Миры неведомые

Начальник экспедиции, еще недавно отвергавший всякую возможность несчастья, удалился в свою каюту, где и застыл в кресле перед окном.

Ровно в двенадцать часов ночи раздался звонок, означавший время идти спать. Ночь создавалась искусственно: окна кают занавешивались светонепроницаемыми шторами, и все электрические лампочки, кроме дежурных в рубке, салоне и коридоре, выключались.

На этот раз никто не мог уснуть и после сигнала. Когда в два часа пополуночи Виктор Петрович в пижаме, неслышно ступая по ковру в ночных туфлях, поднялся в рубку, он нашел там командира корабля.

- Не спится? - спросил академик.

- Какой уж тут сон, Виктор Петрович! И со спокойной душой частенько уснуть не могу, а здесь… сами понимаете. Смотрите, что делается!

Гроза прекратилась, но ветер усилился. Волны с ревом набегали на берег и яростно бросались на скалы, едва не достигая того места, где стоял вездеход. Ракета, несмотря на надежные крепления, покачивалась, как корабль в бурю. Валы захлестывали окна, и в струях стекающей воды неясные очертания берегов становились расплывчатыми.

- Николай Александрович, - снова заговорил академик, - скажите откровенно и между нами, что могло случиться с молодежью? Как вы думаете?

- Боюсь, что разбились. Вероятно, стратоплан погиб. Если бы он остался цел, Одинцов нашел бы способ вернуться или хотя бы установить связь. До сих пор на наши позывные нет ответа. Значит, стратоплан вышел из строя. Но живы ли они сами? Эх, Володька, Володька!…

Несмотря на поздний час, Красницкий все еще сидел у приемника. Его сгорбленная фигура выделялась черным силуэтом на фоне окна.

Этот человек, сам изведавший тяжелую горечь одиночества, особенно остро понимал, как много значит потеря двух товарищей для маленькой группы людей, заброшенных в неведомый и враждебный мир. Давно кончился срок его вахты, но он не отходил от передатчика, все еще надеясь услышать далекий голос пропавших без вести.

Академик Яхонтов отчетливо представлял душевные переживания астронавтов и старался поднять их настроение.

Нарочито громко, чтобы услышал Иван Платонович, он произнес:

- Ничего, Николай Александрович! Они - вдвоем, к тому же молоды и полны сил. С утра отправимся на поиски. Если стратоплан разбился, он ведь не маленький предмет - на темном фоне скал его легко заметить. Не горюйте. Понимаю ваше состояние. Мы все составляем теперь одну семью… Самое главное в трудные минуты не терять головы и не поддаваться мрачным настроениям. Мне тоже нелегко, но я стараюсь владеть собой.

Некоторое время спустя Красницкий пошел отдыхать, а его место у рации занял астроном.

К шести часам утра ветер прекратился так же внезапно, как и возник. Волнение в открытом море еще продолжалось, но вода в бухте скоро стала спокойной.

Утром, ровно в восемь часов, участники спасательного отряда поднялись в кабину вездехода. Красницкий сел на место водителя и включил двигатель. Тяжелая машина задрожала, гусеницы пришли в движение…

На вездеходе была герметически закрытая кабина, снабженная запасами кислорода, воды и пищи, а также аппаратурой, поддерживающей необходимую температуру и влажность воздуха. На такой машине для пассажиров нет нужды в обременительных защитных костюмах и масках. Астронавты чувствовали себя в вездеходе так же легко и свободно, как и в космической ракете.

Мощный двигатель позволил легко преодолеть крутой подъем, и через десять минут вездеход оказался на скалистом плато. Местность была открытая - холмистая равнина, замкнутая вдали горными хребтами. Вокруг не было ничего, кроме огромных камней, лежащих на тонком слое песка или глины, покрывавших основную породу. Равнинный характер местности не означал, однако, что вездеход двигался по гладкой и ровной поверхности. Наоборот, плато было сильно бугристым. Во множестве попадались осколки каменных глыб. На пути повсюду были крутые подъемы и спуски. При всем искусстве водителя, ловко лавирующего среди препятствий, кабина вездехода раскачивалась на подвесах, подобно лодке среди бурного моря. Путешествие в таком экипаже было не из приятных.

