Избранное

— Ну-ка постой! — сказал я. — Представление настолько занимательно, что не терпится узнать продолжение. Так что же дальше?

— Глупец, опасность вовсе не миновала! Я пытался спасти вам жизнь — неужели у вас нет ни капли благодарности?

— Не тебе об этом судить, приятель. Так из-за чего разгорелся сыр-бор? Неужели из-за моего костюма? Деньги? Так их не хватило бы для оплаты такси до Колвин-Керт и обратно. Но, похоже, мне не пришлось бы возвращаться.

— Пустите же! Мы должны уйти с дороги!

Толстяк попытался сбить меня с ног, и я ударил его под ребро. Достаточно резко, чтобы он засопел и обмяк, повиснув на мне как мешок. Я покачнулся. В то же мгновение послышалось глухое «хап»! Точно выстрел пистолета с глушителем, и свист пули в дюйме от уха. Рядом был портик парадного. Мы покрыли расстояние одним прыжком. Толстячок вновь попытался ударить меня под коленку, и мне пришлось опять утихомирить его.

— Не принимай так близко к сердцу, — сказал я. — Пуля меняет дело. Успокойся, отпускаю шею.

Он кое-как кивнул. Ему удалось это с трудом, учитывая положение моего пальца. Я разжал руку. Он шумно задышал и рывком ослабил воротник. Круглое лицо несколько перекосилось, а фарфорово-голубые глаза утратили младенческое простодушие. Тем временем я снял маузер с предохранителя и настроился на продолжение.

Минуты тянулись, словно геологические эпохи.

— Он ушел, — глухо произнес толстяк. — Попытка сорвалась, но они предпримут другую. Вам не удалось избежать развязки, вы просто отсрочили ее.

— Будем живы — не помрем, — отозвался я. — Давай-ка пробовать воду. Ты первый.

Я подтолкнул его дулом в спину. Обошлось без выстрелов. Я рискнул оглядеться: в поле зрения ни одного черного плаща.

— Где твоя машина? — спросил я.

Он кивнул на черный «мармон», припаркованный по другую сторону улицы. Я провел его к автомобилю, подождал, пока он усядется за руль, затем забрался на заднее сиденье. Рядом стояли другие машины с затемненными окнами — удобный случай для снайпера, но никто не выстрелил.

— У тебя тут есть что выпить? — спросил я.

— Что?.. Ах, да… Конечно.

Толстяк старательно скрывал удовлетворение.

Вел он паршиво, как вдова средних лет после шестого урока: трогал рывком, выскакивал на красный свет — и так через весь город, пока мы не добрались до места. Колвин-Керт оказался покрытым щебенкой тупиком, который полого поднимался вверх к сплетению телефонных столбов. Высокий и узкий дом четко выделялся на фоне неба, чернея пустыми окнами. Мы свернули на подъездную дорожку из двух полосок потрескавшегося бетона с проросшей посредине травой, обогнули здание и, оставив за собой деревянную лестницу, о которой он упоминал, подошли к входу. Дверь шла туговато, но потом распахнулась, и мы ступили на потертый линолеум. Потянуло кислым запахом застоявшегося капустного супа. Следуя за провожатым, я остановился и прислушался к напряженной тишине.

— Не беспокойся, — сказал толстяк, — здесь нет ни души.

Миновав узкий проход, где я касался локтями стен, мы прошли мимо тусклого зеркала, подставки для зонтиков и поднялись по лестнице, покрытой черной резиновой дорожкой, зажатой позеленевшими медными штырями. Пол скрипел под ногами. Высокие настенные часы стояли, стрелки показывали десять минут четвертого. Наконец мы вошли в невысокое помещение с коричневыми обоями и темными дверями, которые чуть виднелись в бледном свете, просачивающемся сквозь зашторенное окно.

Он нашел девятый номер, приложил ухо к двери, затем распахнул ее и подтолкнул меня внутрь.

Я окинул взглядом комнатенку: прочная двухспальная кровать под шелковым пологом, трюмо, стул с прямой спинкой и проволочной подножкой, кресло-качалка, не совсем вписывающееся в обстановку, овальный столик со следами засохшей грязи. В центре потолка свисало подобие люстры с тремя маленькими лампочками, из которых горела только одна.

— Да-а, апартаменты, — заметил я. — Тебе, видно, туго приходится.

— Просто внутреннее жилище, — отозвался он небрежно.

Он предложил мне кресло-качалку, а сам расположился напротив на стуле.

