Полет над грозой (СИ)

— Похоже, я серьезно проигрываю…

— Не расстраивайся. Что занесло тебя в наши края?

— Я здесь, по одному делу… очень секретному.

— И кто же тебя в него посвятил?

— Генерал Эксман. Он вызвал меня сегодня утром.

Майкл с трудом подавил тяжелый вздох. Слова "Эксман", "дело" и "секретное" звучали приговором для любого, кто был лично знаком с начальником штаба ВВС.

— Генерал Эксман, — продолжил Джонсон, — сделал мне очень необычное предложение. В определенной степени оно касается и тебя.

— Насколько заманчивое?

— Из ряда вон выходящее. Он загнал меня в тупик и мне не оставалось ничего другого, кроме как согласиться.

— Что конкретно он хотел?

— Если ты согласишься выслушать его, — уклончиво ответил Джонсон, — нам обоим придется немного рискнуть своими жизнями.

— Осторожней с Эксманом, — усмехнулся Майкл. — Его коварные затеи выгодны только ему самому. И если план провалится, никто не приставит нас к посмертной награде и не вернется за нашими трупами.

Глаза Джонсона блеснули хитрыми искорками.

— А я бы сыграл с огнем, — сказал он, взглянув куда-то вверх. — Мирное небо — это прекрасно, не спорю, но летать в нем — сущая скука…

— Вот скажи: ты боишься смерти?

— Меня она не заботит, — бросил Джонсон, так, словно говорил о мелочах. — Уж лучше умереть в бою, неважно, за правду или ложь, чем стать слишком старым для того, чтобы подняться в небо. Полеты — моя жизнь. Отбери у меня крылья, и жить дальше я не смогу.

— Я думаю иначе, — сказал Майкл, и печаль коснулась его слабой улыбки. — Смерти не боится только тот, кто не представляет, что значит умереть.

— Разве кто-либо из живых может это представить? Смерть — дело будущего, никто не знает, где его конечная остановка.

— Что удивительно в людях, так это способность обобщать, — усмехнулся Майкл, чувствуя что заступает за грань дозволенного.

— О чем ты?

— Человеку сложно представить, что другие люди могут в чем-то отличаться от него. Ему с трудом верится, что есть на Земле люди умнее его, правильней и лучше. Если бы кто-нибудь сказал тебе, что точно знает, когда и как он умрет, что бы ты сделал? Конечно, не поверил бы, потому что твой опыт подсказывает тебе, что это абсурд. К несчастью для нашей самоуверенности, не все в жизни измеряется личным опытом.

— А ты странный человек… — произнес майор, и Майкл словил на себе его внимательный взгляд.

— Я так не думаю. Люди не умеют быть странными: они могут скрывать мотивы своих поступков в своей голове, но мысли не так уж сложно… угадать.

— Ты хотел сказать, прочесть?

Майкл пожал плечами.

— Кто как умеет, — сказал он, подумав, что люди эпохи "Quo" становятся на удивление догадливыми. Джонсон улыбнулся в обычной своей манере, и Майклу вдруг показалось, что ему до странности знакома эта улыбка.

— Как насчет Эксмана? — спросил майор.

— Я… поговорю с ним, — ответил Майкл, не понимая, зачем он глотает эту наживку.

— Буду рад, если ты согласишься. Вдвоем погибать не страшно, — шутя, заметил Джонсон.

IV

— Входите, Майкл, — бросил Эксман, оторвавшись от строчек "Portae Lucis", которую по привычке держал перед лицом. Книга тут же исчезла под грудой бумаг. Майкл нахмурился: ему предстоял тяжелый словесный бой, в котором он решил держаться до последнего.

