Второй закон (СИ)

— Он — кто? — Спросил Ник, тоже подступая поближе.

— Валерия, — предложил я, — пожалуй, сейчас было бы очень неплохо, чтобы ты рассказала нам все, как было на самом деле. И поподробнее.

В сорока километрах от окраины города, за глиняным карьером и тремя полосами освещаемых плантаций, есть деревня Выселки — полсотни домов, полторы сотни жителей. За Выселками нет ничего. Барьер.

Барьер — удивительная штука. Это бесконечная темно-серая стена. Тянется во все стороны, насколько хватает взгляда — влево, вправо, вверх. И вниз тоже — под землей.

То есть не стена, конечно, а пузырь, сфера, но такого большого радиуса (километров семьдесят), что кажется плоскостью.

Барьер ни из чего не состоит. Тому, кто не видел, этого не объяснишь. Не сталь, не камень, не лед, не какой-либо другой материал, и не воздух даже! Просто серый цвет. Стена из серого цвета, окружающая город.

К стене этой можно подойти вплотную — не почувствуешь ничего. Можно бросить в нее камень — исчезнет. Можно сунуть палку или трубу — исчезнет ровно та часть, что вошла в серое. Срез ровнехонький, как от лазера. Находились идиоты, кто руку совал…

Словом, деревня Выселки стоит у края нашего мира.

Из техники в деревне есть две пармашины и три комбайна. Комбайны берегут, как зеницу ока. Если сломается, новый взять неоткуда: там вся электроника на полупроводниках, а полупроводники мы выпускать не умеем. Прежде комбайнов было пять.

Работают все жители Выселок на полях (ну, кто может работать). Над самой деревней и рядом с нею больших светильников нет, так что хорошо растут только грибы и ягоды. Комбайнеры ездят трудиться на ближайшее освещаемое поле — за шесть километров. Остальные сельчане терзают огороды у своих домиков. Паяют самодельные светильники из сжатого газа или металла, освещают клочки земли, лелеют картофель и капусту. Где света не хватает, выращивают шампиньоны или малину.

Ясное дело, долго так не потрудишься: два часа на воздухе — и от жары перед глазами уже пятна, голова раскалывается, сердце хватает. Домой, остудиться, прийти в чувства — и снова на поле. Так каждый день. Словом, Выселки населяют люди упрямые и отчаянные.

Ближе к барьеру, в одноэтажном дачном домике жила до вчерашнего дня Валерия Вдовиченко. Да, таки Лера. Прежде жила с отцом и собакой, а прошлой весной отец умер. Отец был человеком, помешанным на безопасности. Старую чью-то дачу он обложил тремя слоями термоблоков и вакуумволокна, заложил все окна, кроме двух небольших, поставил двойные шлюзовые двери. Серые глухие стены домика более всего напоминали теперь бетонный ДОТ, впрочем, от жары действительно защищали. В прежнем мире отец Леры был ветеринаром и держал дома немалый запас лекарств. Девять лет назад, когда случилось, он быстро понял ценность медикаментов и принялся страстно их накапливать. Позже таблетки стали заменителем валюты, но он не изменил привычке и не тратил почти ничего из домашней аптечки — ведь мало ли чего, какая хворь может приключиться! По иронии судьбы умер он внезапно, во сне, так и не использовав ничего из своей медицинской амуниции. Сердечный приступ — сказались ежедневные тепловые удары.

Лера осталась с Галсом. Ей было тогда восемнадцать, и в общем, она умела все необходимое для жизни: поддерживать температуру в доме, защищаться от жары, безопасно готовить еду, управляться с комбайном и компьютерами, заботиться о собаке. Жила себе, как все сельчане — работала, училась по электронным книгам, общалась, ходила в гости, иногда приходили к ней. Нрав у нее был веселый, что редкость сейчас, фигурка стройна, личико живое и выразительное, волосы дивного цвета палесто. Все сельчане симпатизировали ей: кто влюблялся, кто сочувствовал сироте, кто сам приходил за сочувствием, пользуясь Лериной отзывчивостью. Врагов у нее не было, даже споров ни с кем не случалось. Поэтому то, что произошло позавчера, стало для нее чудовищной, оглушающей неожиданностью.

