Сад страха

В глазах моего врага горело предвкушение скорого триумфа, он занес над натянутой веревкой остро отточенный клинок, но тут сильная белая рука обвила сзади его шею и резко рванула назад. Через его плечо я увидел прекрасное лицо Гудрун, волосы ее растрепались, глаза расширены от ярости и ужаса. Он с ревом развернулся в ее захвате, оторвал от себя стиснувшие горло руки и швырнул девушку в стену с такой силой, что она в беспамятстве сползла на пол. Черный человек тут же обернулся в мою сторону, но к этому моменту я уже добрался до верха, одолел парапет и спрыгнул на галерею, на ходу сдергивая с ремня топор. Он замешкался на мгновенье, наполовину поднялись крылья за спиной, кинжал дрогнул в руке, - казалось, он колеблется, не зная, что предпринять - вступить в схватку или спасаться бегством по воздуху. При своем гигантском росте и впечатляющим буграм вздувающихся под кожей мускулов, он все же медлил в нерешительности, как порою медлит человек, столкнувшись с разъяренным хищным зверем, пусть даже и меньшим его по размеру.

Я же не знал колебаний, как не ведал и страха. С громким утробным ревом я прыгнул вперед, обрушив из-за головы топор, вложив в этот удар всю свою силу. Сдавленно вскрикнув, он в попытке защититься вскинул кверху руки, но топор, пройдя точно между ними, рубанул по голове, превратив ее в кровавое месиво.

Я повернулся к Гудрун: поднявшись на колени, она тянула ко мне свои белоснежные руки, во взоре ее читалась любовь... и облегчение, едва она глянула на поверженного властелина долины, вокруг разбитой головы которого росла лужа крови и мозгов.

Как часто и страстно я желал, чтобы стало возможным свести воедино жизненный опыт Хунвульфа и познания Джеймса Эллисона, совместить эти личности в одном теле. Тогда я перестал бы быть немым очевидцем событий, а Хунвульф вошел бы в дверь, которую Гудрун в отчаянном порыве разнесла вдребезги. Он попал бы в удивительную комнату, что виднелась через проломы в досках, с фантастической обстановкой и полками, ломящимися от пергаментных свитков. Он мог бы развернуть эти свитки и попытаться понять написанное в них, прочесть хроники той необычной расы, последнего представителя которой он только что убил. Уверен, то была бы история чуднее сна, навеянного курением опиума, и удивительнее мифа об Атлантиде.

Но Хунвульф был далек от подобной любознательности. Для него башня со всем ее содержимым была никчемной бессмыслицей, останками колдовства и демонизма, канувших в лету вместе с их носителем. В отличие от Джеймса Эллисона, рожденного тысячелетия спустя, он вовсе не горел желанием разгадывать какие бы то ни было тайны.

Для меня, Хунвульфа, башня была лишь вместилищем зла и хитроумной ловушкой, порождавшей в душе единственное желание - бежать прочь как можно быстрее и забыть навеки. Вместе с держащейся за меня Гудрун мы соскользнули по веревке на землю и рука об руку двинулись по широкой просеке, протоптанной мамонтами к виднеющемуся вдали искрящемуся озеру.