Ассимиляция (СИ)

   Мне хотелось уползти в какую-нибудь тёмную нору и сдохнуть там... Только бы не лежать вот так, на глазах этих гадов, которые легко и словно походя превратили меня в забитую ногами бездомную шавку... А теперь глядят... Глядят... Ненавижу...

   Но дальше происходило что-то ещё более странное...

   - Вестар... Он, вообще-то уже должен... - начала девчонка и замолкла, пристально вглядываясь в меня. - Но вокруг него - только желание убивать... Я не понимаю.

   Мальчишка, Мартин, вдруг встал возле меня на колени и, ухватив за плечо, рывком перевернул набок, спиной к себе, и придержал за то же плечо, чтобы я не сунулся мордой в пол. Кровь хлынула изо рта от его резкого движения. Я с надрывом закашлялся. Но дышать стало легче.

   - Зачем ты это делаешь? - с недоумением спросил тот, Вестар. - Оставь его, сам придёт в себя и всё сделает. Брис, ты меня слышишь?

   Чуть повернув голову в его сторону, но не поднимая её, постоянно сплёвывая сгустки крови, я с трудом дотащил до лица, по ощущениям, буквально вбитую в пол руку, вытёр сочившуюся из разбитого носа кровь и прохрипел:

   - Сволочь... Тебя бы так. А потом бы... чтоб сам...

   - Брис! - решительно и строго сказал парень, присев передо мной на корточки. - Давай уже приходи в норму. Сколько можно...

   Он не договорил, потому что я, благодаря, новой вспышке злобы, резко собрался и лёжа пнул его ногой по боковой стороне стопы. Слабо. Но сидел он на корточках, неудобно и не слишком основательно, даже чуть приподнявшись на пальцах. В общем, соблазн большой - врезать. Свалился - любо-дорого!.. Крякнув фразочку, от которой фыркнула девчонка.

   Жёсткое движение отдалось в моём же теле болью, от которой потемнело в глазах.

   ... Пришёл в себя. Перед глазами - никого. За спиной шевеление, и кто-то промакивает мои глаза ароматно пахучей тряпкой, от которой свежо и легче. Но щиплет.

   - Подожди, сейчас откроешь, - сказал мальчишеский голос. Мартин.

   - Где... эти?

   - Ушли за медикаментами.

   - А это... что?

   - У Лидии были салфетки, я нашёл пачку.

   - За что... они меня?

   - Приступ у тебя был очень сильный. Ты же видишь, как комнату погромил. Просто так не остановишь. Пришлось вырубить. Брис, а что тебя... напугало - до приступа?

   Как ответить на этот вопрос, я не знал.

   Он принялся вытирать лицо и задел нос. Я невольно застонал. Тряпка на лице остановилась. Исчезла.

   - Сильно болит?

   - Ах-ха...

   - Если я тебя приподниму, усидеть сможешь?

   - Сам.

   Рывком сел. Ладонь мальчишки сзади поддержала, когда от боли я повалился назад. Когда боль прошла и я мог сидеть, Мартин отлепил свою ладонь от позвоночника и обошёл сесть передо мной.

   - Зачем лицо порезал?

   - ... Тату восстанавливал, - буркнул я.

   Он снова потянулся протирать мне лицо, но я выдернул из его рук пачку салфеток и осторожно принялся сам орудовать ими. Рука замерла на месте, когда я понял: мальчишка внимательно всматривается в меня - и вокруг меня. Очень внимательно.

   - Ты... чего?

   - Ничего. Смотрю.

   - Лучше вытри за левым ухом. Не вижу, что там, но болит.

   Я уже мог говорить без одышки и, промакивая лицо, даже смог пожалеть, что слишком сильно резал себе лицо, восстанавливая линии татуировки.

   Пацан встал и нагнулся к уху. Снова сел. Тот же внимательный взгляд на меня.

   - Что?

   - У тебя за ухом, кроме старого шрама, - ничего. Мы старались не бить по голове.

   - Угу, а морду - так, погладили слегка? - буркнул я, вынимая новую салфетку. Странно, накладка за ухом - точно знаю - почти не видна. Почему он сказал - шрам?

   - Брис... - начал мальчишка и замолк. Я выжидательно смотрел на него. Самому спрашивать - себе дороже, а этот пацан, в отличие от остальных, кажется, относится ко мне более-менее доброжелательно. И явно к чему-то подбирается сказать. Только почему-то очень сильно не решается. - Брис, сколько тебе лет?

