Как создать вселенную, которая не рассыпется через пару дней
Как создать вселенную, которая не рассыпется через пару дней читать книгу онлайн
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Уверен, что случись бы такое с вами, вы не оставили бы эти события без внимания. Вы бы постарались найти теорию, объясняющую все это. Я перепробовал множество таких теорий: цикличное время, застывшее время, «священное» вечное время, которое противопоставлено обычному, «мирскому», и так далее. Одна идея объединяла все эти теории. Главное — это таинственный Святой Дух, имеющий непосредственное отношение к Христу. И этот Дух может посещать человеческий разум, учить и наставлять людей, проявлять себя с их помощью, даже незаметно для них самих.
Во время написания романа, в 1970 году, произошло одно событие, которое нельзя назвать заурядным. Ночью мне приснился сон — и очень яркий сон. Проснувшись, я почувствовал сильное желание — или, точнее, необходимость — включить его в текст романа именно таким, каким он приснился мне. Стараясь перенести его на бумагу как можно точнее, я одиннадцать раз описал его на бумаге, и лишь последнее описание полностью удовлетворило меня.
Привожу этот текст целиком — в том самом виде, как он опубликован в книге.
Сельская местность, сухая и бурая; лето. Здесь прошло его детство. Он едет на лошади. Слева от него скачет группа всадников. Они медленно приближаются. Каждый из всадников одет в сверкающую мантию. У каждого на голове островерхий шлем, сияющий в лучах солнца. Всадники поравнялись с ним, и он заметил лицо одного из них. Древний лик, словно высеченный из мрамора. Струящаяся каскадами белая борода. Какой сильный нос, как благородны его черты. Неторопливы и размерены его движения. Видно, что он не из простых людей. Без сомненья, это — король.
Феликс Бакмэн уступил им дорогу. Он не сказал им ни слова; они тоже хранили молчание. Вместе они движутся к дому; к тому дому, из которого он вышел. Человек, которого зовут Джейсон Тавернер, заперся в доме. Он один там, внутри. Дом без окон и без дверей. Человек сидит там, внутри. Сидит без движения, лишь существует. Сейчас — и вовеки. Бакмэн скачет вперед, в открытое пространство. И слышит, как сзади раздается пронзительный крик. Тавернер убит. Его убили люди в сверкающих разными цветами мантиях. Видя, как они входят в дом, чувствуя колыхание их теней вокруг и зная, что они хотят сделать, Тавернер отчаянно закричал.
Феликс Бакмэн наполнился чувством глубокого и неизбывного горя. Но во сне он не поворачивает вспять и не оборачивается. Никто и ничто не в силах воспрепятствовать отряду в сверкающих мантиях. Им нельзя ответить «нет». Как бы то ни было, уже все кончено. Тавернер мертв.
Возможно, этот отрывок не напомнил вам ничего — кроме отряда исполнителей, казнящих виновного или подозреваемого. Остается неясным, совершил ли Тавернер преступление на самом деле, или же он только подозревался в его совершении. У меня было впечатление, что он виновен, но то, что его должны убить было для меня трагедией, очень горестным и печальным событием. В романе сон заставляет Феликса Бакмэна рыдать, и именно поэтому он обращается за поддержкой к чернокожему незнакомцу на автозаправке.
Через несколько месяцев после выхода романа я нашел место в Библии, к которому относился мой сон. Это книга Даниила, 7:9:
Видел я наконец, что поставлены были престолы, и воссел Ветхий днями; одеяние на Нем было бело как снег, и волосы главы Его — как чистая волна; престол его — как пламя огня, колеса его — пылающий огонь. Огненная река выходила и проходила под Ним; тысячи тысяч служили Ему и тьмы тем предстояли Ему; судьи сели и раскрылись книги.
Седовласый старец появляется снова, в Откровениях Иоанна Богослова, 1:13:
Я обратился … увидел … облаченного в подир и по персям опоясанного золотым поясом. Глава Его и волосы белы, как белая волна, как снег; и очи Его — как пламень огненный.
И ноги Его подобны халколивану, как раскаленные в печи; и голос Его — как шум вод многих.
И далее, 1:17:
И когда я увидел Его, то пал к ногам Его, как мертвый. И Он положил на меня десницу Свою и сказал мне: не бойся, Я есмь первый и последний, и живый; и был мертв и се, жив во веки веков, аминь; и имею ключи ада и смерти.
Итак запиши то, что ты видел, и что есть, и что будет после сего.