Генерал Эксман, начальник штаба ВВС, был незаурядной личностью. Для Майкла и это звучало мягко: не будь между ними огромная пропасть, он с чистой совестью назвал бы Эксмана личностью выдающейся. Генерал казался ему этаким фаустовским персонажем — не в последнюю очередь благодаря темным, слегка вьющимся волосам и прекрасному знанию латыни. Его боялись и ненавидели; непосвященный вряд ли бы понял, как мог этот энергичный, обаятельный человек вызывать в коллегах такие чувства. Причина крылась в том, что Эксман был чертовски умен и поразительно успешен. Семью годами старше Майкла, он смог достичь таких карьерных высот, какие показались бы внушительными даже "солдату времени", попавшему на высокую должность благодаря межвременным махинациям. Майкла пробирала дрожь, когда он пытался представить, сколько людей уже сидит в петле Эксмана и как послушно они исполнят его волю, стоит ему слегка дернуть за веревку. Самого Майкла ни разу не коснулись эти опасные интриги: хоть он и был вторым заместителем Эксмана, тот не посвятил его ни в одно "темное" дело, да и общался с ним на темы отвлеченные. В отличие от коллег, у Эксмана было гуманитарное образование, из-за которого его опасались с удвоенной силой и которое обеспечило бы ему блестящую научную карьеру, но Майкл догадывался, почему Эксман избрал другой жизненный путь. Для гуманитария в нем было слишком мало гуманности.

— Рад, что вы пришли, — заметил Эксман. Его губ коснулась улыбка — восхитительная, скромная, исполненная душевной доброты. Майклу всерьез казалось, что она оказывает на других почти гипнотическое воздействие.

— Это не значит, что я согласен участвовать в ваших интереснейших затеях, — ответил он.

— Мне приятно, что вы считаете их интересными.

— Если за подбор команды беретесь вы, значит, дело предстоит серьезное. Я прав?

Эксман кивнул, подтвердив худшие опасения.

— Вы, я думаю, хотите узнать, зачем я пригласил вас?

— Мой ответ останется прежним. И, поверьте, это мое последнее слово.

— Последним оно стало бы, если бы я держал пистолет у вашего виска, — сказал Эксман с прежней невозмутимостью.

— Вы придираетесь к словам, — заметил Майкл, мрачнея все больше и больше.

— Язык наш таков, что приходится пользоваться очень туманными фразами, чтобы выразить самую простую мысль, и придумывать сверхсложные определения тому, что очевидно. Поэтому…

Эксман взглянул на Майкла с хитрыми искорками в глазах и продолжил:

— …поэтому я предлагаю не отвлекаться на посторонние темы и вернуться к главному. То есть, к тому, что я хотел вам предложить.

Генерал О'Хара едва сдержал тяжелый вздох. Эксман умел найти ключ к любому, с кем его сводила судьба. Самодовольные попадались на крючок его обаяния, слабые — на силу убеждения, циники — на беспримерную практичность в вопросах обоюдной выгоды.

— Итак, о предложении, — сказал начальник штаба, не дав Майклу опомниться. — Вы знаете, что ситуация на Ближнем Востоке очень волнует министра. В последнее время в зоне нашего контроля стали происходить неприятные вещи. В наших солдат стреляют, да и правящий режим постепенно отбивается от рук. Мирный договор фактически доживает свои последние дни…

Майкла нисколько не тронули эти "откровения". Он знал, что выслушивает прелюдию к чему-то важному, и пока Эксман говорил, у него появилось немного времени для размышлений. Глядя на генерала, Майкл отметил, насколько внешнее порой не соответствует внутреннему. Вопреки очевидной циничности начальник штаба умудрялся сопровождать улыбкой почти все, что говорил — и даже то, что к ней совсем не располагало. Но и в такие моменты его глаза не теряли цепкий, холодноватый блеск, который выдавал в нем человека незаурядной воли. Майкл всегда считал, что Эксман гораздо умнее людей, воспринимающих всерьез все эти бесконечные политические игры. С другой стороны, генерал не давал повода усомниться в том, что воспользуется любыми средствами ради достижения своей цели.

— Один вопрос, — сказал Майкл, сцепив пальцы и готовясь к контрнаступлению. — Почему этими… как вы сказали… неприятными вещами должен заниматься именно я?

— Я не сказал, что вы будете ими заниматься, — ответил Эксман, понизив голос, но оставив улыбку. — И я не требую от вас ничего, кроме маленькой услуги.

— И что же я должен делать?

— Вы посетите одну из наших баз в этом регионе.

— И это все? — проговорил Майкл, так и не дождавшись невиданных коварств.