Карнавал (сборник)

В конце концов я перебрал множество вариантов, включая новую систему закаливания. Ничто меня не убедило, и оставалось последнее — Игнатий спер пальто где-нибудь в общественном месте. Но эта гипотеза приводила к совершенному абсурду. Получалось, что Игнатий спер не только пальто, но также шарфик, брюки и штиблеты. Каким образом он существовал до этого, оставалось неясным. Конечно, мы все рождаемся одинаково неодетыми, но вряд ли Игнатий всю жизнь занимался тем, что воровал себе одежду. Додумавшись до такого, я не на шутку перепугался. Выходило, что какие-то мерзавцы вознамерились свести меня с ума и с этой целью подсунули Игнатия. Другого объяснения просто не было.

В панике я вскочил, заметался по комнате, понимая, что именно этого от меня и ждут. Наш Дом — идеальное место для подобных экспериментов. Здесь шляется уйма случайных людей, и никогда не поймешь, кто перед тобой постоянно прописанный жилец или пришлый человек ниоткуда. Одни здесь живут безвылазно, другие исчезают, но потом возвращаются, и лица у всех странные. Бледные, с потухшими взорами или, наоборот, с нездоровым румянцем и лихорадочным блеском в глазах. Полусонная вялость чередуется с неестественной живостью, и все считается нормой. Исключением являются те редкие случаи, когда чье-то лицо выражает спокойную уверенность непонятно в чем. До недавнего времени мое лицо являлось одним из таких, и вот я дождался — подослали Игнатия. Видимо, я портил общую картину эксперимента, и меня решили подтолкнуть к нужному результату. Ввиду отсутствия у меня галлюцинаций, эту роль сыграет Игнатий.

Я подскочил к зеркалу, и мое отражение меня успокоило. Сработал инстинкт самосохранения, я опомнился и сделал вывод, что надо бороться. Перво-наперво я решил убрать со стола, а затем испить настоящего свежего горячего чая. Я выбросил огрызки сухарей, протер стол, вымыл на кухне чашки, выплеснул заварку, поставил на плиту чайник. Как бы там ни было, а новый чайник мне нравился, и чтобы не заострять на нем внимание, я вернулся в комнату и распахнул окно.

На улице было хорошо. Вечерело, сновали прохожие, машины. Мне захотелось туда, и я решил обязательно прогуляться, закончив начатое дело. Затворив окно и потянув носом воздух, я мстительно улыбнулся — дух Игнатия улетучился бесследно.

Чай получился отменный. Горячий, душистый, ядреный, он разбудил во мне агрессивность. Выпив две кружечки, я от души крякнул, побоксировал перед зеркалом, быстро оделся и покинул комнату. В коридоре мне повстречался жилец нашего Дома — зыбкая тень с зеленоватым лицом. Робко попросил закурить, а я, рыкнув, промчался мимо, и он прислонился к стене.

На улице я кинулся через дорогу на красный свет, меня ослепила фарами козявка-малолитражка, я погрозил кулаком, и она испуганно взвизгнула тормозами. В общем, меня обуревала жажда решительных действий, и ноги понесли в аэропорт.

Аэропорт находился за два квартала. Я вошел в зал ожидания, поглазел на пассажиров, на расписание полетов, сунулся в буфет… и увидел Игнатия. Он стоял за столиком, умненько позыркивал по сторонам и что-то втолковывал здоровенному бугаю в кожаной куртке. Бугай внимательно слушал, согласно кивая. Мое появление было внезапным, Игнатий растерялся, но тут же совладал с собой. Его напарник стоял вполоборота, но мне показалось, что он напрягся. Я понял, что застукал Игнатия с поличным, и со злорадным чувством стал в очередь. Игнатий не мог удрать незаметно, а я, продвигаясь к буфетной стойке, должен был непременно с ним столкнуться.

Я таращился на стеллажи с печеньем, изображая голодного недотепу, а на самом деле подмечал панику в лагере противника. Вот Игнатий процедил что-то сквозь зубы, и его помощник-статист попятился к стеклянной витрине. Там он уставился на тухлую колбасу, словно ничего интереснее в жизни не видел, а уж хозяина, конечно, и знать не знал. Пару раз крутнув головой, я "случайно" заметил Игнатия, изобразив радостное изумление. Он ответил тем же и замахал руками, точно ветряная мельница. Я широко осклабился, кивнул на очередь и весело пожал плечами. Игнатий еще пуще завертелся на своем пятачке. Тогда я неуверенно затоптался, потом лихо рубанул кулаком по воздуху и направился к Игнатию.

