениями.

Заннат хотел ответить что-то, но осёл предостерегающе толкнул его ногой.

— Вот они. — шепнул Цицерон. — Я уже все их пути изучил.

Забыл про споры, Заннат с любопытством заглянул вниз с маленькой площадки на вершине скалы, где они очутились. Видно, Цицерон и в самом деле всё тут прекрасно изучил, потому что занял самый удобный и безопасный наблюдательный пункт.

По узкой тропинке между стеной и обрывом двигались гуськом несколько фигур. В темноте было трудно разглядеть, каковы они, но было ощущение, что это двуногие, и даже более того — человекообразные. Да, точно, это были люди. Они несли что-то на плечах и тихо переговаривались. В ночной тиши, нарушаемой только лёгким шелестом ветерка, их голоса звучали, как слабое бормотание.

— Они оставляют свой корабль на орбите, а сами спускаются сюда на лёгких шлюпках, потому что у лягушек отменный слух — их спугни, и прощай охота! — прошептал Цицерон на ухо своему партнёру.

— И что ты думаешь предпринять? — так же тихо спросил Заннат в большое ухо осла. — устроишь шум и распугаешь всех лягушек?

— О, если бы! — вздохнул тот, отползая от края. — Ведь это всего одна группа. Квабаджи селятся большими семьями по тысяче-две особей, их поселения отстоят одно от другого за сотни километров и почти не имеют связи, разве что, кроме праздника обмена невест. Обычно достать лягушек из их домов — дело невозможное, но перед началом торжества молодые незамужние дамы предпринимают долгое путешествие к другим селениям. Вот в это время их и ловят браконьеры. Они обкладывают пойманную молодую леди мокрой тканью, а затем прозрачной плёнкой. Ткань впитывает яд, затем всё сворачивается и прячется в герметический контейнер, поскольку даже испарения его есть очень сильный наркотик. Сейчас близится пора созревания молодых самок — в это время их яд особенно силён, поскольку для квабаджи эта сложная органическая формула, которую невозможно получить искусственно, есть средство объяснения в любви. Оставшись без секреторной слизи, юная невеста не может приманить к себе молодого квабаджи, и остаётся неоплодотворённой. Пираты думают, что действуют гуманно, не уничтожая самок, как было раньше, когда их пытались импортировать, что не наносят ущерба популяции — вот тебе пример благих намерений.

Да, это в самом деле было несколько негуманно — лишать молодых квабаджи естественной женской привлекательности. Местный биоценоз был так тонко устроен и так хрупок, что любое внешнее вмешательство ставило его существование под угрозу. Понятно, что пираты могли этого не знать.

— А вот теперь посмотри с другой стороны. — прошептал Цицерон, бесшумно перебираясь по площадке к противоположному краю.

С другой стороны тоже обнаружилось тихое шествие — это двигалась по той же тропе другая группа.

— Охотники? — с пониманием спросил Заннат.

— Нет, это инспекторский надзор — экологические рейнджеры.

— Так это хорошо. — одобрил Ньоро. — Давай сдадим одних другим.

— Тебе такое понятие, как коррупция, знакомо?

— Мерзавцы, и тут тоже!

Проблемы местного населения вдруг стали необыкновенно близки сердцу Занната — это же надо: так бесцеремонно вмешиваться в семейные дела квабаджи! И, главное, совершенно безнаказанно! Ему было ужасно жалко юных лягушек, которые из-за сговора властей с преступниками останутся незамужними! Сколько головастиков не народится!

— Давай нажалуемся галактическим властям! — с азартом прошептал он.

— Фу, это такая волокита: перво-наперво, подай заявление от юридического лица, а мы с тобой какие юридические лица?

— А если просто анонимка — так сказать, от доброжелателя?

— Тогда ещё хуже: бумажка пойдёт по всем инстанциям, а в какой-нибудь ответственной конторе обязательно сидит ответственное лицо, которое имеет свой куш от незаконного мероприятия.

— Тогда давай устроим большой шум, чтобы невесты спрятались, ты же говоришь, что лягушки очень пугливы.

— Ну да. — печально ответил осёл. — Они и спрячутся, да так и не выйдут к женихам. Заберутся под воду, весь яд с их спинок уйдёт в раствор, а потом все птицы и млекопитающие по всей планете впадут в транс и сдохнут от голода.