Координаты чудес (сборник)

— Нет.

— Значит, встретимся в воскресенье.

Блейн направился к двери и взял у дворецкого листок бумаги с указаниями. Выходя, он обернулся.

— Интересно, приходила ли вам в голову одна вещь? — задумчиво спросил он.

— Какая?

— Не может быть, чтобы вы не думали об этом раньше. А вдруг все это — научно обоснованная потусторонняя жизнь, голоса мертвых, духи — всего лишь гигантская мистификация, состряпанная корпорацией «Потусторонняя жизнь» ради наживы?

Халл замер, словно окаменел. Когда он заговорил, в его голосе слышалась ярость:

— Это совершенно исключено. Подобная мысль могла прийти в голову только абсолютно невежественному человеку.

— Возможно. Но представьте, каким дураком вы окажетесь, если это действительно так! До свидания, мистер Халл.

Блейн ушел, радуясь, что хотя бы на мгновение сумел вывести из себя этого самодовольного, изысканного мерзавца; одновременно он испытывал сожаление, что его собственная смерть была такой повседневной и бесцветной.

 Глава 16

На следующий день, в субботу, Блейн пошел в контору, где ему дали винтовку, штык, охотничью форму и рюкзак. Он получил аванс — половину жалованья минус десять процентов и стоимость снаряжения. Деньги оказались весьма кстати, потому что у него осталось всего три доллара с мелочью.

Он заглянул в Духовный коммутатор, но никаких вестей от Мелхилла не было. Блейн вернулся в отель и остаток дня посвятил тренировке, отрабатывая выпады и защиту.

Весь вечер он чувствовал, как при мысли о предстоящей охоте нарастает нервное напряжение. Чтобы рассеяться, он пошел в небольшой бар в Вест-Сайде, где была воссоздана обстановка двадцатого века: длинная блестящая стойка, деревянные стулья, на полу опилки, а вдоль нижней части стойки — медная поперечина, на которую посетители ставили ноги. Блейн сел за столик и заказал пиво. Мерцали классические неоновые огни, а из подлинного музыкального автомата середины двадцатого века доносились сентиментальные мелодии Глена Миллера и Бенни Гудмэна. Блейн сидел, склонившись над стаканом пива, и уныло спрашивал себя, кто он и кем намеревается стать.

Неужели он действительно взялся за работу охотника и готов убивать людей? Тогда куда исчез настоящий Том Блейн, бывший конструктор парусных яхт, бывший любитель стереофонической музыки, бывший читатель хороших книг, бывший ценитель хороших пьес? Что случилось с этим спокойным, насмешливым и совсем неагрессивным человеком? Да разве этот человек, будь он в своем худощавом, пластичном теле, взялся бы за ремесло убийцы? Нет, никогда!

Неужели тот знакомый Блейн, о котором он так сейчас жалел, покорен и подавлен этим крупным мускулистым телом бойца с молниеносной реакцией? Может быть, это тело, выделяющее в кровь какие-то таинственные вещества, с его особым мозгом и нервной системой,— именно это деспотичное тело несет ответственность за все и толкает своего беспомощного владельца на преступления?

Блейн потер глаза и подумал, какая чепуха приходит порой в голову. Истина состоит в том, что он умер в результате стечения обстоятельств, от него не зависящих, заново родился в будущем и обнаружил, что он ни на что не способен, кроме охоты. Что и требовалось доказать.

Однако это благоразумное объяснение не удовлетворило его, а на поиски постоянно ускользающей правды времени не оставалось.

Блейн уже не был нейтральным наблюдателем событий, происходивших в 2110 году. Он превратился в их участника, начал играть активную роль и перестал быть бесстрастным зрителем. Действие привлекало его, побуждало к совершению поступков. Тормоза были выключены, и машина марки «Блейн» катилась вниз по крутому склону холма Жизни все быстрее и быстрее. Может, сейчас у него осталась последняя возможность подумать, взвесить, проверить правильность выбранного пути...

Но было уже поздно. На стул напротив опустился мужчина, словно тень, закрывшая лик мира. Блейн смотрел в белое, ничего не выражающее лицо зомби.

— Добрый вечер,— произнес зомби.

— Добрый вечер,— сдержанно ответил Блейн.— Хотите что-нибудь выпить?

— Нет, спасибо. Мой организм не переносит стимуляции.

— Сочувствую,— сказал Блейн.

Зомби пожал плечами.

— Теперь у меня появилось имя,— сообщил он.— До тех пор пока не припомню своего настоящего имени, я буду звать себя Смит. Вам нравится?