Он встретил меня, как родного. Смотрел по-доброму, но с легким изумлением, как бы вопрошая, почему я здесь. Будто именно здесь я никак не мог оказаться или даже не имел права. Перед ним стоял стакан с чаем, и я объяснил, что пришел тоже перекусить. Он спохватился и озабоченно глянул в сторону буфета. Потом притащил угощение, от вида которого меня замутило. Во-первых, я уже предостаточно откушал этого экзотического напитка, а во-вторых, буфетный чай — особый вид продукции. Но отказываться было неудобно, и я сделал маленький глоток. Игнатий тоже пригубил, утер губы и, заблестев глазками, мечтательно произнес:

— Люблю чайком побаловаться. — Посмотрев вокруг, добавил: — Особенно здесь. В обществе, среди людей… Тонизирует.

Я молчал. Полупрозрачная желтая бурда не могла тонизировать. Если бы не бугай в куртке, я бы вообще решил, что у Игнатия маниакальное заострение интереса. Но громила маячил у окна, делая вид, что выбирает чистую вилку, и его облик не вязался с почитателем жидкого чая.

— Кстати, — прервал мои мысли Игнатий. — Взгляните.

И он достал из кармана пальто пачку цветных фотографий.

Я удивился такому повороту событий, поскольку был убежден, что увижу снимки неприличного содержания, а затем услышу предложение купить. Все встало на свои места — и таинственность Игнатия, и мордоворот-охранник, и нелепые рассуждения на посторонние темы. Непонятными оставались ненужные сложности и вся предварительная возня. Неужели на этих картинках такое, что требует столь тщательной конспирации?

То, что я увидел, повергло меня в шок.

Это было совсем не то. А впрочем, кто его знает, я уже ни в чем не был уверен. На карточках были чайники. Один другого краше, в компании, поодиночке, на газовых плитах, на магазинных полках. Пальцы Игнатия тряслись, а я смотрел, ничего не понимая. Наконец мы перебрали весь набор, Игнатий сложил фотографии и стал совать их мне, приговаривая сиплым шепотом:

— Возьмите, возьмите…

А я брезгливо отталкивал его руку, затравленно озираясь. Никому до нас не было дела, и только тип в кожаной куртке набычился и злобно на меня смотрел.

— Не надо, — слабо выдавил я.

— Как? — удивился Игнатий. — Вы же любите чай.

— Люблю, — сознался я.

— Ну вот и возьмите, — предложил он. — Наверняка кто-то из ваших друзей тоже интересуется.

— Да зачем же? — взмолился я.

— А чайник? — подскочил Игнатий.

— Что же это делается… — забормотал я, думая, не пора ли позвать на помощь. Однако бугай в куртке сверлил меня пристальным взглядом, и я не решился.

Игнатий тем временем принялся азартно что-то доказывать, шарфик у него вздыбился, и я снова увидел цыплячью грудь в пупырышках.

— Вот так-то! — закончил Игнатий какую-то свою мысль.

Я дико взглянул, и он пояснил снисходительно:

— В перспективе, конечно, каждый будет иметь свой чайник, но в данный момент это невозможно, и поэтому приходится расширять сеть буфетов.

Тут до меня стало кое-что доходить. Никогда прежде я не покупал чайники в магазинах и, наверное, был не в курсе относительно свирепого дефицита. Видимо, Игнатий решил положить жизнь ради достижения конкретного изобилия, а пока что в нелегкой борьбе лишился рубашки. Не исключено также, что отсутствие рубашки является отличительным признаком борца за свободное чаепитие. Этакий жест на потребу публики — я, мол, страдаю ради вас. Правда, оставалась неясной роль мордоворота, а вдруг у них целая организация?

— Скажите, — прошептал я, волнуясь, — а вы не могли бы достать пачечку цейлонского чая?

Игнатий отпрянул, испытующе посмотрел и сдержанно произнес:

— Само собой. Но это потом, а сначала каждому по чайнику. Вам ведь уже досталось?

— Досталось, — уныло кивнул я.

— Ну вот! — торжествующе просиял Игнатий. — Начало положено, а остальное зависит от вас.