Звезда Пандоры

— Интересное мнение, — заметила Карис.

— Один мир, отрезанный от Галактики, — добавил Марти. — Я все сказал.

Дэвид отказался проглотить наживку и просто усмехнулся Марку, закатив глаза.

— А вы слышали, что капитаном миссии они выбрали Уилсона Кайма? — спросила Карис. — Это, наверное, в пику Найджелу Шелдону.

— Как тебе такой сюжет? — спросил Антонио.

— Возможно, пригодится. Старые враги должны забыть свои распри ради блага Содружества.

— Если остановиться только на этом, будет очень скучно.

Марк перебросил сосиски на сервировочное блюдо.

— Еда готова!

Лиз провела немало времени в ванной комнате, готовясь ко сну. Она при­няла душ, после мытья брызнула на себя несколько капель из дорогого миниа­тюрного флакончика и втирала их некоторое время, пока кожа не начала сиять. Затем она надела особое шелковое белье телесного цвета, которое так нравилось Марку. Расчесанные иссиня-черные волосы свободно рассыпались по плечам. Она с удовлетворением посмотрела в зеркало и в который раз порадовалась, что не согласилась на беременность: ее живот и теперь оставался плоским и упругим, как в тот день, когда она вышла из клиники после омоложения десять лет назад, и на бедрах не было никаких признаков целлюлита.

Когда друзья посмеивались над ее свиданиями с живущим впервые, они говорили, что это был просто способ сэкономить на билетах в «Молчаливый мир». Она не могла не признать, что в тот вечер, когда они встретились на бан­кете, устроенном компанией, для которой писала Карис, в нем было что-то от большого щенка. Он выглядел таким смущенным и потерянным среди всех этих знаменитостей и их поклонников, что она сочла своим долгом его спасти. Затем они встретились еще несколько раз, и ей это нравилось из-за его восторга от жизни и Содружества; в нем не чувствовалось ни капли настороженной фальши, часто присущей людям ее возраста. С ним нельзя было вести игру — для этого Марк был слишком честен. Общение с ним казалось бодрящим ветерком. А мо­жет, она подсознательно надеялась, что его естественная молодость отразится и на ней, хотя он сам никогда не придавал значения возрасту. Потом, совершен­но неожиданно, он попросил ее выйти за него замуж, присовокупив какую-то романтическую чепуху насчет родства душ.

Она была готова решительно отказать ему, что расстроило бы парня на месяц, пока он не отыскал бы такую же энергичную и неопытную девушку своего возраста, чтобы отправиться вместе с ней навстречу закату. Но… По­чему она должна была отказывать? Что из того, что он похож на добродушно­го щенка? Разумные и заботливые мужчины встречаются редко, независимо от возраста. Все равно она собиралась жить вечно, или близко к этому, так по­чему бы не попытать счастья с хорошим человеком двадцати лет от роду, и пусть ее завистливые друзья вместе со своими язвительными замечаниями катятся к черту.

С тех пор не было ни одного дня, когда бы она пожалела о своем решении. Они ссорились — а какие супруги обходятся без ссор? — но никогда не дохо­дили до крайностей. И он оказался замечательным отцом. Она не планировала в союзе с ним больше одного ребенка, но, проведя в его обществе долгое время, дала согласие на Сэнди.

Ее друзья оказались правы в одном: живущие первой жизнью в его возрасте доставляют огромное удовлетворение в постели. И она была счастлива.

Лиз вышла из ванной комнаты и шагнула в спальню. Единственный прикроватный светильник отбрасывал теплое желтое пятно на половину кровати Марка. Муж сидел на постели и изучал какую-то информацию, отпечатанную на бумаге. Кондиционер был отключен, и в открытое окно проникал теплый эль-лопи.

— Эй, малыш, здесь найдется местечко для мамочки?

Марк поднял голову. При виде ее наряда на его лице мелькнула напряженная улыбка. Лиз забралась на кровать и медленно поползла к нему на четвереньках. Бумаги тотчас упали на пол.

— Аманда выглядит потрясающе, — промурлыкала она, проведя носом по его уху.

— Ба, она ничто по сравнению с тобой.