И, подобно Иоанну, я смиренно записал то, что видел и включил в текст своего романа. И это было правдой, хотя в то время я не знал, кто же он:
…и он заметил лицо одного из них. Древний лик, словно высеченный из мрамора. Струящаяся каскадами белая борода. Какой сильный нос, как благородны его черты. Неторпливы и размерены его движения. Видно, что он не из простых людей. Без сомненья, это — король.
Конечно, это был король. Ведь то был Сам Христос, вернувшийся, чтобы вершить правосудие. Это то, что он делает в моем романе — вершит суд над заточенным во тьме. Человек, который заточен во тьме — это Сила Ночи, Принц Зла. Какие бы имена он не носил — его время пришло. Зло осуждено и обречено на смерть. Феликс Бакмэн может рыдать от горя, но он знает, что приговор не может быть изменен. И потому он скачет вперед, и не оборачивается, услышав отчаянный крик страха и поражения, последний возглас уничтоженного зла.
Итак, мой роман содержит идеи из других частей Библии, а не только из «Деяний». Не будем сейчас изучать сюжет моей книги, а рассмотрим ее скрытый смысл. Истинное содержание романа таково: возвращение Христа, как повелителя и судьи, а не как страдающего и униженного раба. Он вернулся, но не как осужденный, но чтобы вершить суд самому. Роли сменились. Тайный смысл произведения, без моего ведома, оказался предупреждением власть предержащему: «Ты будешь судим и наказан». К кому же это относится? Я не могу, точнее говоря, предпочту не называть его имени. У меня нет точной уверенности, а есть лишь предположение. Вы можете сами задать себе вопрос: Что за политические события произошли в Соединенных Штатах между февралем и августом 1974 года? Спросите, кто был судим, и осужден, и стремительно упал с вершин в самую пучину позора? Самый могущественный человек этого мира. И я чувствую такую же жалость к нему, как в том сне. «Бедный, бедный человек», — сказал я однажды своей жене, рыдая. — «Заперт в своем доме, один, в страхе, играющий на пианино в ночи, знающий, что его ждет». Давайте же простим его, Бога ради. То, что было сделано с ним и с его помощниками — «всеми людьми Президента» — должно было произойти. Но сейчас все уже кончено, и его надо выпустить на волю, надо же дать ему увидеть солнечный свет. Ни одно живое существо не может быть запирать вот так, в темноте, одиночестве и страхе, навсегда. Это нечеловечно.
В тот момент когда Верховный Суд принимал решение о передачи магнитофонных записей Никсона в руки специального следователя, я был в городе Йорба Линда. Это калифорнийский городок, где рос Никсон. Здесь он учился в школе, здесь находится магазин, где он работал, тут есть парк, носящий его имя. В этом городке я зашел пообедать в китайский ресторан. На десерт подали печенье с предсказанием: внутри каждого такого печенья лежит свернутое пророческое изречение. Вот что досталось мне:
ДЕЯНИЯ, СОВЕРШАЕМЫЕ ТАЙНО НАХОДЯТ СПОСОБ УЗНАННЫМИ БЫТЬ.
Я отправил этот листок бумаги по почте в Белый Дом, приписав, что китайский ресторан находится рядом с домом Никсона. В письме я написал: «Кажется, произошло недоразумение; предсказание м-ра Никсона попало ко мне. Возможно, то изречение, что предназначалось мне, находится у него?» Ответа из Белого Дома я не получил.
Как я уже отмечал, автор, пишущий фантастику, — точнее, то, что он считает фантастикой — может писать правду и не знать об этом. Цитируя Ксенофана (еще один греческий философ досократовского периода): «даже если человеку доводится сказать истину, сам он этого не знает; все окутано проявлениями» (фрагмент 34). А Гераклит продолжил: «природа вещей в сокрытии самой себя» (фрагмент 54). Суть всего этого в том, что мы не можем доверять нашим чувствам; также, по всей видимости, мы не можем доверять рассудочному суждению. Что касается чувств: представьте себе человека, бывшего слепым с рождения, и внезапно прозревшего. Он будет, наверное, весьма удивлен, обнаружив, что предметы «уменьшаются» по мере удаления от них. С точки зрения здравого смысла для этого нет причины. Конечно, мы принимаем это в силу своей привычки. Мы видим, что они уменьшаются, но на самом деле мы знаем, что их размер остается прежним. Так что даже прожженый прагматик понимает разницу между истинными размерами и тем, что говорят ему глаза и уши.