— Так вот, — начал он, соединив кончики пальцев вместе на манер ростовщика, готовящегося сорвать куш на отчаявшемся просителе. — Теперь, я полагаю, тебе не терпится узнать все о человеке в черном, о том, каким образом я узнал…

— Не особенно, — сказал я. — Меня больше интересует, на что ты рассчитывал? Неужели ты и вправду думаешь, что сумеешь выпутаться?

— Боюсь, я не совсем понимаю, — пробормотал он и дернул головой в сторону.

— Чистая работа, — объяснил я. — В некоторой степени. Ты мне наплел с три короба, и если бы я заглотнул приманку, то человек в черном проткнул бы меня иглой с наркотиком. А если бы я поддался, то с благодарностью пришел бы сюда.

— Так или иначе, но ты все же пришел.

Толстячок расслабился и повел себя наглее.

— Твоя ошибка, — сказал я, — в том, что ты старался учесть слишком много факторов. Так что ты готовил потом для человека в черном?

Лицо его застыло.

— Потом? Когда?

— Как бы там ни было, ты просчитался, — продолжал я. — Ты тоже входил в его планы.

— Тоже?

Он наклонился вперед, словно озадаченный, и ловко выхватил странный пистолетик, весь утыканный синими кнопками и рычажками.

— Думаю, тебе лучше все рассказать о себе, Рейвел, или как ты сам себя именуешь.

— Ты ошибаешься, карг, — прошептал я.

На какое-то мгновение он застыл. Затем крутанул пальцами, пистолет издал свистящий звук, и в мою грудь полетели стрелы. Я подождал, пока он расстреляет обойму, затем поднял маузер, который зажал в руке с момента, как зашел в комнату, и выстрелил ему под левый глаз.

Его отбросило на спинку стула. Голова свесилась к левому плечу, будто он любовался подтеками на потолке. Жирные потные руки судорожно сжались. Он медленно наклонился в сторону и наконец рухнул на пол, как двести фунтов железа.

Чем он, собственно, и был.

3

Я подошел к двери и прислушался: ни одного подозрительного звука, который указывал бы, что выстрел пробудил чье-то любопытство. Очевидно, в доме никого не было. Не удивительно.

Уложив карга на спину, я вскрыл мозговой блок и извлек запись с программой.

В Центре давно заметили, что на театре действий Старой Эры происходит нечто, выходящее за обычные рамки. Но даже сам Главный Координатор не подозревал о столкновении между оперативниками Третьей и Второй Эры. Запись могла оказаться ключом, в котором так нуждался отдел планирования Пекс-Центра.

Мне оставалось выполнить профессиональные обязанности. Я подавил желание бросить все и бежать и приступил к работе.

Лента была почти полностью прокручена, это означало, что миссия карга близилась к завершению. Что же, он все-таки отбыл, правда, не совсем в том направлении, как предполагалось. Я сунул катушку в нагрудный карман своей рубашки и обыскал карман робота — пусто. Затем раздел его и поискал заводской номер. Нашел на левой ступне.

Осмотр комнаты занял у меня двадцать минут. В одной из негоревших лампочек в светильнике я нашел аппарат для чтения мыслей, сфокусированный на кресло-качалку. Карг изрядно позаботился, чтобы как следует обработать меня, прежде чем убрать. Тщательно фиксируя взглядом каждую мелочь, я покрутился еще несколько минут, перепроверяя уже проверенное, но понял, что тяну время. Я уже сделал то, ради чего сюда пришел. Ход событий более или менее соответствовал плану, разработанному в Пекс-Центре: заманить карга в уединенное место и обезвредить. Этим операция завершалась. Пора возвращаться, готовить отчет и продолжать дело переустройства мира. Подойдя к роботу, я нажал кнопку саморазрушения, погасил свет и вышел из комнаты.

Когда я спустился на улицу, мимо, громыхая в ночной тишине, промчалась большая квадратная машина. Как ни странно — ни одного выстрела. Я расстроился. Но какого черта, дело сделано! Пребывание здесь было приятным, впрочем как и во всяком другом времени. Это задание ничем не отличалось от предыдущих. Я вспомнил о Лайзе, ожидающей моего возвращения в маленьком доме, который мы сняли шесть недель назад, после того как провели первые дни нашего медового месяца на Ниагаре. Пожалуй, она уже беспокоится, стараясь сохранить ужин горячим, и недоумевает, что могло меня задержать.