За дверью в лето

Настоятель встречал процессию, стоя почти посередине помещения с почетным караулом из своих охранников. Его величественной позе не хватало только царского трона за спиной.

— Ба! Какие дорогие гости посетили наш захолустный городок! Маркиз, собственной персоной. Рады видеть вас в наших скромных аппартаментах, доставшихся нам, если не ошибаюсь, вашими заботами. Чем же мы обязаны счастью лицезреть столь высокопоставленную особу?

— Все паясничаешь? — устало ответил на витиеватое приветствие пленник. — Кончай балаган, Мортафей. На сей раз тебе повезло, но когда-нибудь доиграешься.

— Ты пришел меня попугать? И ради этого притащил в город пятьдесят цепных шоргов?

— Операцию планировал не я, иначе мы бы с тобой сейчас не разговаривали.

— Ну конечно, как можно? Соронг никогда не опустится до такой грязной работы, как охота на Крота.

— Кому ты нужен?

— Так ты пришел не за мной? Может, ты здесь ради красивых глаз Таиры? Девочка моя, неужели ты опять рассердила старика?

— Я контролировал законность проведения операции. — Пленник поднял голову.

— Законность? Выпустить пятьдесят кровожадных монстров на своих же братьев лиатов, нынче это называется законностью? Вашим чудовищам абсолютно наплевать, кто стоит у них на пути — женщины, старики или дети.

— Ты сам поставил леомуров, доверившихся тебе, вне закона.

— Я? Чем же мирный Храм вольных так досадил соронгам, что они объявили всех его прихожан вне закона и приговорили к уничтожению?

— Мирный храм не занимается разбоем и грабежами, санкционированными настоятелем. Этим может заниматься только разбойничье гнездо, которое необходимо уничтожить для того, чтобы законопослушные граждане могли спать спокойно.

— Сколько пафоса! — воскликнул Мортафей. — И все эти громкие слова произнесены во славу наркотиков, которыми вы безжалостно пичкаете своих слуг. Уж кому бы здесь и говорить о морали и законе, только никак не беспринципным наркоторговцам.

— Ты прекрасно знаешь, что ваше последнее нападение на склад лишь ускорило операцию, которая готовилась уже несколько дней. Такое массированное нападение невозможно спланировать за сутки. Лично я был против переносов сроков штурма. Если б меня послушались, то так глупо не провалились бы.

— Что? Не получилось у всесильных властей уничтожить разбойничье гнездо? — Издевательски ухмыляясь, настоятель почти вплотную подошел к старому соронгу.

— Как сказать. Во-первых, удалось выкурить бандитов из норы. Во-вторых, в их ряды был внесен раскол, что тоже немаловажно. Добить преступников поодиночке всегда проще.

— Кем добить-то? Где эти жирные монстры, натасканные соронгами на живых леомурах?

— Одного в толк не возьму, а ты-то чем гордишься? — удивился Маркиз. — Я понимаю, если б мне эти слова бросил в лицо Привратник, который оказался намного умнее и хитрее тебя. Если серьезно, то шоргов, конечно, жалко, но потеря трех десятков хряков никак не отражается на нашем боевом потенциале. Основные силы властей еще не были привлечены к операции.

— Я уже дрожу. — Настоятель отошел от пленника, дав возможность охране облегченно вздохнуть.

— Можешь хорохориться, сколько тебе влезет. Возмездие все равно неизбежно.

— О каком возмездии речь? Вы — кучка жалких пафосных старикашек! Присвоили себе право решать, кому что дозволено. Чем надутые чопорные соронги отличаются от разбойников? О какой высокой морали можно говорить, если вы сами своих слуг пичкаете наркотиками?

— Только не надо так примитивно передергивать. Ты же прекрасно знаешь, что наркотики предназначаются исключительно для диких четлан. Ни один из контролируемых лиатами кобортов никогда не притронется к дури.

— Так уж и не один? Плавали — знаем.

— Методы ускорения выбраковки некачественного генетического материала вспомогательной расы утверждены верховным советом соронгов. Да, мы торгуем табаком, алкоголем и наркотиками, поскольку они являются необходимыми инструментами искусственного отбора. Только мне казалось, что Храмы не интересуются правами кобортов. Или тебе уже наплевать и на идеологию?

