Мир Под лунами. Конец прошлого(СИ)

Позже она попробовала еще несколько раз. Вспомнив свои сны, она поняла, что могла бы научиться становиться невидимой. Свернувшись комочком на крыше храма, зажмурившись, замерев настолько, что будто бы и переставала существовать, она начинала слышать все голоса и мысли, что витали вокруг, в густой городской массе человеческих эмоций. Протянув руку или просто послав безмолвный сигнал, она сумела бы изменить настроение человека, что скрывался за толстой каменной стеной, заставить его говорить и делать то, что хотелось ей. Окно иного мира распахивалось все шире, маня и дразня нечеловеческой мощью. Но Евгения почти без сожаления захлопнула ставни, и теперь сквозь их щели на нее падало лишь несколько тонких лучей волшебного света. Она сознательно и решительно отказалась от божественной силы, оставив себе лишь крохи. Почему? Тому было несколько причин.

Нельзя было не принять во внимание опыт предыдущих олуди. Книги бесстрастно описывали совершаемые ими чудеса и подвиги, среди которых были воскрешения мертвых, мгновенные перемещения из города в город, применение в качестве оружия грома и молний и многое другое, что указывало на масштаб божественных возможностей. И столь же бесстрастно книги повествовали о последних днях этих великих, когда они нелепо погибали от непредвиденного коварства врагов либо же, осознав свое отличие от людей, медленно умирали, еще до смерти высыхая подобно мумиям или растворяясь в воздухе. Евгения понимала: тот, другой мир затянул их, заманил своими тайнами и они ушли по его дорогам так далеко, что уже не смогли вернуться. Он и ей обещал сокровища, которые она пока не в состоянии была понять. Именно поэтому они не привлекали ее, а пугали. Ведь были среди олуди и те, что однажды просто исчезли...

Во-вторых, воспитанная на принципах научного познания, Евгения опасалась пользоваться силами, источника и механизма действия которых она не понимала. В стране ее детства тоже существовали невидимые, но реальные энергии, такие как электрическая или ядерная. Все люди, когда-либо ходившие в школу, знали их природу и хотя бы теоретически, в самых общих чертах представляли, как ими управлять. Однако никто не мог познакомить ее с законами тонкого мира, а ведь они требовали не меньшей эрудиции и интеллекта! Пожалуй, ей хватило бы самонадеянности, чтобы попытаться самой открыть и записать эти законы, - но это значило бы рискнуть своей жизнью, а к такому Евгения не была готова. Слишком многое связывало ее с реальным миром, слишком крепки были узы, приковавшие ее к грубой и прекрасной земле Ианты.

И это была третья причина, по которой Евгения отказалась от божественных способностей. Ей не было еще тридцати лет. Это мало даже для простого смертного, и это всего лишь секунда на часах вечности, по которым живут призрачные силы. Ее мужчина был первым среди людей, самым сильным, красивым и умным, и она любила его почти так же сильно, как себя. У нее была власть над сотнями тысяч жизней, которой она с удовольствием пользовалась и не желала терять. Сильное молодое тело тоже дарило наслаждение. Она радовалась всему, что ее окружало, от вкусной еды до прекрасных летних закатов, озаряющих небо красками не хуже тех, что открывались ее божественному взору. Жизнь еще только начинается, так нужно ли менять плотские радости на высоты духа, которые, возможно, она в силу молодости и малого опыта не сможет постичь? Она еще придет в тот мир позже, когда здесь ей все приестся, когда познает все радости простой человеческой жизни.

