Грешник погибнет от зла

27 февраля.

В одиннадцать часов утра встретил Пола в больнице Ворчестера. Лицо его выглядело осунувшимся и бледным, придавая ему какой-то странный вид. Левая рука лежала на перевязи. Он поднял правую, и мы обменялись приветствиями.

- Сейчас достану из кладовки вещи, и буду совсем готов.

- Давай помогу, - предложил я.

Мы вместе прошли к кладовке и достали оттуда большой кожаный чемодан и сумку на молнии. Мне достался чемодан. Как только вещи были уложены в багажник, Пол сказал:

- Мне чертовски неудобно. Не могу смотреть тебе в глаза, Джеймс. Мои родители вообще жалеют, что родили меня. В довершение всего, меня выкинули из школы. В общем, всем насолил. Враг номер один.

- Неподалеку есть приличная гостиница. Капелька грога поможет тебе воскреснуть. Слегка подкрепиться - и...

- Никакой выпивки, Джеймс. Исключено. Отныне полное воздержание.

- Да что ты говоришь? Все равно поедем в гостиницу. Нужно будет отдохнуть.

- Ты за рулем - тебе виднее.

Итак, я поехал к этой хорошо известной гостинице, название которой не буду упоминать по одной очевидной причине, которую раскрою позже. Там мы уютно расположились в глубоких креслах рядом с камином возле стойки с коктейлями. В подобных условиях трудно отказать себе в удовольствии выбрать напиток по душе. Но Пол мужественно отклонил мое предложение расслабиться, отвлекая себя копанием в сумке, откуда на свет были извлечены две пачки писем, стянутые синими резинками. Толкнув их в моем направлении, Пол сказал:

- Мама решила, что они по праву принадлежат тебе.

- Поблагодари ее за заботу.

- А, и это тоже. - Из правого кармана его куртки была вытащена розовая коробка из-под обручального кольца. Не открывая, я переложил ее в свой карман.

- Послушай, малыш, - обратился я к Полу. - Все это тяжело для нас обоих. Не будем усложнять и без того сложные проблемы.

Официант принес бутылку "Роб-Роя" и поставил ее между нами.

- Просто мне офигенно паршиво, - отозвался Пол. - У меня уже вряд ли получится чувствовать себя как раньше.

- Все, что ни делается - все к лучшему, - уколол я парня и отхлебнул из бокала. - Любое потрясение, с печальным или счастливым финалом, меняет многое в жизни.

- Наверное.

- Если тебе это поможет, Пол, - я залпом осушил бокал и посмотрел ему прямо в глаза, - то прощаю тебя. Пусть не смогу забыть, но могу простить.

В глазах парня блеснули слезы. В глазах, как у Клаудии.

- Да, черт возьми, Джеймс, спасибо, спасибо. Я... я... о, у меня такое ощущение, будто род человеческий готов принять меня обратно. Если не сейчас, то когда-нибудь.

- А если сейчас?

- Как это?

К нашему столику приближался официант.

- Для начала выпей со мной. Терпеть не могу пить в одиночестве.

- Ну, ведь... О кэй, только раз.

Три часа спустя Пола было не узнать. Поглощая грог без всякой закуски, мы казались забулдыгами, давно оставившими позади среднюю степень опьянения и с заплетающимися языками. В моем случае внешность была, правда, обманчивой. После третьего коктейля я обратился к бармену с просьбой не добавлять мне виски в "Роб-Ройз", который будет подаваться на наш столик, ввиду слабости желудка. Тем временем Пол медленно, но неуклонно продолжал напиваться.

В полчетвертого его мутный взгляд остановился на часах, висящих в дальнем углу комнаты.

- Вроде уже перевалило за три. Пора выметаться отсюда, Джеймс. Мне нужно быть дома не позже пяти. В пять дома, как штык. Ультиматум от папаши. А не то...

- А не то что?

- Отречется от меня. Вышвырнет на улицу. Заставит работать на своей проклятой мельнице вместо жерновов.

- Боюсь, на мне слишком сказывается действие коктейлей, Пол.

- Никак не соображу, обожди. Что ты сказал?

- Из меня никудышный пьяница.

- Клаудия то же самое говорила. Будь, как Джеймс, говорила она. Пей, как джентльмен. С чувством собственного достоинства. Не напивайся.

- Рад, что она не видит сейчас меня.

- Посмотри-ка на меня, Джеймс. Трезвый, как скотина.

- А вот меня тошнит всего, изнутри так и выворачивает наизнанку. Слушай, Пол. Возьми ключи от машины и поезжай домой. А я просплюсь и приеду утром.

- Шутишь, приятель. У меня нет прав. Копы отобрали права после аварии.

- Тем лучше. Они не смогут отобрать то, чего у тебя нет. Ты поезжай, Пол, а я пойду закажу номер для себя. Ты ведь в состоянии вести машину, не так ли?

- Уж что-что, а машину я могу вести в любом состоянии.

Итак, улучшив момент, когда официант отошел, я дал Полу ключи от машины, мы обменялись напоследок рукопожатием, и парень, пошатываясь и спотыкаясь, добрался до моего автомобиля на стоянке. Через несколько минут в промежутках между занавесками я увидел, как автомобиль, набрав со старта бешеную скорость, скрылся из виду.

Найдя регистрационный столик, я спросил у клерка, есть ли в гостинице свободный номер. Мой друг, пояснил я ему, нуждается в небольшом отдыхе. Клерк ответил, что есть прекрасная комната для отдыха.

Потом я вернулся в бар и встретился с официантом.

- Где мой друг?

- Наверное, в мужской уборной.

- Возможно. Но... погодите, он взял свою куртку и сумку.Сняв со спинки стула пиджак, я пошарил рукой в карманах. Ключей от машины тоже нет. - Подойдя к окну и отдернув занавески, сказал уже намного озабоченнее: - Похоже, машины на стоянке нет.

- Не думаю, что молодой человек был в состоянии управлять машиной, - усомнился официант.

- Понятно, что не может. Надо бы задержать его на полицейском посту, пока парень не свернул шею. Где здесь телефон?

- В коридоре. Но не сообщайте, что он напился здесь. У нас отберут лицензию.

- Не беспокойтесь. Все, что ему было предложено, - это черный кофе. Так?

- Именно, сэр. Все правильно.

В колледже моей специализацией являлась экономика, а не психология. Но мой расчет на действия Пола оказался верен. В пятнадцати милях от гостиницы дорожная полиция засекла мой автомобиль и просигналила ему затормозить. Ответной реакцией Пола было увеличение скорости с шестидесяти до восьмидесяти миль в час. Полицейские пустились в погоню, включив сирену.

Преследуемый автомобиль разогнался до девяноста пяти миль, как потом отметили в полицейском протоколе. Из моего старого седана были выжаты все имеющиеся в резерве лошадиные силы, он мчался на пределе, даже быстрее своих возможностей. И вдруг, будто взбесившись, машина начала вилять из стороны в сторону по всей ширине Девятого шоссе, пока, наконец, не застряла колесами в дренажной канаве, смяв передним бампером хилое ограждение. Еще несколько мгновений - и скрежет мнущегося железа смешался с грохотом крошащегося бетона. Почти тут же последовал сильный взрыв. Языки пламени взметнулись безнадежно высоко, чтобы можно было предпринять немедленные попытки спасти водителя.

Когда огонь был потушен вызванной пожарной машиной, полицейский патруль подвез меня из гостиницы к месту происшествия для опознания. Если бы не обугленная гипсовая повязка, мне вряд ли удалось бы узнать в обгоревшем трупе Пола.

- Ваш мистер Оливер очень здраво рассуждал, - отметил Ричард Сенека, положив себе на колени раскрытую тетерадь обложкой вверх, чтобы набить табаком очередную трубку. - Это качество в определенной степени присуще всем нам, но у него оно развито просто необыкновенно. И говорите, никогда не замечали за ним подобного, Герман?

- По крайней мере, в глаза это не бросалось, Ричард. Максфилд прикурил сигарету, выпустил облачко дыма, потом отложил ее в сторону. - Я все пытаюсь связать воедино эти чертовы штучки... Рациональность, да, логичности мышления ему было не занимать. Если можно так выразиться, это больше похоже на страсть, не выходящую за пределы здравого смысла, на благодетельный прагматизм.

Сенека поднес к трубке горящую спичку.

- Возможно, - согласился он.

- Найди следующую пометку, и тебе станет понятно, о чем я говорю.