Аз победиши или Между землёй и небом - война

- Я уже сказал, чего. Пойдем-ка, выпьем по баночке. Я угощаю.

Нахальный тип, все-таки. Вилли немного подумал и кивнул, давая согласие.

Пропустив незнакомца вперед, чтобы не подставлять спину - береженого бог бережет! - Вилли через несколько секунд снял руку с кольта: по пути встретился Шон-Громобой, спросил незнакомца: - Эй, новенький, ты уже встал на учет?

- Встал, - ответил тот. - Сказали, через час получать снаряжение.

- Ага, - кивнул Шон. - И как тебя угораздило в Квартал безоружным допереться?

- Да так, вот, - пожал плечами незнакомец. - Хорошо хоть, добрался. А что, не надо было?

- А ну-ка покажь регистрационную карточку, - вдруг сказал Шон. Новичок показал. - Ты не обижайся, - сказал Шон примирительно, - порядок, знаешь. Вилли, присмотри за ним, - обратился Шон к Неудачнику. - Не дай бог нонки наскочат, пропадет новичок ни за грош, а жаль, парень мощный. Я видел, как он приехал, сам его в офис отвел...

- Присмотрю, - проворчал Вилли. - Вали, Громобой. Пошли, длинный, за углом выпьем.

За углом новенький спросил: - Ты Вилли-Неудачник, я не обознался?

- Он самый, - буркнул Вилли. - А ты что за овощ, на кой я тебе сдался?

- Нужен, - коротко информировал новичок. - Глотку промокнем, скажу. Меня... Грэем кличут, кстати.

- Грэй-Торопыга, - сказал Вилли.

- Почему?

- Так драпал от нонок, что оружие растерял.

- Да? - новичок нахмурился. - Ну ладно. Торопыга так Торопыга.

- Не дуйся, - ухмыльнулся Вилли. - Я уж сколько годов везунчик, а мужики все едино Неудачником кличут.

- Я не дуюсь... Сюда?

- Сюда, - Вилли толкнул дверь и первым ввалился в зал. - Четыре банки! - крикнул еще от двери Очкарику Барри. - И пару селедок на закусон!

- Нету селедок, - ответил Барри мрачно. - Нонки транспорт раскурочили.

- Ну и ствол им в задницу! - проговорил Вилли, машинально производя ритуальный жест гнева: рубанув по сгибу локтя левой руки ребром ладони правой, Вилли согнул левую руку и сжал пальцы этой руки в кулак. - Пятый транспорт кряду разбомбили, стервы патлатые! Можно подумать, они только за счет наших поставок живут, а без нас, несчастные, с голоду передохнут... может, исчезнуть нам, и они тоже исчезнут? - пошутил он. - Ух, доберусь я до главной нонки...

4. ЧИАНУК-БЫСТРОНОГИЙ

...подранок уходил в сторону озера, оставляя за собой след: цепочку кровавых пятен, - и Чианук не спешил. Зверь уже никуда не денется, а Чианук устал, Чианук целый день выслеживал его, лазая по скалам и продираясь сквозь нехоженые заросли; Чианук ослабел, давно не ел, но теперь, когда олень уходил со стрелой в шее, спешить больше не надо. Скоро подранок упадет, и тогда Чианук его преспокойно добьет, без лишних затрат сил, которых и без того осталось очень мало. Чианук не упрекал себя за то, что не убил оленя сразу; главное сделал - достал, подранил, а то, что рука дрогнула и глаза подвели - не беда. "Я выпью кровь оленя и съем его мясо, - подумал Чианук, - я заберу его силу и снова буду сильный".

Он ощущал, что, невзирая на истощение, в ногах его даже сейчас оставалось достаточно силы, чтобы настичь подранка быстро, но Чианук не делал этого. Что-то неуловимое, смутное, очень тревожащее было в лесу. Чувствовалось присутствие еще кого-то, таинственного, опасного. Ноздри опытного охотника уловили незнакомый запах. Раньше Чианук такого никогда не чуял. Поэтому приходилось решать: спешить добивать дичь или погодить, в ожидании развития событий - неведомая опасность гораздо хуже известной, понятной опасности. Как бы ни была та страшна сама по себе.

Скользя беззвучно в зарослях, охотник приближался к озеру, следуя за добычей, по кровавой цепочке, и вдруг замер. Оцепенел, прислушиваясь. Где-то совсем близко треснула сухая ветка: и незнакомый запах ударил в ноздри, сильно ударил - опасность приблизилась настолько, что вот-вот, и Чианук будет вынужден с нею столкнуться лицом к лицу, если у нее есть лицо...

