Хроники Кадуола

«Бедный Глоуэн! Но сегодня пусть развеются все огорчения. До Океанского острова далеко?»

«Не очень. Он скоро появится... Ага! Видишь, серое пятнышко на горизонте? Это и есть Океанский остров».

Шлюп спешил, поднимаясь по лазурным склонам, опускаясь в широкие влажные низины. Начинали проясняться очертания Океанского острова — вершины подводной горы: пологая перевернутая воронка с разбитым набалдашником неправильной формы в середине, чуть больше километра в поперечнике, окаймленная по берегу кокосовыми пальмами. Склоны крутой центральной возвышенности поросли туземным лесом.

Глоуэн бросил якорь в защищенной от ветра бухточке, метрах в тридцати от белого песчаного пляжа. Спрыгнув за борт, он стоял по пояс в воде: «Пошли! Я отнесу тебя на берег».

Уэйнесс это предложение застало врасплох, но в конце концов она устроилась у Глоуэна на спине, волей-неволей заключив его в объятие. Глоуэн подхватил ее под колени и отнес на пляж, после чего вернулся к лодке, чтобы взять корзину с продуктами.

В тени раскидистой кларенсии Глоуэн развел костер, и они поджарили несколько шашлыков. Обмакнув мясо в перечный соус и положив его на хлеб, проголодавшиеся молодые люди быстро расправились с завтраком, запивая бутылкой мягкого белого вина Клаттоков.

Опираясь спинами на ствол дерева, они глядели на изогнутый полумесяцем пляж с шевелящимися на ветру кокосовыми пальмами, на волны, набегающие на песок.

«Здесь нет бесстрашных львов, — вздохнул Глоуэн. — На станции они меня подстерегают. Нелепо возвращаться. Почему не остаться здесь, в полном покое, в мире со всем миром? По-моему, прекрасная идея».

«Не слишком, — с притворной серьезностью сказала Уэйнесс. — Что мы будем есть? У нас ничего не осталось».

«Мы можем питаться дарами природы. Рыбой, съедобными корнями и водорослями, кокосовыми орехами, крысами и крабами. Воплощение мечты миллионов романтических поэтов!»

«Верно, но со временем такая диета может показаться однообразной — каждый день на обед жареная крыса или рыба. По сходным причинам лет через десять-двадцать ты захочешь убежать от меня на край света, особенно если у нас кончится мыло».

«Мыло можно сварить из кокосового масла и золы», — заявил Глоуэн.

«В таком случае остается одно препятствие — моя мама. Она придерживается очень консервативных правил. Побег на Океанский остров — да и на любой другой остров — помешает ее видам на мое замужество».

«Твое замужество? — с изумлением обернулся Глоуэн. — Тебе еще рано выходить замуж!»

«Не надо волноваться, Глоуэн. Все это еще весьма и весьма неопределенно. Мама просто любит все планировать. Некий господин считает, что не прочь на мне жениться — по крайней мере, мама так его поняла. У него большое состояние, он — весьма влиятельная особа в Строме. Мама считает, что мы составили бы замечательную пару несмотря на то, что у него радикально жмотские политические взгляды».

«Хммф. А что ты сама об этом думаешь?»

«Я об этом еще почти не думала».

«А этот жмот... как ты сказала, его зовут?» — как бы между прочим полюбопытствовал Глоуэн.

«Джулиан Бохост. Он был на Земле, когда мы туда прилетели. Нам пришлось довольно часто с ним видеться. Серьезный человек, с очень твердыми убеждениями... По своему мама, конечно, права — Джулиан несомненно предпочел бы, чтобы его невеста не проводила десять-двадцать лет своей первой молодости на Океанском острове, в обществе другого молодого человека».

«Тебе он нравится?»

Уэйнесс снова рассмеялась: «Разве у меня не может быть уже никаких секретов?»

«Прошу прощения. Мне не следовало приставать с вопросами, — Глоуэн поднялся на ноги и, прищурившись, посмотрел на солнце. — В любом случае, сегодня с романтической идиллией придется распрощаться. Теперь бриз дует с востока, что неплохо, но после полудня здесь обычно наступает штиль, и нам лучше было бы вернуться, пока не поздно».

Глоуэн отнес в лодку корзину и все, что в ней осталось. Возвращаясь, он обнаружил, что Уэйнесс собирается зайти в воду и взобраться в лодку самостоятельно. «Подожди, я тебя отнесу!» — прокричал он издали.

