Ураган (сборник)

— Анемия, ты сказал — анемия. Знаешь, это интересно. Ведь и мы имеем дело с анемией…

— На этот счет можешь быть спокоен. Жучков колорадских к нам из Америки завезли, а вот песчаных мух пока не успели…

— Ты сказал, что флора и фауна пруда может перерождаться из-за загрязнения. Кстати, отходы нефти входят в состав веществ, вызывающих мутации, — напомнил Евгений Максимович. — Так вот, теперь я поведаю тебе об одной мушке довольно красивой расцветки…

И он рассказал о странном полете насекомого, укусившего его в руку.

Они долго рассматривали красное пятнышко, оставшееся от укуса, и Петя проговорил:

— Ты все же того… На всякий случай прими меры. А что, если она действительно ввела яйца или личинки… Шутки шутками…

— А дружба — дружбой, — Евгений Максимович, пыхтя, вызволялся из кресла. — Заверни мне пару ватрушек для Жанны. Если помнишь, она их обожает.

— А если ты помнишь Светлану, она уже на прощанье приготовила сверточек, — ответил Петя.

Он вышел проводить друга до трамвайной остановки. Они вспомнили одноклассников, пошутили, посмеялись, но, прощаясь, Петя сказал:

— Я тебе позвоню завтра. Узнаю, как дела.

VII

На второй день Евгений Максимович проснулся поздно. Вставать не хотелось. Он чувствовал усталость, разбитость во всем теле. Необычная сухость ощущалась во рту. Ломило поясницу. «Неужели простудился? Но где?» И тут он вспомнил все, что случилось вчера, и подумал: «Да у меня же все признаки нового гриппа! Ну, что вы теперь скажете, Владимир Игнатьевич?»

В следующую минуту он испугался: болезнь-то теперь известна, но эффективного средства против нее нет. Фуразолидон не поможет. Помогли бы фосфорсодержащие препараты, но все они слишком токсичны для приема внутрь…

Он кое-как встал, морщась от тупой головной боли. Каждое движение обостряло ее. А надо ведь еще скрывать свое состояние от Жанны — ни к чему преждевременно беспокоить ее: а вдруг он ошибается и все обойдется? Притворство осложнялось тем, что обычно он уходил на работу раньше жены.

Евгений Максимович уселся за письменный стол и делал вид, что роется в бумагах, а сам прислушивался к шуму воды в ванной. Скорей бы она уже умылась и собиралась! Он боялся, что долго не выдержит «формы» — его бил озноб, ломота от поясницы разливалась по всему телу, как после тяжелой работы. Свет, льющийся сквозь открытые шторы, резал глаза, усиливал головную боль, а закрыть шторы нельзя — Жанна заподозрит неладное, начнутся расспросы. Никогда еще он с таким нетерпением не ожидал ухода жены.

А она, как назло, медлила, начала подробно рассказывать о модном платье, которое подарил подруге муж. Евгений Максимович попытался прекратить поток ее слов, но сделал это так неудачно, что только разозлил ее:

— Ах, вот так всегда. Вместо того чтобы подарить и мне такое, ты делаешь вид, что тряпки тебя совсем не интересуют. А сам за новым костюмом по магазинам сколько шнырял?

Он попытался успокоить ее, обещал немедленно исправиться — он хотел одного: пусть скорее уходит!

Наконец он с облегчением услышал звук захлопнувшейся двери и позволил себе расслабиться. Дотащился до постели и плюхнулся в нее. Полежал неподвижно минут двадцать, затем снова встал и побрел в ванную. Горячий душ ослабил ломоту в мышцах.

Накинув халат, он опять подошел к письменному столу, вытащил из ящика новый «рабочий календарь» в роскошном коленкоровом переплете, подаренный ему на день рождения. Вот он и пригодился. На первой странице Евгений Максимович подробно описал обстоятельства заражения, оставив чистое место для названия золотисто-черной мушки. Болезнь он назвал «Т-анемией», не отказав себе в удовольствии оставить в ее названии первую букву своей фамилии. На второй странице перечислил симптомы начального этапа болезни. Он очень устал, дрожали руки.

Позвонил Петя и, узнав новости, деланно-веселым голосом стал рассказывать, как сегодня утром отправился на пруд и поймал первую муху из описанных Евгением Максимовичем.

— «Я имени ее не знаю», — неудачно пошутил он, и Евгений Максимович понял, что он тоже испугался за него, а может быть, и за себя, и за свою санэпидстанцию. — Мушка похожа на так называемую в просторечии «золотушку», но есть существенное различие в устройстве хоботка; возможно, это мутантка…

— Поздравляю с находкой, — сказал Евгений Максимович. — И я тебя тем же концом. Увидимся в больнице, ты не тяни… — Буду лежать в своей, — уточнил Евгений Максимович. — Сейчас попрошу прислать «скорую». Тебя не надо предупреждать, что пока все остается между нами? В качестве первооткрывателя оставляю за собой право информировать общественность.

— Как ты сказал — так и будет. Вот только очень тебя прошу позвонить мне через часок… из больницы. Ну, чтобы я уже точно знал, где ты, в какой палате. Ни пуха, ни пера. Будь здоров. Помни, я жду твоего звонка…

«Все-таки Петя сильно испугался за меня», — не без удовлетворения подумал Евгений Максимович и сел завтракать. Есть, конечно, не хотелось, и он, поковыряв сырники — если оставить их нетронутыми, жена обидится, — выпил чашку кофе. Помыл после себя посуду — и эта обычная домашняя работа его несколько успокоила, притупила страх и нервозность. На всякий случай он ополоснул посуду кипятком и оглянулся, что еще необходимо сделать. Кофе слегка взбодрил его. Евгений Максимович аккуратней поставил стулья, поправил скатерть и наконец признался себе, что просто тянет время, не решаясь сделать необходимое.

Разозлившись на себя, он подошел к телефону и набрал номер клиники.

По договоренности с главврачом ему отвели отдельную палату. Уже через четыре с половиной часа были готовы анализы. Евгений Максимович настоял, чтобы взяли больше проб крови, и подсказал, что и как следует искать. Ослабев еще, попросил, чтобы ему ввели витамины. Он устал и от болезни, и от напряженности ожидания, от страха неопределенности — к, как ни странно, почувствовал почти облегчение, когда подтвердились худшие опасения — в одной пробе крови, взятой из вены правой руки, куда ужалила муха, были выявлены личинки — муха оказалась живородящей.

А еще через двадцать минут в палату к Евгению Максимовичу вошел профессор Стень. Кивнул озабоченно:

— Мне сообщили, что гриппом заразились вы.

— Я назвал эту болезнь Т-анемией, — сказал Евгений Максимович.

Профессор уловил новые нотки в его голосе. Он отвернул полы халата, сел на табурет, закинув одну длинную ногу на другую.

— Слушаю вас, коллега.

Евгений Максимович молча подал ему «рабочий календарь» и формуляры с результатами анализов. Профессор читал, мрачнея.

— Торжествуете? — Профессор смотрел на него не так, как обычно, он словно разглядывал коллегу с некоторым удивлением.

— А почему бы и нет? — ответил Евгений Максимович, отмечая про себя, как усиливается одышка, в голосе появляется больше свистящих звуков. «Лицо, вероятно, уже побелело, — подумал он. — Жанна увидит — испугается. Надо будет ее успокоить…»

— Владимир Игнатьевич, на пруду необходимы немедленный карантин и дезинфекция хлорофосом или дихлофосом…

— Конечно, конечно, — согласился профессор, беря руку Евгения Максимовича и нащупывая пульс. И Евгению Максимовичу как бы передались его мысли: «…а вот что делать с тобой? Как лечить?..»

Владимир Игнатьевич повернулся на едва слышный скрип двери. Это явился Петя. Поздоровался, щелкнул застежкой «дипломата», достал из него пачку шоколада «Пористый горький» — и где только купил? — и баночку.

— Эта? — спросил он, подымая баночку, чтобы было лучше видно. В ней билась золотисто-черная мушка.

— Эта, — подтвердил Евгений Максимович. — Дихлофос приготовили?

— Нехорошо быть мстительным, — назидательно проговорил Петя. — Мы ее уже предварительно исследовали. Интересное создание. Как я тебе говорил, вероятно, мутировала из обычной золотушки. Скорее всего под воздействием маслянистых веществ. Мухам ведь тоже нужна чистая вода. Увы, как стало известно из работ экологов, всего один литр нефти способен загрязнить и сделать непригодным для питья миллион литров воды. А на пруду к тому же еще происходит вымывание из почвы удобрений…