Чианук сжал в левой руке нож, выхваченный из мешочка на поясе, и настороженно вгляделся в чащу. Приближающаяся опасность больше не заботилась о том, чтобы передвигаться скрытно: треск веток раздавался почти непрерывно, шелестели кусты, запах все усиливался... Охотник уже забыл о подранке, мелькнула мысль, а не попытаться ли, нырнув в подлесок, уползти невидимой змеей подальше, прочь от неведомого, смердящего опасностью запаха... Но Чианук остался на месте, не сдвинулся ни на шаг. Воину племени ошинн не пристало трусливым зайцем убегать в кусты, страшась опасности, пусть даже и неведомой. Воины племени ошинн никогда не убегали от врага, чтобы спасти свои шкуры.

А я воин-ошинн, подумал Чианук, и пускай я _п_о_с_л_е_д_н_и_й в_о_и_н_ племени, но я ошинн, и останусь верным сыном племени до конца. До смерти. Духам предков за меня стыдно не будет.

И самое важное: быть может, этот запах - предвестник врага, уничтожившего мое племя, подумал последний воин-ошинн.

Когда Чианук вернулся с охоты столько дней назад, сколько два раза пальцев на руках и ногах, он застал смерть и ужас: стоянка была разгромлена, все припасы, заготовленные на долгую зиму, исчезли, множество мертвых тел, брошенных без погребения, валялось повсюду; в основном детей и стариков, осознал Чианук, бродя по тому месту, которое еще совсем недавно было стоянкой ошинн, бурлило жизнью. Лишь несколько трупов мужчин и женщин заметил Чианук, и среди них труп Саука, своего брата. Ни жены своей, ни жены брата, ни сестер Чианук среди мертвых не отыскал.

Рядом с братом лежали три маленьких трупика. Дети Саука... Он защищал их до последнего.

Чианук долго ждал. Хоронил мертвых, как мог, совершал ритуалы, и все ждал, ждал, ждал, что вернется кто-нибудь еще, кто-нибудь, подобно ему ушедший на охоту. Самым странным было то, что Чианук не обнаружил следов. За пределами стоянки. Никаких следов. Ему некого было преследовать, чтобы отомстить. И убиты соплеменники были странно. Не стрелами, не копьями, не ножами... Чем, последний воин понять не мог. Будто животное какое-то напало на стоянку, жуткое и ранее неведомое, и покусало людей: в телах мертвых имелись только странные дырочки, больше ничего. В некоторых - по одной, в большинстве - много. Еще это было похоже на то, как если бы в людей кто-то потыкал тонкой щепкой, вынутой из горящего костра...

А следов не было. И еды не было. Леса вымерли будто - даже малой белки Чианук не мог подстрелить, а рыба уже уснула, и съедобные растения высохли, даже корешков, пригодных в пищу, Чианук почти не находил, как ни старался...

Больше не пришел никто. Все ночи и дни, проведенные в бесплодном ожидании, занятый погребением соплеменников, Чианук размышлял только об одном: _к_т_о_ напал на ошинн??? И где мужчины и женщины племени, если их мертвые тела Чианук не обнаружил на разоренной стоянке? Какое божество прогневили ошинн, да так сильно, что оно не стерпело и наказало племя? "_К_о_м_у_ это было нужно?..", - спрашивал у духов предков единственный оставшийся мужчина племени, имя которого отныне было: Бар Паук Таишинн, что на наречии ошинн значило - Последний Воин.

5. ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО

- Главную нонку... Мечтать не вредно, ха, - хмыкнул Барри и выставил на стойку пивные банки, заблестевшие серебристо в отраженном свете зеркальных светильников, подвешенных к потолку. Большая часть этих шикарных осветительных приборов не действовала: побитые зеркала заменить новыми нелегко. Вилли неторопливо обхватил банку пива ладонью, скрыл серебристое свечение, почувствовал приятный холодок в ладони. - Из морозильничка... - с удовольствием прокомментировал. - Холодненькое...

- Да, жара. - Согласился Барри. - А это кто с тобой, Неудачник?

- Это Грэй-Торопыга, новичок, - представил толстяка Вилли, и тем самым узаконил кличку его. На этом светская церемония знакомства завершилась. Новичок молча кивнул и потянулся за своей банкой.

- Барри-Очкарик, - объявил бармен. - Здешний шеф-пивовар. А где твои пистолеты, парень? Не разгляжу что-то...