Свет продолжал настойчиво стучаться в ее окно, и иногда она чуточку приоткрывала ставни, чтобы глотнуть волшебного эфира. Но некоторые способности оставались для нее утеряны, пока окно не распахнется во всю ширь. Она не видела будущего, за исключением самых примитивных ситуаций, подобных той, что случилась на морской прогулке. Она не могла отныне в подробностях читать чужие мысли, однако образы, рождающиеся у ее собеседников, оставались ей доступны. Она не могла летать, но приобрела способность двигаться абсолютно бесшумно, видеть в полной темноте и отводить глаза наблюдателям. Мускулы и суставы были ей послушны, руки сильны, глаза зорки. Животные слушались ее без слов, и те же уличные голуби, что когда-то восстали против нее в воздухе, теперь слетались к ее ногам и позволяли себя гладить. Это было прекрасно, и Евгения не желала ничего большего. Лишь одно пугало ее: мысль о том, что когда-нибудь может прийти расплата за этот дар, которая будет столь же безмерно жестока, сколь он безмерно велик.

Но, возможно, расплата уже наступила, думала она, глядя на закат со склона холма и терзаясь оттого, что сама, по собственной воле отказалась от полета - а ведь могла бы парить сейчас в этом небе наравне с птицами, с безумной скоростью мчаться вслед за уходящим солнцем, купаться в волнах ветра! Многие люди познали эту тоску по несбыточному, но ни с чем не сравнить боль того, кто уже побывал в высоте и знает, каково это - быть свободным лететь куда угодно!

Часть вторая

Дафар

13.

- Не хочется мне тебя отпускать. Будь осторожна и во всем полагайся на Бронка, - напутствовал жену Хален, провожая ее в Шедиз.

Она последний раз пожала его руку. Царь захлопнул дверь кареты, махнул кучеру. Проводил угрюмым взглядом телохранителей Евгении. Пеликен ободряюще ему улыбнулся. Застучали подковы, заскрипели колеса. Олуди Евгения в сопровождении своих дам, священников, чиновников Дома провинций, гвардейцев и солдат отправилась в Шедиз.

После второго приглашения Процеро Халену пришлось признать необходимость поездки в Этаку. Правитель Красного дома - не тот человек, кому можно отказать. К тому же испокон веков шедизцы уважали олуди, даже больше, чем иантийцы, и отказ от визита был бы воспринят ими как оскорбление. Зная Процеро, Хален предпочел бы сопровождать жену, но в приглашении не было о нем ни слова, а значит, в Этаке его не ждали.

Евгения согласилась на поездку охотно. Нельзя не уважить народ, так преданный олуди! Она знала, что в старые времена шедизские цари, выполняя волю своего народа, даже выкрадывали олуди у соседей. Процеро, отобравший у своих людей все, что они имели, наказывающий их за малейшую провинность, запретивший выезд из страны, не смог справиться с их желанием видеть Евгению. Увязая в болотах, срываясь с горных круч, люди бежали в Ианту, чтобы просить у нее помощи и совета. Они верили, что ее взгляд исцеляет, а одно-единственное слово из ее уст способно изменить их жизнь. Корни этой веры уходили в седую древность, она зародилась еще тогда, когда великий Хасафер покинул побережье и перешел горы, чтобы, возведя Красный дом, основать свое царство.

Хален опасался, что Процеро, заполучив Евгению, силой оставит ее у себя. "Старик давно выжил из ума. Он готов на все, чтобы упрочить свою власть. А ты стоишь больше, чем армия и святые отцы вместе взятые", - говорил он, сердито хмурясь. Евгения смеялась, смотрела на него снисходительно: "Я бы даже хотела, чтобы он так поступил. Это стало бы настоящим приключением!"

В горах шел снег. Ледяной ветер продувал зимнюю карету насквозь. Девушки кутались в меха, топали ногами, тщетно пытаясь согреться. Прижавшись носом к крохотному оконцу и щурясь от недостатка света, Евгения читала правила дворцового этикета. Общение с первыми лицами Красного дома определялось строгими нормами дипломатического протокола. Каждый шаг, каждое движение сопровождались множеством условностей, но Евгения была этим довольна: они сведут к минимуму вероятность глупых поступков и защитят ее от назойливости придворных.

За окном промелькнули красные пограничные столбы. Воины последнего на юге гарнизона дружно прокричали славу Фарадам.

- Вижу их знамя, - сказала Лива, выглядывая в окно. - Да, вот и шедизский гарнизон. Нас встречают.