Бегство из инкубатора

Пьеро Регина не переносил сигаретного дыма. Он украдкой огляделся, не страдает ли от этого ещё кто-нибудь из присутствующих и не примкнёт ли к его протесту. Но, судя по всему, остальным было безразлично, поэтому и он решил не протестовать. Он чувствовал себя слишком незначительным, чтобы жаловаться без поддержки. Настолько незначительным, что ему было даже некомфортно.

— Спокойствие, господа, прошу вас, — утихомиривал Карум, разводя руками. — Проблема, которой мы должны себя посвятить, заключается не в том, каким способом мысленно отдавать машине команды. Как раз наоборот. Речь идёт о вопросе: как машина может повлиять на мысли?

Австралиец, кажется, был холерик, поскольку снова вскочил.

— Но это действительно подлая клевета. Группа, к которой я принадлежу, использует двустороннюю интерактивность крайне корректным образом. Наш поведенческий кодекс запрещает нам, например, использование бидирективных телевизионных аппаратов в целях рекламы. Мы не принадлежим к числу тех, кто продаёт такие телевизионные аппараты.

При этих словах испуганно вздрогнул молодой мужчина с азиатскими чертами лица и непроизносимым именем. Свой пыл он обратил на Карума:

— Я всё же надеюсь, что Организация Объединённых Наций не собирается налагать узду на свободную рыночную экономику. Моя фирма действительно производит дырочные телевизоры, но лишь потому, что у покупателей есть на них спрос. Никто никого не заставляет их это покупать, но никто не может и запретить им это.

— Дырочные телевизоры? — несколько смущённо спросил мужчина из М.Е.С.Т.И.

— Это на специальном жаргоне. У вас такие приборы тоже есть, — терпеливо объяснил Карум. — Это телевизоры, на экранах которых отсутствуют некоторые пиксели. Через эти дырки электронные импульсы, ответственные за картинку, могут устанавливать связь с мозговыми токами зрителя.

— Понимаю. Действительно, у нас тоже есть такие приборы. Мы их называем теледидакты.

Карум кивнул с тихой улыбкой и обвёл взглядом присутствующих.

— Господа, запрещать что-либо или незаконно вторгаться в свободную рыночную экономику — это не отвечает политическим нормам ООН. Но мы все должны ясно отдавать себе отчёт, что такие тонко задуманные приборы не должны попадать в управление кому попало. Системой могут завладеть террористическая группировка, фанатичная секта или криминальное объединение. И использовать её для того, чтобы вовлечь честных граждан в свои преступные игры. Я думаю, кстати, что нечто похожее уже происходит…

Пьеро Регина почувствовал, что настал его час.

— Вы правы, это уже имело место. В частности, несколько месяцев назад, в Италии. Некий Кайзер Сози умудрился разослать сигнал, который был подхвачен определённым числом бидирективных телевизоров. Он попытался подтолкнуть телезрителей к мятежу.

Регина был весьма доволен своей речью, которую он произнёс вполне спокойным голосом. Его начальство никогда бы ему не простило, если бы он отмолчался на таком важном собрании.

— Вам удалось его поймать? — спросил Барнс.

— Нет, но полиция разгромила релейные станции, которые распространяли это послание. К сожалению, нам не удалось установить, откуда этот Сози передавал сигнал.

— Вот видите? — Карум развёл руками перед собравшимися. — Мы считаем чрезвычайно важным держать эту технологию под контролем, разумеется, не подвергая сомнению благие намерения предприятий. Мы считаем, что будет достаточно принять лишь несколько дополнительных мер.

— И каких же именно? — спросил Сато с очевидным недоверием.

— Прежде всего, мы хотели бы сконцентрировать все интерактивные передачи на одном-единственном спутнике или хотя бы на системе спутников. Система находилась бы под контролем, помимо ООН, ещё и консорциума предприятий, массмедиа и участвующих правительств.

Барнс скривился.

— Но это приведёт к монополизации в области передачи информации.

— Нет, никакой монополизации. По правовой форме это будет акционерное общество. Особый наблюдательный совет будет уполномочен охранять права акционеров и корректное и паритетное использование спутниковой сети.