— Вот тут ты ошибаешься. В отличие от вас мы не настолько двуличны. Прихожане Храма не воюют против своих, не действуют против интересов собственной расы, развивая чужую. Если четлане все подсядут на наркотики и алкоголь, вольные будут только счастливы. Потому что нам не нужны костыли, которые завтра собственных хозяев выгонят в шею.

Роджер, внимательно вслушивавшийся в спор настоятеля с соронгом, никак не мог понять, чья позиция ему кажется более приемлимой. Обе стороны ему не нравились, настоятель по той причине, что нагло ухаживал за Алисой, не разорвав отношений с Матильдой, а Маркиз за то, что натравил на них шоргов. Что-то внутри молодого храмовника требовало от него определиться с собственной точкой зрения, но все предъявленные аргументы выглядели какими-то фальшивыми.

Правда, когда Мортафей объявил о своем желании подсадить всех четлан на наркотики, что-то дрогнуло в еще не очерствевшей душе юного воина. Он снова увидел того маленького чертенка, ради которого рисковал жизнью, бросившись под колеса спортивного автомобиля. Вспомнил своих кобортов, их ласковые руки и добрые улыбки.

Только сейчас он понял, чего так сильно не хватало ему все эти сумасшедшие дни вдали от уютного дома и стабильного распорядка. В бешеной гонке на выживание молодой лиат совсем забыл, что в мире помимо злобы живет еще и любовь. Причем, не похотливая страсть к молодой смазливой самке, а искреннее чувство привязанности. То самое необъяснимое состояние души, когда тобой движет не физиологическая потребность или холодный расчет, а неистребимое ощущение духовной близости.

И как не повезло молодому страннику с товарищами, из которых рядом с ним осталась только одна Алиса, но похвастаться чем-то большим, чем дружба, он пока не мог. Что же касается его слуг, брошенных юным лиатом на берегу теплого моря, то в их бескорыстной любви к своему пушистому хозяину можно было не сомневаться. Если учесть, что малыш никогда не использовал телепатии для ее завоевания, то понятно, как сильно покоробили его слова Крота.

Воспоминания отвлекли внимание Роджера от допроса пленника, который скорее можно было назвать диспутом. Лишь пристальный взгляд Рыжего заставил его вернуться к действительности. Вот о чем забывать не стоило, так это о негативном отношении магистра к строптивому новобранцу. Особенно, после того как новичок стал случайным свидетелем его унижения со стороны настоятеля. С трудом подавив неприятный холодок в груди, воспитанник Таиры попытался спрятаться за спину своей наставницы и прислушаться к продолжающемуся спору. Мортафей ехидно насмехался:

— О какой собственности идет речь? Или соронги научились что-то делать? На основании чего вы считаете те или иные вещи своими?

— Собственность слуг по всем понятиям и нормам морали принадлежит их хозяевам, — отстаивал свою точку зрения Маркиз.

— А ты не забываешь, что вольные не признают присвоенного вами права на владение слугами? Если вы изредка, время от времени, контролируете отдельных особей четлан, то я не вижу серьезного повода претендовать на все их имущество.

— Мы не изредка контролируем, как ты выражаешься, а полностью формируем личности своих слуг, и вы это прекрасно знаете. Без нас они бы до сих пор жили в пещерах и объяснялись жестами.

— А не кажется ли тебе, что вы слишком нагло присваиваете себе труд многих поколений лиатов?

— Если я ничего не путаю, бранды сами отказываются от этого наследия своих предков.

— Путаешь. Мы отказываемся развивать кобортов дальше. Но то, что создано ранее, является всеобщим достоянием.

— Понятно. Призываешь все обобщить и поделить? — Соронг презрительно посмотрел на Крота.

— Почему бы и нет?

— И считаешь себя эдаким современным Робин Гудом? Грабишь богатых и раздаешь бедным?

— Почему бы и нет? — как заведенный, повторил Крот с нахальной усмешкой.

— Потому что все это не более чем дешевое лицемерие. Не встречал я облагодетельствованных тобой несчастных и убогих. Ты — просто преступник, рвущийся к деньгам и власти всеми противозаконными способами.