Академик сидел в кресле с правой стороны, мрачный и озабоченный. У Красницкого тоже щемило на сердце, но оба крепились и делали вид, что их предприятие должно увенчаться успехом. Старались говорить на отвлеченные темы, используя для разговора окружающую обстановку.

- Какая жестокая и суровая здесь природа! - заметил Красницкий, с силой вертя штурвал на повороте.

- Я увидел здесь то, что и ожидал, - ответил академик. - История планеты Венеры написана не дальше первых глав. Типичный первозданный ландшафт. Что вы хотите? Ведь это гигантские потоки недавно застывшей лавы. Смотрите! У нас под ногами ярко выраженные изверженные породы. Очень твердые и почти не прикрытые почвой. Денудационные процессы еще не успели выровнять поверхность.

- Откуда же берется эта лава? - спросил Красницкий. Вместо ответа академик указал на отдаленный горный хребет, который виднелся справа. Во многих местах зубчатой цепи гор, замыкающих горизонт, высоко поднимались характерные для вулканов облака густого дыма, а кое-где поблескивали и языки пламени.

- Возможно, что мы встретим на пути и совершенно новые потоки лавы, - заметил он. - Тогда будет плохо.

Красницкий молча повернул руль, чтобы объехать огромный камень, преградивший дорогу.

- А вот эти угловатые, но кое-где округленные обломки горных пород, которые так мешают нам, - продолжал академик, - несомненно, более позднего происхождения, чем лава. Они выброшены из недр планеты.

- Вулканические бомбы? - заметил Красницкий.

- Судя по внешнему виду, они упали не одну сотню лет назад.

Разговор на некоторое время оборвался, так как дорога сделалась особенно трудной и машина с трудом пробиралась среди обломков.

Красницкий поглядел вокруг, на пустынный и мрачный ландшафт, и заметил:

- Никаких признаков живых существ!

- Их не следует искать среди голых скал или на каменных равнинах, - возразил академик. - Животный мир Венеры, по всем данным, еще не вышел из воды. На суше его можно обнаружить разве что в ущельях или в низких местах, где скопляется влага. Здесь вы ничего не найдете.

Разведчики уже успели удалиться на довольно значительное расстояние от места, где осталась ракета. Красницкий, имея график, указывающий направление, куда вчера скрылся самолет, упрямо вел машину в ту же сторону. Несмотря на неровности почвы, средняя скорость не падала ниже 40 километров. Так, без особых приключений, вездеход двигался более трех часов и достиг места, где плато стало понижаться. Красницкий остановил машину, решив сначала посмотреть, что лежит впереди. Вооружившись биноклями, путешественники внимательно осмотрели раскрывшуюся перед ними панораму.

Далеко слева, у самой линии горизонта, блестела розовая полоска моря. С правой стороны, на расстоянии примерно сотни километров, тянулся высокий горный хребет. Отдельные вершины поднимались так высоко, что терялись в тучах.

Виктор Петрович весьма внимательно осмотрел горы и, опустив бинокль, сказал:

- Вот одна из возможных причин аварии. Обратите внимание! Среди гор вдруг вздымаются пики, настолько высокие, что верхушки скрываются в облаках.

- У нас таких нет, - заметил Красницкий.

- Вполне понятно, - пояснил академик, - мы не видим гор на Земле в их первоначальном состоянии. Мы наблюдаем лишь остатки древних горных хребтов, которые подверглись выравнивающему воздействию воды, атмосферы и других денудационных сил. Первичные горы давно уже стерты с лица Земли. Вероятно, они были высоки. А здесь перед нами первичная складчатость Венеры, созданная под влиянием более сильных вулканических процессов, чем на Земле.

Красницкий посмотрел еще раз на чудовищные пики, и у него мелькнуло опасение, что они найдут только трупы пропавших друзей.

- Не стоит предаваться отчаянию, - понял его настроение академик. - Лучше подумаем, что делать дальше. Я предлагаю вести поиски именно среди гор. По курсу, каким летел Одинцов.