Ящик Пандоры

Бретт не усматривал в этих цифрах никакого смысла. Он потерпел поражение, позволив Амелии подбить себя на авантюру. Он торопливо собрал приборы, отнес их в оставленный позади дома фургон и тут же уехал, размышляя о том, кто возьмет его на работу, после того как КПЛ, департамент коммерции и все прочие дружно дадут ему коленом под зад. «Возможно, — пришла в голову циничная мысль, — уголок для меня отыщется в другом времени».

Крошечная комнатка. Практически камера, голые стены. Ни дверей, ни окон.

«Что случилось? — удивилась Рената. — Неужели я потерпела поражение? Неужели гвардия захватила меня?»

Она торопливо ощупала голову и осмотрела свое нагое тело, разыскивая в тусклом свете синяки и порезы. Рядом горестно мяукал ее кот Майямо. Он расхаживал вдоль стен, терся боком о хозяйку, потом поворачивал и терся другим, шел и поворачивал, шел и поворачивал… Тоже голый, безволосый.

– Mayamo. Ven aqui, Mayamo! 3 — однако кот все бродил вдоль стен — как зверь, заточенный в клетку зоопарка.

Когда глаза ее привыкли к тусклому свету, Рената заметила в уголке комнаты небольшой, в белую и синюю полосу матрас, аккуратно застланный тонким армейским одеялом, подоткнутым с трех сторон и отвернутым с четвертой. Подушки не было, простыней тоже.

Рената встала. Все казалось нормальным, только голова была очень легкой. Восстановив равновесие, она направилась в обход комнаты. Голые, абсолютно гладкие стены. Идеальный куб со стороной футов, примерно, в восемь. Ни окон, ни дверей, ни щелей, ни ниш, только светящийся потолок. Она видела пересечение каждой пары плоскостей, находясь в этой идеальной, гладкой коробке.

Рената опустилась на матрас, оказавшийся очень тонким — все равно что легла на пол. Распрямляясь, она стукнулась о какой-то твердый предмет. Подскочив, перевернула матрас. На полу, в самом углу, стоял черный телефонный аппарат с вращающимся диском: настольная модель «Вестерн электрик» семидесятых годов. Впрочем, от телефона не отходило ни одного провода. Взяв аппарат, Рената уселась на перевернутый матрас. Она приложила трубку к уху и принялась слушать…

Джим сел на матрас, новенькие джинсы плотно обтягивали колени. Поскрипывали кожаные ковбойские сапоги. Шляпа свалилась с головы, когда он нагнулся к черному телефонному аппарату. Он потянулся за шляпой, надел ее, старательно завязал тесемку под подбородком и поднес трубку к уху…

Телефон молчал. Однако в трубке что-то угадывалось. Не дыхание ли?

– Алло? — нерешительно попробовала Амелия. Собственный голос испугал ее. Какой-то глухой, как будто комната гасила звук.

– Алло! — повторила она громче. На сей раз Амелия поняла, что делало звук таким странным. Он приходил не через трубку, как было бы при обычном телефонном разговоре. Собственный голос отдавался в комнате и в голове.

Однако, вслушиваясь, Амелия начала различать слабые голоса. Далекие, словно чужой разговор, подключившийся к твоему звонку в другой город. Слова разобрать было трудно, однако она угадала: каждый произносил свой монолог, не слушая собеседника.

И вдруг она услышала ясный и громкий голос, обращавшийся прямо к ней. Амелия подскочила на месте.

– Алло? Кто-нибудь слышит меня? — спросил мужчина.

– Да! — ответила Амелия. — Я слышу вас. А вы?

– Есть здесь кто-нибудь? — продолжал голос. — Говорит Джеймс Лернер. Пожалуйста, ответьте!

– Джеймс Лернер, я слышу вас! — закричала Амелия в трубку. — Джеймс Лернер, говорит Амелия Колодны. Алло? Алло!

Она вновь услышала далекое жужжание голосов. «Джеймс Лернер тоже, наверное, вслушивается», — подумала Амелия.

Понятными оказались три фрагмента:

…Какой-то металл, может быть, камень… совершенно гладкий. Я бы сказал, как в ящике. В комнате ничего, кроме этого телефона…

…где я думал оказаться. Боже, надеюсь, кто-нибудь все-таки слышит меня. Я уже кое-что заподозрил. То есть, конечно, это не XVI век. В соответствии с моей теорией…

…pero no hay ni lampara ni ventana. Diga? Mi nombre es Renata. Diga mi, alquien… 4

Амелия вновь закричала в трубку:

– Renata! Mi nombre es Amelia. Contesta, por favor! 5

Однако, прислушавшись, она поняла, что каждый голос после нескольких секунд уступает место другому. И судя по обрывкам фраз, никто из говоривших не общался с другими. Иногда голос возникал прямо в ее трубке, как это было с Джеймсом Лернером, однако вступить в контакт ей так и не удалось. Хотелось бы знать, кто слышит ее собственный голос в своей трубке?

Бретт решил все рассказать доктору Манкову. Уже три дня он скрывал отсутствие Амелии, надеясь, что она каким-то чудом вернется, но пора было принимать решение. Приходится уповать на милость департамента. К тому же разве Амелия не говорила, что Манков на их стороне? Ну, во всяком случае, на ее стороне. Бретт не был уверен в том, что разделяет их воззрения, уже просто потому, что не знал их. Тем не менее лучше предстать перед Манковым, прежде чем им заинтересуется кто-нибудь из высокого начальства.

Манков терпеливо выслушал рассказ Бретта и, когда тот закончил, коротко сказал:

– КПЛ.

– Сэр?

– КПЛ, мистер Фукс, повторяю вам. Бретт в растерянности сказал:

– Но Амелия…

– Не беспокойтесь, — Манков нахмурился. — Это уже улажено.

– Доктор Манков, вы знаете, что происходит? Если да, то… Манков нетерпеливо поднялся и показал на дверь:

– Это все, Бретт. Я сказал вам, куда следует обращаться. Больше говорить не о чем. Этот вопрос вне моей компетенции. Он устало опустился в кресло возле стола:

– И находится вне моей компетенции уже не первый месяц.

Медленно пятясь, Бретт вышел из кабинета, надеясь услышать от начальника еще хоть одно слово, но Манков упорно разглядывал свои руки.

Он решил, что терять нечего.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, — ответствовал Рокки Фаулер.

– Прекрасно понимаешь. Так почему бы не рассказать мне все.

– Исчезни.

Бретт, стоявший за монитором, перед которым сидел Фаулер, пытался привлечь внимание собеседника.

– Вот что, Рокки. Я знаю: тебе известны последствия этих исчезновений, — сказал он, втайне надеясь, что Фаулер разоблачит его блеф. — Мне уже до тошноты надоело отправлять невесть куда кроликов и выискивать всякие забытые мелочи в тех местах, за которыми ваши ребята следят не один месяц.