Два оставшихся окна в доме приходились на кухню и гостиную. В спальне у Леры было темно и очень тихо, что девушку вполне устраивало. Позавчера она улеглась спать за полночь, Галс, как обычно, устроился рядом с нею на кровати. Среди ночи Лера проснулась от звука: пес глухо ворчал, уставившись на закрытую дверь спальни, шерсть на его загривке стояла дыбом. Девушка прислушалась: из-за двери доносились шаги.

Страха ничуть не было, скорее удивление и любопытство: что могло понадобиться кому-то в ее доме? Она прошептала:

— Тихо, Галс, тихо. Лежать. Место.

Встала и босиком подкралась к выходу. Пес за ее спиной тревожно привстал на кровати, но не издал ни звука. Лера приоткрыла дверь и глянула в щелочку.

По гостиной, поочередно разглядывая каждый предмет обстановки, медленно шел высокий человек. Он был в сером термокостюме, на поясе висел подсумок, за плечом — нечто похожее на "железку", хотя таких "железок" Лера прежде не видала. Половину лица чужака закрывали огромные выпуклые очки. "Наверное, чтобы видеть в потемках", — решила девушка. Аккуратно, неслышно ступая, человек обходил комнату по периметру. Его взгляд подолгу задерживался на ящиках шкафа, тумбе, шкатулках у окна, светильниках, накрытых покрывалами. Однако ни ящики, ни шкатулки он не открывал, просто рассматривал их и шел дальше. Едва чужак повернулся к спальне, Лера отпрянула от двери и замерла, вжавшись в стену. Неторопливые тихие шаги слышались в двух метрах от нее, в метре…

Внезапно дверь с треском распахнулась, рука чужака схватила девушку за шиворот и вышвырнула в гостиную. Лера вылетела в середину комнаты, с трудом сохранив равновесие. Чужак развернулся к ней и сорвал покрывало с ближайшего светильника, комнату залил красно-желтый свет раскаленного металла. Штука, похожая на ружье, уже была в руке мужчины и смотрела Лере в живот.

— Ты-то мне и нужна. Не ори и не дергайся. Скажи мне, где…

В этот момент из двери спальни вылетел Галс и вцепился сзади в ногу чужака. От неожиданности тот вскрикнул, ружье сверкнуло голубой искрой, и в животе Леры вспыхнуло солнце. Тело залилось леденящим пламенем, пропало в нем. Осталась голова и руки, легкие шевелились с трудом, отбирая силы, от нехватки кислорода перед глазами плыли круги. Вдох. Сквозь багряную муть девушка видела, как чужак бьет пса прикладом разрядника. Выдох…

Она попыталась двинуться, но была намертво припечатана к стене, и медленно сползала вниз. Вдох. Взмахнула руками, задела что-то, шатнула. Тумба, светильник… Выдох.

Ударом ноги мужчина отбросил собаку в угол и повернулся к Лере. Вдох. Рука нащупала шар светильника, сорвала с подставки… Выдох… Когда чужак двинулся к ней, швырнула.

Как и все мы, Лера видела немало смертей. Но такую — впервые.

Хрупкий ледяной шар разбился о голову мужчины, и жидкий металл, содержавшийся в светильнике, плеснул на лицо, шею и грудь. Чужак вспыхнул багровым заревом, заорал, вцепился руками в лицо, еще больше втирая металл в кожу. Дернулся, упал на колени, бешено замотал головой. Будь это простой кипяток, он еще мог бы спастись, отделаться обморожениями, но здесь разность температур была слишком велика. Плотное, вязкое раскаленное железо мгновенно отбирало тепло у тела, вымораживало кожу, мышцы под нею, кости. Когда он на секунду отнял ладони от лица, Лера увидела покрытое струпьями мороженое мясо. Чужак рухнул набок, несколько раз конвульсивно вздрогнул — и затих.

Через пять минут паралич от электрошока миновал, девушка обрела способность двигаться и мыслить. Ужас и шок от пережитого нагонят ее уже в машине, а сейчас она была способна действовать хладнокровно. Ощупала пса и убедилась, что тот цел. В кабинете раскрыла аптечку и выгребла оттуда все отцовские сбережения: несколько пачек анальгетиков и жаропонижающих, упаковку мультиморфина, десятки ампул антибиотиков. Собрала по дому все самое ценное: полфлакона духов, остатки маминой помады, пачки соли и пряностей, лучшее белье, лучшее платье и туфли, любимое зеркальце из-под подушки, фотографии родителей — запихала все это в сумку. Надела термокостюм, взяла на поводок Галса и вышла из дому, чтобы больше никогда не вернуться.