Эволюция.net (СИ)

Постепенно причина гнева графа становилась понятной, действуя по намеченному плану, он послал королю Гвандониусу сокола с весточкой, что желает лучше познакомиться со 'столь многообещающей личностью', для чего отправляет к нему в качестве посла своего 'дражайшего зятя', который, на всякий случай, захватит с собой портрет его младшей дочери.

- Представляете, - бушевал граф, - он мне прислал ответ за подписью канцлера! Представляете, канцлера! Мне! Да, я...

Поток ругательств был бурным, но не долгим, скоро граф успокоился, извинился перед дамами за брань и пояснил, что у них, у сеньоров, считается оскорблением, если на письмо за подписью сеньора приходит ответ за подписью 'не сеньора'. Это считалось равносильным объявлению войны - в таком случае отвечающий как бы показывал, что не считал первого сеньора равным себе.

- Войны разгорались и по меньшим поводам, - говорил Ди Грасси, - но пока не время, пока я помогу вам, а там подумаю, как всё обстряпать, - ведь вести войско против Гвандониуса - означает проходить по чужим землям, надо заручиться согласием хозяев. У меня, конечно, войско сильное, но не буду же я с каждым по дороге воевать, это как минимум неразумно.

- Вероятно, - продолжал он, - Гвандониуса смутил мой титул 'граф', но это может только означать, что его хозяин не слишком сведущ в делах Эльсинора, и это мне будет на руку. Все в Эльсиноре давно знают, что я не являюсь ничьим вассалом, а королём себя не объявляю только потому, что терпеть не могу святую инквизицию и не хочу платить им мзду за помазание.

На следующий же день Тёма со смехом рассказывал, что графу пришло новое письмо от Гвандониуса, где тот слёзно просил графа его простить, и якобы уже казнил канцлера, который допустил преступную халатность и, не доложив королю, отправил ответ, не выяснив, с кем действительно имеет дело. Теперь формально инцидент исчерпан, но только не для графа: тот немало повоевал, чтобы заслуживать уважение по всему Эльсинору, а 'плохой канцлер' - это проблема Гвандониуса, но не его. В общем, по словам Тёмы, его аватар - Темучин - уже отправился в путь в качестве посла графа, прихватив с собой портрет Александрины. Пока аватар был в пути, Тёма мог просто присматривать за ним со стороны, он и так в последнее время слишком часто находился 'внутри'. Саша уже подумывала, что причина этого не их общее дело, а красавица Стефания, но ей было как-то дико от этой мысли.

Между тем Понтиак решал свою задачу. Эльсинор - игрушка омеговская, поэтому зеркальники и апельсинки не имеют возможности заводить там своё воплощение и входить в него. Им доступно три варианта участия в этой симуляции: с разрешения хозяина наблюдать за его аватаром, управлять истинным эльсинорцем (но далеко на каждым!) или просто общаться с персонажами этого мира. Управляя истинным, невозможно получить те же ощущения, что при входе в аватар, кроме того, истинный всегда имеет собственные характер и привычки, что затрудняет управление. Неудивительно, что такими вариантами участия в Эльсиноре пользовались только бывшие меги, перешедшие в другой стан и не желавшие совсем расставаться со своей любимой игрой. У зеркальников и апельсинок имелись свои симуляции, так что знакомство Понтиака с эльсинорским мудрецом произошло совершенно случайно, но сейчас оно могло пригодиться. Ему было неловко вспоминать, как он пытался убедить мудреца - истинного эльсинорца, в нереальности его мира, но что делать, бывают помутнения разума. Внешность мудрец имел подходящую скорее для сказочного волшебника - седая борода, колпак, очки и длинный халат, хотя сам он считал себя учёным. Звали его Толкиан, он не был ничьим вассалом и был известен на весь Эльсинор, к нему обращались за советами, предсказаниями или колдовством. Сам же мудрец негодовал, когда его умения называли колдовством: 'Только наука, никакой магии!' - утверждал он всегда. Наверняка со временем Толкиан и ему подобные сумели бы существенно продвинуть Эльсинор в техническом развитии, да только создатели этого мира изначально поставили множество препятствий на этом пути. Они не хотели, чтобы со временем Эльсинор превратился в подобие Земли - с танками и атомными бомбами. Создать огромного каменного голема, способного в одиночку разрушить город, пожалуйста, но никаких бомб! По их мнению, голем, обладающий хоть и зачаточным, но сознанием, значительно отличался от бомбы, по крайней мере, с ним можно было попробовать договориться. Вот и крутился Толкиан, как мог, изобретая иногда удивительные вещи. Например, он подсмотрел, что у землян, которых он считал жителями другой планеты из другой вселенной, есть самодвижущиеся тележки - автомобили, но сделать такие же не смог. Зато он нашёл способ очень быстро перемещаться по Эльсинору, обнаружив, что пространство искривлено и надо только найти точки, где разные плоскости мира наименее удалены друг от друга. Он вычислял такие точки и отмечал их на карте мира. Благодаря таким точкам он нередко появлялся там, где его никто не ждал, а через несколько минут - в другом конце Эльсинора. Да ещё и мог провести с собой кого-нибудь. Неудивительно, что за ним закрепился имидж колдуна.

