Сегодня-позавчера_4(СИ)

Мои соратники аж подскочили:

- Каким танкистам?

- Нашим. Нашим танкистам. По моему разумению, сегодня они придут. Оттуда. Это ведь они всю эту румынскую волну сюда гонят.

- Да? - задумался Егор, - это поэтому ты не стал на ту сторону пруда прорываться?

- А смысл? Я не знаю - есть там ротный или он тут лежит? Под снегом. А кто мы для остальных? Бежавшие с поля боя штрафники? Шлёпнут на месте без базара. А тут мы - на своей позиции. Которую так и не сдали. Чуешь разницу?

- Не думал об этом, - признался Егор.

- А я - думал. Так что, сидим и ждём. Кавалерию канистровую. Да, кстати, пока не забыл - этот танк - Вася Воробей подбил. Ясно?

- Нет, - удивился Егор. Саша тоже удивился, но молча, - это почему?

- Парень - герой! Не повезло ему. Но, он - герой. Пусть будет героем. А мы - уж сами как-нибудь.

- Всё одно - не понимаю! - выпрямился Егор, - Ты подбил танк. Зачем отдавать Воробью? Ему уже - похеру. Он - мертвый. С него и так всё снимется, как с павшего смертью героя. Тебе-то это зачем? Я бы не отдал.

- Понимаешь, - начал я, - он встал. Он смог. Не попал он гранатой туда, куда надо. Не хватило силёнок, не хватило навыка. Не всем везёт, как мне. Но, он - герой. Ты - не встал. Лошадь - не встал. И я - не встал. А он - встал. Доходяга-Воробей. Тише воды, ниже травы. Живого веса - как в баране. Не зассал, встал. И потому я - встал. Понял?

- Нет, - буркнул Егор, отвернувшись, - это твой танк. Тебе бы всё списали. Вернули бы звание, восстановили в строю.

- Кажется, я - понял, - поднял голову Сашок.

- Ни хера ты не понял, Лошадь! - цыкнул на него Егор, - командир тут благородного решил поиграть. Амнистии тут дарит мёртвым. Не тебе, не мне. Воробью. Которому - уже похер. Сироте. А вот мне - не похер! У меня жена больная и две девки-малолетки пайку в тылу не получают. Потому что я - штрафной! Ваше благородие! Пошли вы, со своей сгущёнкой!

Он вскочил, пошёл к танку, стал пинать гусеницу.

- Может, правда, Егору? Если тебе не надо? - робко спросил Сашка.

- Мне - надо. Это - справедливо. А Воробей - герой! Уважаю. И, каждый должен сам искупить. На чужом горбу в рай не въедешь. Всё! Тему закрыли! Егор, хорош дуться! Иди варёнку трескать! Доставай, Саня! Хватит. Нет больше мочи смотреть на неё.

- Пошёл ты! Белогвардейская морда!

- А ты что, из белых?

- Чёкнулся с горя? Из негров, гля! Ты на меня посмотри? Сколько мне лет было бы, если бы я был белым? Ты когда головой жить начнёшь, а, Конь Педальный?! Ну, вы и уроды! Такое лакомство испортили! Пошли вы! Гля! Так хотел варенной сгущёнки! Весь аппетит перебили! Не хочу уже. Сам жри!

- Тогда и я - не буду. Что я - самый левый? - пожал плечами толстый, достал банку, бросил в снег.

- Что это ты расшвырялся? - возмутился Егор, - Это тебе что, помои? Что ты еду на землю бросил?

- Никто ж не хочет! - пожал плечами толстый, хватая банку, обжёгся, перекинул в другую руку, потом - в сгиб локтя, прижав к груди.

- Я - хочу. Если их благородие не хочет - его проблемы. А я - буду!

- Щаз! Тебе три раза! - возмутился я, - я тоже буду!

Сашка посмотрел на нас, на одного, второго, вздохнул, поставил банку, проткнул штыком. Замер, втянул носом воздух. И мы - тоже.

- Мир? - спросил я, протягивая руку.

- Перемирие, - Егор хлопнул по моей ладони своей, потом потер руки друг об друга, достал из-за голенища ложку, стал разворачивать тряпочку.

- Ты мне два раза жизнь должен, - напомнил я.

- Я от своих слов не отказываюсь, - пожал он плечами.

- Вот, считай, одну долговую жизнь списал, - сказал я.

- Отстань, а? Давай уже есть. Запах с ума сводит.

- На галету намазывай - торт будет.

- И то верно.

Сидим, едим, кайфуем.

- Никогда бы не подумал, что такое удовольствие может быть в фактическом окружении врага, - пробубнил я.

- А мне напомнило мушкетёров и завтрак при Ла-Рошели, - пробубнил библиотекарь.

- Есть такое дело, - кивнул я.

- Это где? - не понял Егор, - За границей?

- Это в книге. И, да, во Франции. Книга такая есть. Про буржуев французских, - ответил я.

- Это мы - как буржуи?

- Получается, так, - пожал я плечами.

- Они там так же завтрак устроили на виду у неприятеля, - пояснил Сашок, близоруко щурясь.

- И чем там кончилось? - спросил Егор, намазывая очередную галету.

- Я не помню, - пожал плечами я, - давно читал. В детстве. Если не ошибаюсь - пожрали - ушли.

- Ну, почти так и было, - кивнул библиотекарь.

- Не понимаю - зачем об этом книги писать? - пожал плечами Егор.

Я заржал. Сашок - следом. Егор присоединился. Ржём в три глотки. Так, что румыны на дороге оборачиваются, нервничают. Картина, и правда - сюрреалистическая - сидим в тылу противника, в открытую готовим пищу на огне, едим на глазах голодных солдат противника, беседуем о литературе. А враги - даже не рыпаются. Видишь это, понимаешь, что это правда, но не веришь глазам своим. Сюр. Стойкое чувство нереальности. Как не ржать истерично, заразительно, до боли в животе?

Мы - победили. Чувство это с восторгом растёт в душе. Победили! Перемогли! Пусть мы в тылу врага, но ведём себя, как хозяева. И враг - это чувствует, понимает. Понимает, что дела их - швах! Понимают, что воевать с нами тремя - уже бесполезно, бессмысленно. Битва проиграна. Бой с нами - лишние усилия, лишние жертвы, которые уже ничего не изменят.

Они ещё не знают, что для Румынии - проиграна не битва, а война.

Хотя, видимо, почувствовали. Судя из следующих событий.

- Дед, опять бестолковые появились, - встал Егор, отрясая снег со штанов.

Смотрю в сторону дороги. Мне видно хуже, чем Егору - танк мешает, заслоняет. И верно - что-то я расслабился. Совсем не контролирую ситуацию!

Тоже встаю, беру пулемёт, вздохнул, ругая сам себя последними словами - пулемёт - наша жизнь, а я его опять не обиходил. Вот, Лошадь, молодец - успел обтереть сотню патронов и запихать их в ленту. Лошадь оказался лучше меня! Лошара я, бестолочь, а не командир!

Но, косячить не перестал. В лом мне стало лезть под танк. Забрался прямо на него, поставил пулемёт на сошки на башне, прижал приклад к плечу, припал к прицелу.

- Идите на буй! - орёт Егор. Он встал, справа от меня, скрыт от румын бронёй, только винтовка лежит на танке, да каска над стволом. Так же и Лошадь, но - слева. Близоруко щурясь, целиться. Этот - вообще ни во что не попадёт. Только если снова в себя.

Румын толпа на взвод точно. Идут кучно, но как табор цыган - без всякого подобия строя. Встали, посовещались. Вперёд вышел один, демонстративно положил винтовку, снял ремень, покопался в кармане штанов, вскинул над головой грязный платок:

- Не стрелять! Не стрелять! - кричит.

- Это мы ещё поглядим! - кричит в ответ Егор.

- Русский, сдавать! - опять кричит этот, с платком.

- Русские - не сдаются! - это уже я кричу. Популярный слоган-мем.

- Мы - сдавать! Капитулирен! Гитлер - капут!

- Ну, вот, Рохнин, и твоя индульгенция, - говорю я Егору.

Лошадь удивлённо смотрит на меня. Да, я знаю его фамилию. Я многое знаю того, что не хотел бы знать.

- Это чё за... ирдургеция? - удивился Егор.

- Прощение грехов. Вяжи пленных - тебе и спишется твой штраф. Чем большее стадо приведёшь - тем быстрее трибунал твоё дело рассматривать будет. Понял?

- Понял. А если - подлянка?

- Кто не рискует - не пьёт шампанского. Самогоном обходиться. Рискуем?

Егор думал не долго:

- Слышь, дура! - орёт Егор румыну, - оружие сложили, руки - в гору и подходим по одному! Ты понял, чурка?

Румын кивает, идёт спиной вперёд к своим, не поворачиваясь к ним, через плечо что-то им выговаривает. На землю полетели винтовки, ремни с патронташами, взлетели голые руки с топорщащимися белыми пальцами.

- А чем мы их вязать будем? - спрашивает Сашок, - А кормить?

- Без кормёжки перетопчатся, - отвечаю, не сводя прицела с моря поднятых рук, - а чем вязать - ищи! Я тебе что? Дом Советов? Совнарком? У тебя голова на шее болтается для чего? Вешалка для каски?