Его рука скользнула под тонкую золотистую ткань и стала ласкать горячую темную кожу. Лиз медленно поворачивалась, пока не оказалась на нем сверху. Она проложила дорожку из легких дразнящих поцелуев по его щеке и спусти­лась к шее. Покачивая головой из стороны в сторону, она гладила его грудь прядями своих волос. Его рука проникла глубже под бюстгальтер, и движения теплых пальцев вызвали у нее довольную улыбку. Лиз подняла голову для на­стоящего поцелуя, но затем увидела выражение его лица и тяжело вздохнула.

— Что случилось, малыш? — Она скатилась с него и озабоченно заглянула ему в глаза. — Ты сам не свой.

Марк, будучи не в силах перенести ее взгляд, поднял глаза к потолку.

— Ничего.

— Неправда. Поверь, я это знаю. Я твоя жена, и не только.

Она сделала паузу, потуже затягивая поясок халата.

Он печально улыбнулся.

— Я знаю. Просто сегодняшний вечер оказался не таким, как я надеялся. Мне очень жаль.

— Думаю, дело не только в том, что твой отец привел свою новую подружку, как бы бестактно это ни выглядело.

— Черт с ним. — Он повернулся на бок лицом к ней. — Но разве ты не понимаешь?

— Что?

— Ты, отец, остальные — вы все имеете значительный опыт. А у меня его нет. И… порой это просто невыносимо.

— И ты не получил повышения.

— Господи, вот опять. Неужели тебе не ясно, каким ничтожным я себя чувствую.

Лиз немного помолчала, справляясь с тревожными мыслями.

— Я не понимала, что тебя это настолько расстраивает. Раньше это не казалось столь важной проблемой.

— Знаю. — Он грустно усмехнулся. — Может, это накапливается?

— Ладно, малыш, тогда я скажу кое-что еще, что, мне кажется, тебя мучает.

— Что же это?

— Ты ненавидишь здешнюю жизнь.

Марк с облегчением вздохнул.

— Да. — Он неожиданно встрепенулся, сел и пристально посмотрел на нее. — Весь этот мир предназначен только для взрослых. Я здесь не к месту. Мне только двадцать восемь. Господи, я далеко не взрослый мужчина. Через переход в Нью-Косту нельзя пропускать никого младше ста лет. Только такие, как вы, в состоянии жить здесь нормально.

— Ладно, — сказала она. — Признаю, меня это беспокоило не так сильно, как тебя. Просто потому, что это временно, малыш. Когда-нибудь мы уедем отсюда.

— Но не вместе! Это же часть тебя, этот фатализм. Или мудрость, как ни назови. Тебя ничто не может расстроить. У тебя были другие семьи; это только фрагменты твоей жизни. Но ты, Лиз, ты — вся моя жизнь. Ты и наши дети. Я знаю, что когда-нибудь выберусь отсюда, но без тебя. Этот мир не годится для детей, здесь нет никакого общества. Это мне ненавистно больше всего. Барри и Сэнди вырастут и станут такими же, как я. И это худшее, что я могу им предложить.

— Хорошо. — Она приложила палец к его щеке и повернула его голову, что­бы смотреть ему прямо в глаза. — Завтра ты подашь заявление об увольнении, и мы начнем искать в унисфере место, более пригодное для жизни. Может быть, мир в третьей зоне.

— Ты не можешь… Это не серьезно.

— Абсолютно серьезно. Эта жизнь съедает тебя, и, чтобы это понять, опыт не требуется. И еще, Марк, у алтаря я говорила чистую правду. Я люблю тебя, а если мы останемся здесь, нас разведет в разные стороны. Поэтому мы должны что-то предпринять.

— А как же твоя работа? В «Битор УУ» ты занимаешься важными вопросами.

— Ну и что? С этим смогут справиться десятки, нет, сотни тысяч других людей. И мне совсем не обязательно все время присутствовать в лаборатории, я могу работать в любой системе унисферы. К тому же, если мы решим посе­литься в другом мире, может, мне пора найти новую работу?

— Великий Иисус! — Марк был явно растерян, потом он улыбнулся. — Господи, знаешь, что они скажут, когда узнают, что я ухожу? Буркомб просто с ума сойдет.

— Ну и пусть. Кого это волнует?

— А как насчет денег? Мы больше нигде столько не заработаем, если не сможем заниматься тем же самым.

— Все относительно. Жизнь на Августе дороже, чем во многих других мирах. Мы найдем планету, где наша работа обеспечит такой же уровень жизни, как здесь, если не лучше.