— А ещё какие меры? — спросил Регина, который между тем уже чувствовал себя в своей стихии.

— Абонементы на Телинтерактив должны обрабатываться централизованно, и использование должно осуществляться соответственно доле акций. В настоящий момент миллионы людей во всём мире являются абонентами той или иной станции, подключённой к Телинтерактиву. Эта форма может привести к неконтролируемым передачам и непредсказуемым нападениям криминальных элементов либо элементов с психическими отклонениями. Единая форма абонемента на одной-единственной сети спутников существенно облегчила бы контролируемость социального воздействия программ. Поэтому и дырочные телевизоры должны продаваться только вместе с абонементом и только настроенные на легитимные станции.

В помещении установилась очень долгая, не слишком убеждённая тишина. В конце концов поднялся Селерум.

— Это я должен обсудить с моим правительством, — резко сказал он. И широким шагом покинул помещение.

Регина с облегчением отогнал от себя клубы табачного дыма, тянувшиеся к нему через стол.

7. Лицо Кайзера Сози

На мониторе возникли кадры уличной демонстрации. Толпа в основном молодых людей, предположительно студентов, рвалась вперёд, размахивая при этом знамёнами. На головах у них были расписанные всякими надписями шахтёрские каски. Наконец шествие остановилось. Передние ряды демонстрантов опустили свои бамбуковые древки. Камера показала сзади толпу мужчин в униформах. Ленты, окрещённые у них на лопатках, содержали стальные части. Каски у них были очень большие и закрывали затылки. Не будь у этих касок прозрачных щитков из плексигласа, можно было принять их за полицейские каски прусских солдат Первой мировой войны.

— Вид у них — как у самураев, — пробормотал один из техников.

— Странно, что и их противники тоже походят на самураев. — Сато ткнул указательным пальцем в экран. — Видите бамбуковые древки? Они остро заточены, не хуже клинков. Это тоже причина, почему солдаты отступают.

Возможно, он продолжил бы свои объяснения, но картинка тем временем сменилась. Теперь на экране можно было узнать бульвар Сен-Жермен в Париже. Группа молодёжи сдвигала припаркованные машины ёлочкой на середину улицы. Позади них, рядом с кучей булыжников, другие юнцы размахивали красными и чёрными знамёнами. Они скандировали слоганы, которые, правда, нельзя было разобрать.

Камера прошла по кругу, чтобы захватить панорамную картину происходящего. Полицейские в чёрном обмундировании были в круглых касках со щитками. Несколько офицеров раздавали щиты и длинные дубинки. Время от времени кто-нибудь из жандармов показывал на того или другого студента. При этом они часто смеялись. Видимо, делили между собой потенциальные мишени.

— Да ведь эта история с бородой, — обратил внимание Роберт. — Сцена снята лет сорок или пятьдесят назад. Таких спецподразделений теперь больше нет. Они давно введены в состав полицейских групп.

— Первая сцена тоже была не новая, — сказал Сато и задумчиво добавил: — Спрашивается, какое отношение всё это имеет к Кайзеру Сози?

Ответ вскоре последовал — из громкоговорителя. Между тем на экране сменяли друг друга сцены беспорядков в Ирландии, двух уличных боёв в Германии и Италии и демонстрации в Мехико. Затем в кадре оказалось помещение с красноватыми кирпичными стенами и холодным неоновым освещением. Полицейский в чёрной униформе сидел у скамьи и снимал отпечатки пальцев у молодого, нагнувшегося к нему мужчины в тюремной одежде. Двое других полицейских наблюдали за происходящим с некоторого расстояния.

— Может, сейчас мы его увидим, — взволнованно прошептал Сато.

Полицейский на экране отпустил руки молодого человека. Юноша выпрямился и медленно повернулся. И Роберт, и его техники в один голос ошеломлённо ахнули. У арестованного не было лица. Там, где должны были размещаться его черты, находилась путаная масса каких-то белых завитушек. Хотя у юноши отсутствовали глаза, он, казалось, посмотрел на зрителей.