Уэйнесс беззаботно махнула рукой: «Ничего страшного, если я немного промочу ноги». Тем не менее, она подождала Глоуэна и не протестовала, когда он ее поднял.

На полпути к лодке Глоуэн остановился. Их лица почти соприкасались. Уэйнесс с напускным ужасом прошептала: «Я слишком тяжелая? Ты решил бросить меня в воду?»

Глоуэн вздохнул: «Нет... не вижу для этого особых причин».

Он отнес ее к шлюпу и сам взобрался на борт. Пока Глоуэн убирал корзину в кокпит и готовился к отплытию, Уэйнесс присела на крышу каюты над палубой, поправляя волосы и наблюдая за ним с загадочным выражением лица. Она вскочила, чтобы помочь ему поднять паруса и вытащить якорь — шлюп отплыл от Океанского острова и поспешил по синему послеполуденному морю правым галсом, не слишком круто к ветру.

На обратном пути молодые люди говорили очень мало, погрузившись в свои мысли — хотя они сидели рядом на левой скамье кокпита.

К тому времени, когда бриз стал ослабевать и солнце начало клониться к западу, шлюп уже заходил в устье реки Уонн. Причалив к крытой пристани и привязав шлюп, Глоуэн отвез спутницу к Прибрежной усадьбе на автофургоне Клаттоков. Сидя в машине, Уэйнесс обернулась к нему, будто желая что-то сказать, но не решаясь. Наконец она произнесла: «По поводу Джулиана Бохоста у папы большие сомнения. Он считает его начинающим демагогом».

«Меня гораздо больше интересует твое собственное мнение», — признался Глоуэн.

Уэйнесс наклонила голову и поджала губы, будто сдерживая улыбку: «Он благороден, он полон высоких идеалов, он атлет! Чего еще может желать девушка на выданье? Кого-то вроде Глоуэна Клаттока? Все может быть!» Нагнувшись, она чмокнула Глоуэна в щеку и выскочила из тормозившей у ворот машины: «Спасибо за прекрасную морскую прогулку!»

«Подожди! — закричал Глоуэн. — Не уходи!»

«Нетушки», — замотала головой Уэйнесс и побежала по парковой дорожке в Прибрежную усадьбу.

4

Бодвин Вук вызвал Глоуэна к себе в кабинет и жестом пригласил его сесть. Глоуэн устроился на стуле и терпеливо ждал, пока Бодвин поправлял бумаги на столе, поглаживал лысину, устраивался поудобнее в огромном кожаном кресле и разглядывал сидящего молодого человека: «Итак! Передо мной знаменитый забияка и повеса, новый бесстрашный лев!»

«Еще нет, — ответствовал Глоуэн. — Не знаю, что из этого получится».

«Что из чего получится? Как я должен понимать твое заявление?»

«Маловероятно, что меня примут в этот почетный клуб», — пояснил Глоуэн.

«Даже так! Что ж, тебе предстоит убедиться в том, что я прав, а ты ошибаешься. Тебя примут, и без всяких проволочек».

«Даже если допустить, что так оно и будет, директор, я совершенно не понимаю, зачем все это нужно».

Бодвин Вук опустил костлявый подбородок на переплетенные пальцы рук и воззрился на потолок: «Примерно через месяц эта шайка собирается посетить Йиптон — так мне донесли. Под предлогом изучения местных социальных аномалий. Тебе предстоит принять участие в увеселительной поездке. Казалось бы, привлекательная перспектива?»

«Не слишком, директор. Я не общителен, и веселиться в компании не умею».

«Гм. Одиночка и мизантроп — в твои-то годы?»

«Увы, такой уж я уродился».

«Тем не менее, ты отправишься в Йиптон и будешь безобразничать и куролесить наравне с другими бесстрашными львами. Притворство, камуфляж — необходимые навыки шпиона».

«Но зачем вам понадобился шпион? Что вы хотите узнать?»

«Тайное станет явным — в свое время. А до тех пор ты обязан превратиться в образцового бесстрашного льва! Научись участвовать в пирушках и разгульных вылазках. В Йиптоне ты должен ничем не отличаться от остальных развратников и пьяниц, чтобы не скомпрометировать себя и не засветиться».