— Хорошее имя,— согласился Блейн.

— Спасибо. Я был у врача. Он сказал, что мое тело слабеет. У него нет выносливости, оно не способно восстанавливать силы.

— Неужели вам ничем нельзя помочь?

Смит покачал головой.

— Мое тело определенно в состоянии зомби. Я слишком поздно проник в него. Врач считает, что мне осталось несколько месяцев, не больше.

— Очень жаль,— ответил Блейн, чувствуя отвратительную тошноту, подступающую к горлу при виде этого мрачного, с грубыми чертами и серо-свинцовой кожей лица с терпеливыми глазами Будды.

Смит сидел в мятой рабочей одежде, висящей на нем мешком, какой-то неестественно расслабленный. Его белое лицо было гладко выбрито. От него сильно пахло лосьоном. Однако в нем уже стали заметны перемены. Блейн уже обратил внимание, что мягкая и упругая когда-то кожа начала сохнуть, появились крохотные морщины вокруг глаз, носа и рта, складки на лбу, напоминающие трещины в старой высохшей коже. Кроме того, Блейну показалось, что сквозь резкий запах лосьона пробивался едва заметный душок тления.

— Что вам от меня нужно? — спросил Блейн.

— Я не знаю.

— Тогда оставьте меня в покое.

— Я не могу,— произнес Смит извиняющимся тоном.

— Вы хотите меня убить? — В горле Блейна пересохло.

— Я ведь уже сказал, что не знаю! Я ничего не помню! Убить вас, защитить, любить, искалечить — я еще не знаю! Но придет время, и я вспомню, Блейн! Это я вам обещаю.

— Оставьте меня в покое,— попросил Блейн, чувствуя, как напрягаются мускулы.

— Не могу,— ответил Смит.— Неужели вы не понимаете? Я не знаю ничего, кроме вас. Буквально ничего! Я не знаю этого мира, ни одного лица, ни одного человека. У меня нет памяти. Вы — моя единственная связь с чем-то, центр моего существования, только ради вас я цепляюсь за жизнь.

— Замолчите!

— Почему? Ведь это правда! Неужели вы думаете, что мне нравится таскать по улицам это разваливающееся

тело? Кому нужна жизнь, если не на что надеяться и нечего вспомнить? Смерть куда лучше! Жизнь — это вонючая разлагающаяся плоть, тогда как смерть — чистое бесплотное сознание! Я думаю об этом, мечтаю о ней, прекрасной бесплотной смерти! Но меня останавливает одно: у меня остались вы, Блейн, из-за вас я заставляю себя жить.

— Убирайтесь! — крикнул Блейн. К горлу подступила тошнота.

— Это вы мое солнце и луна, мои звезды, моя земля, вся моя вселенная, моя жизнь, мой друг, враг, возлюбленный, убийца, жена, отец, ребенок, муж...

Блейн изо всех сил ударил Смита кулаком в скулу. Зомби упал. Выражение лица его не изменилось, однако на скуле свинцового цвета появился огромный пурпурный кровоподтек.

— Вы пометили меня,— прошептал Смит.

Кулак Блейна, занесенный для второго удара, бессильно опустился.

— Я ухожу,— произнес Смит, вставая.— Будьте осторожнее, Блейн. Не умирайте пока! Вы мне нужны. Скоро я вспомню и приду к вам.

Смит вышел из бара. Его угрюмое избитое лицо было неподвижно.

Блейн заказал двойное виски и долго сидел со стаканом в руке, пытаясь унять дрожь.

 Глава 17

Блейн прибыл в имение Халла на загородном джетбусе за час до рассвета. На нем была традиционная форма охотника: рубашка и брюки цвета хаки, ботинки на резиновой подошве и широкополая шляпа. На одном плече висел рюкзак, на другом — винтовка и штык, в пластмассовом чехле.

У ворот его встретил слуга, который проводил Блейна к низкому нескладному особняку. От слуги Блейн узнал, что имение Халла занимает девяносто акров леса в Адирондакских горах, между Кином и Элизабеттауном. Именно здесь, сообщил ему слуга, совершил самоубийство отец Халла в возрасте пятидесяти одного года, причем сумел убить шестерых охотников, но седьмой, вооруженный саблей, отсек ему голову. Какая славная смерть! Дядя Халла, наоборот, предпочел смерть берсеркера в Сан-Франциско, который так любил. Полицейским пришлось двенадцать раз выстрелить в него из лучевых пистолетов, прежде чем он умер. С собой дядя Халла прихватил семерых прохожих. Газеты много писали об этом событии, и вырезки хранятся в семейном альбоме.