   - Восемнадцатый, - не раздумывая ответил я. И смутно вспомнил отражение в зеркале, и задался смутным же и очень тревожным вопросом, почему я его вспомнил.

   - Брис, - мягко сказал Мартин, - тебе двадцать первый. Платформа с заключёнными прибыла на Сциллу три года назад. В момент приземления тебе оторвали накладку ресоциализированного. У тебя была клиническая смерть. А когда ты пришёл в себя, у тебя оказалась обширная амнезия, в результате которой ты вообще ничего не помнил. На свет появился совершенно другой человек, которого мы все знаем... Знали...

   Я тупо смотрел на пацана... Попытался вернуться в реальность после его жутких слов о потерянном времени. Мартин. Кроме домашних штанов натянул тенниску и надел какие-то лёгкие тапки... Вспомнив его бой, поверхностно представил, как бы его удары работали в контактном бою. Интересно бы встретиться в таком - правда, росточком пацан маловат... Серые глаза из-под лохматых тёмных волос смотрят спокойно, будто он читал мои мысли... Одновременно почему-то вспомнилось моё желание перевернуться с живота на спину. Он перевернул... И что из этого - из моего желания и его действия?.. Голова болела так, будто в неё кто-то вполз и продолжал двигаться, вгрызаясь в мозги...

   - Кто такой Вестар?

   - Твой лучший друг. - Мартин вдруг улыбнулся. - Был.

   Про Лидию я спрашивать не стал. Ясно, что тётка мигом окрутила потерявшего память человека, едва он растерялся, ничего не понимая.

   2.

   Шаги за порогом комнаты. Вернулись Вестар и девчонка. А с ними - обалденная красотка, с таким обалденно красивым ртом, с такими глазищами... В руках - небольшой чемоданчик. Даже рабочая одежда: рубаха, стянутая широким ремнём свободных штанов, и сапожки, будто обнимавшие её ножки, - не скрывали, что фигурка у неё тоже на уровне.

   - Привет, Брис, - спокойно, видимо предупреждённая, сказала красотка и присела передо мной. - Здорово они тебя. Ну и мордель... Это тоже они?

   - Это не мы! - возмутилась девчонка. - Он сам!

   Я как впялился в рот красотки, так и не смог оторвать взгляда от него. Пухлый, самолюбивый... Такой, что даже, весь больной, я сглотнул слюну, глядя на него.

   - Чего-то я не понял, - задумчиво глядя на меня, сказал Вестар, и в самом деле недоумённо кривя большой рот.

   Мартин тоже взглянул на меня, обернулся на вошедших.

   - У нас плохие новости. Вернулся настоящий Брис.

   - Почему... это плохие новости? - насупился я. Глаза снова отяжелели - слишком размякший лежал, и смотреть даже на красотку стало тяжело.

   - Что значит - настоящий? - сухо спросила красотка.

   - Вернулся тот, который ничего не знает про три года на Сцилле. - Глядя мне в глаза, Мартин добавил: - Плохо то, что он такой же сильный, как наш Брис.

   Они уставились на меня, совершенно ясно - потрясённые. Честно говоря, мне на их потрясение наплевать: я начал расслабляться, понимая, что опасность среди них не грозит, они не убийцы, а расслабляясь - почуял, как страшно болит избитое тело... Засыхающие царапины на лице зудели так, что терпения уже не хватало. Я склонился над раскрытым чемоданчиком красотки и нашёл тюбик со смягчающей мазью, которой пользовался после тренировок и учебных боёв. Пока эти таращились на меня, я раскрутил тюбик. Красотка пришла в себя, отобрала мазь и молча и сноровисто стала обрабатывать мои порезы и кровоподтёки. В какой-то момент она остановилась, посмотрела на меня хмуро и сказала:

   - Значит, вот как. Тогда придётся сделать обезболивающее...

   Я не вполне понимал, скорее - с пятого на десятое, что происходит. Мозги соображали с трудом, но эту мысль уловил.

   - А что... Я когда-то в такой... ситуации мог обойтись без обезболивающего?

   - Тот Брис уже давно был бы без порезов и синяков, - вздохнула девчонка Таис.

   - Вы его лечить не будете? - спросила Полли, залепляя моё плечо пластырями.

   - Ты же обезболивающее сделала. Пусть до утра так и будет. А завтра придётся начать обучение. И, кстати, завтра же я соберу наших ребят - посмотрим, с чего у него...