Семь смертей Лешего

В одну из ночей, местные мужики при помощи пришедшей из города вооруженной рабочей дружины, в кожанках и с красными повязками на рукавах, предприняли самую удачную за последнюю сотню лет попытку покончить с осиным барским гнездом, вместилищем порока, разврата и бесчеловечной жестокости. Барская усадьба была окружена и вскоре ярко горела, несмотря на отчаянное сопротивление барчуков и челяди, укрывшихся за прочными дубовыми стенами усадьбы, огрызавшихся оттуда ружейным огнем. Немало горожан-рабочих, нашли последний приют под стенами усадьбы. Не мало и местных мужиков сложило здесь свои головы. Но главное было сделано. Барская усадьба, вместилище жестокости и порока, была сожжена дотла, вместе со всеми ее многочисленными обитателями. Никому не удалось спастись. Все, от мала до велика, барчуки, и кормившаяся при них челядь, остались внутри сгоревшей усадьбы, либо у ее стен. Никому не удалось покинуть пределов усадьбы, чтобы поведать миру историю о том, как жесток русский бунт, как суров и беспощаден доведенный до крайности мужик.

Барчуки и барыни, дети, и родственники, вместе с челядью приняли смерть в огне, до последнего момента не веря в неизбежное. Они верили в то, что придут им на помощь полиция и войска, и накажут по всей строгости бунтовщиков, дерзнувших поднять руку на богом данных хозяев. А уж они потом добавят и от себя, замучив, перевешав и посадив на кол половину жителей Шишигино, с которыми они были так непростительно добры. Не знали они, да и не могли знать того, что нет уже ни полиции, ни войск, что власть в стране изменилась, и правят теперь миром эти самые, прокопченные заводской сажей до черноты люди, в потертых кожанках, с красными тряпицами на рукавах и оружием в руках.

Слишком долго надеялись барчуки на помощь извне. А когда огонь стал невыносим, они, наконец, осознали, что бесполезно ждать помощи извне. Нужно было спасать свои жизни, уносить ноги из пылающего пекла. Они попытались прорваться, не предполагая, насколько тесным окажется кольцо, в которое они оказались зажатыми доведенными до отчаянья, взявшимися за оружие людьми. Они выбегали из огненного ада и тут же попадали в ад свинцовый, и не было из него спасения. Невидимый враг, взявший их на прицел, не знал пощады и бил без промаха.

Напрасно падали на колени некогда гордые и холеные барышни, еще вчера обращавшиеся с людьми, как с последними тварями, заслуживающими только плетей. Холодные красавицы с ледяным сердцем, неприступные недотроги, стоя на коленях, умоляли столь презираемых ими людей о милости, готовые заплатить за нее любую, даже не сопоставимую с дворянским достоинством, цену. Их стройные, точеные тела заманчиво просвечивали сквозь полупрозрачные покровы ночных сорочек и комбинаций, словно призванные смутить нападавших, которые были мужчинами, соблазнить, спасти жизни их обладательницам. Но и в этом они жестоко просчитались. Не смотря на то, что тела были так соблазнительны и желанны, никто на них не позарился, слишком велика была ярость и злоба народная, слишком долго вынашивался в сердцах план жестокой мести бессердечным обитателям усадьбы.

Не помогли даже поднятые на руках высоко над головами, с мольбой пощадить хотя бы их, младенцы. Слишком хорошо знали люди помещичье племя, слишком долго терпели его выходки. Сегодняшней ночью они твердо решили раз и навсегда выполоть сорное племя из здешней земли, выжечь огнем, и предать забвению, чтобы и памяти не осталось об изуверском роде, некогда свивших здесь черное, воронье гнездо.

И они выполнили обещание. От усадьбы не осталось и следа. Все, что могло гореть, сгорело в очищающем пламени, что не могло гореть, было разломано и разбросано на сотни метров окрест, чтобы ничто не напоминало о существовании здесь имения, причинившего людям столько зла. Все, что осталось от барского рода и их прислужников- холуев, было свалено в общую яму, обильно засыпано сверху известью и утрамбовано землей.

Дождливые месяцы довершили дело стирания старинной барской усадьбы с лица земли. Вскоре, ничто не напоминало об ее существовании, разве что встречающиеся время от времени кирпичи от кладки стен, да редкие серые булыжники мощеной мостовой, некогда украшавшие центр усадьбы. Ценный булыжник, привезенный сгинувшим ныне хозяином издалека, стоивший уйму денег, вытянутых поборами из крестьянского люда. И теперь крестьяне по возможности возмещали понесенный ими некогда ущерб, перетаскав, домой на хозяйственные нужды, практически весь кирпич и булыжник, что оставался на месте разоренной барской усадьбы.

Более двух лет пустовало вакантное место хозяина крестьянских душ. Успела схлынуть, захлебнувшись народной кровью, первая революция, устлавшая страну горой расстрелянных тел, украсившая бескрайние российские просторы вереницей угрюмых, раскоряченных виселиц, с вытянутыми на них телами радетелей за народное благо. Вернулись в мир старые порядки и прежние власти, а в Шишигино правители так и не объявлялись. И лишь к исходу третьего года со злополучной для былых правителей ночи, объявились наследники здешней земли.

В первую очередь они принялись строить и обустраивать барскую усадьбу. Крестьяне настороженно приняли нового помещика, присматриваясь к нему, что за человек, чего от него можно ожидать. Слишком недоверчиво относились люди к дворянскому корню, который они с таким трудом и кровью, выкорчевали без малого три года назад. Да и привыкли они за последние годы обходиться безо всяких управителей, устанавливающих свои законы, взимающие с нарушителей оных, драконовские штрафы.

Но открыто возмущаться и мешать новому помещику не рисковали. Слишком сильна, как никогда, была сейчас полиция и армия, слишком скор и суров был их суд, в котором малейшее неповиновение власти, каралось смертью. В случае провинности одного, кровавыми слезами могли умыться многие. И с этим ничего нельзя было поделать, и не от кого ждать помощи. Товарищи, в поношенных кожанках, с красными повязками на рукавах остались в прошлом. Они где-то там, позади, с дыркой в груди, или в голове, или же распяты на украсивших российские дороги, виселицах. А может им повезло и они остались живы, и теперь в робе каторжника, с прикованным к ноге ядром, где-нибудь на Севере добывают ценную руду, харкая кровью и умирая от страшных и непонятных болезней.