Короли, патриархи, графы и прочие сеньоры мечтали заманить Толкиана к себе на службу, но тот предпочитал дистанцироваться от них и на всякий случай поместил своё жилище возле скопления найденных точек пересечения плоскостей. Это было удобно и с точки зрения его собственного передвижения по миру, и от прихода недоброжелателей уберегало: подойти к его дому можно было только с проводником, иначе легко можно было очутиться совсем в другом месте. Естественно, что о землях, где обретал мудрец, закрепилась дурная слава, и туда старались не соваться. Удивительно было другое: Толкиан умел маскироваться и от игроков-людей, сколь бы большими познаниями в игре они ни обладали, а также от их личных программ. Так он сохранял втайне от них свои знания, умения и изобретения, показывая только то, что считал нужным. С другой стороны, если кто-то их людей оказался ему интересен или он рассчитывал извлечь пользу из знакомства с ними, то таким людям было легко с ним связаться через свою личную программу. Таким человеком был и Понтиак, который, впрочем, только сейчас нашёл в этом какую-то пользу.

Понтиак поручил своему Нерону подключиться к Толкиану, чтобы понаблюдать, что тот делает. Как только в комнате появилась объёмная визуализация кабинета мудреца, в котором тот проводил какие-то наблюдения, Толкиан повернулся в сторону Понтиака и поздоровался:

- Приветствую тебя, о неверующий в реальность Эльсинора.

- Приветствую и тебя, о Толкиан, - поздоровался Понтиак, - прошу впредь называть меня Купер.

Мудрец усмехнулся:

- Допустим, подражать моей манере речи тебе не следует, я знаю, что в твоём мире принято говорить иначе. А что касается имени - Купер так Купер. Так и быть, разрешаю тебе называть меня 'о мудрейший Толкиан'.

Понтиак чуть не поперхнулся - над ним насмехается какой-то виртуальный дедуля... Но что делать, надо терпеть.

- О мудрейший Толкиан, я пришёл к тебе за помощью, - сказал Понтиак.

- Да неужели, - похихикал тот, - и как же 'нереальный персонаж игры' может помочь мудрейшему Куперу?

Ради Таси Понтиак решил стерпеть все насмешки этого типа и, как мог, объяснил ситуацию с Элеонорой и Гвандониусом.

- Что ж, я знаком с Элеонорой, - задумчиво проговорил Толкиан, - прелестное дитя, достойное лучшей участи, чем Гвандониус, да только не знаю, как тебе помочь, сделать именно то, что ты просишь, я не могу - это попросту разрушит мою репутацию.

'Опять это ослиное упрямство, так и знал, что с этим старикашкой дохлый номер'.

А мудрец продолжал захихикав:

- Ты заранее-то не расстраивайся, я подумаю, может, и помогу, а пока посмотри, полюбуйся, что я сотворил!

Проговорив это, Толкиан указал на какую-то сферу, которая сама по себе висела посредине его кабинета, она была немного яйцеобразной, голубоватой и окружённой полупрозрачным туманом. Понтиак не видел ничего особо замечательного в этой сфере, и Толкиан это заметил: