На обломках рая (СИ)

Около клетки я остановил машину и открыл дверку для моей пассажирки. Подойдя к двери, я открыл замок и сказал:

- Надеюсь на вашу порядочность, что вы не сбежите без моего разрешения.

Ответом мне было то, что часть занавеса, находящегося в клетке, приподнялась в воздухе и застелила все пространство пола. Естественно, пришла хозяйка и начала наводить порядок.

1 сентября.

День знаний. Я взял две небольших тетрадки и два карандаша и отнёс всё это в клетку.

- С днём знаний, друзья, - сказал я, - попробуйте, может и у нас получится общение. А это моё стихотворение на театральные темы, про ваши времена.

Энск был столицей старинной Сибири,

Главный начальник над краем Степным,

Пышный собор осенял штаб-квартиру

И фонари тусклым светом ночным.

Пары влюблённых сидели в салонах

И танцевали в губернских балах,

Степи сгибались в восточных поклонах,

Рядом с ереями муллы в чалмах.

Завтра в театре спектакль по Шекспиру,

Гамлет, принц Датский, убийства и месть,

Плакали дамы, актёрскому миру

Стол был накрыт и оказана честь:

С ними вкушал городской голова,

С орденом Анны и в вице-мундире,

После о том говорила молва,

Что для актёров построят квартиры.

Что же не скажешь красивым актёркам,

С неба луну и все звезды в букет,

Красная рыба к белым скатёркам,

И волшебство - театральный буфет.

Утром доклад, что запущена конка,

Как на чугунке - по рельсам вагон,

И колокольчик звякает звонко,

Через весь город всем людям прогон.

Годы прошли, стала конка трамваем,

Как на одежде центральная нить,

Старые нити сейчас убираем,

Чтобы весь город быстрей обновить.

Ерей - разговорное название архиерея - лица, имеющего третью, высшую степень священства.

Ежедневные поездки по городу полезны как занятие исследовательской работой по изучению разрушений вечных строений в отсутствие людей и надлежащего ухода. Конечно, результат проявит себя через пять, десять лет, но зато интересно смотреть, как все разрушается, хороня под обломками ту жизнь, которая была у меня когда-то. Осколки этой жизни я таскаю в своё гнездо, и оно будет последним прибежищем цивилизации.

А вот что делать с домовыми, то есть с духами театра. Как бы мой домовёнок не взбунтовался по поводу нехорошего обращения с его соплеменниками. Ладно, приеду домой, разберусь.

На объектах происшествий не случилось. Все тихо и спокойно.

Зато в моем имении шум и гам. Около клетки собралось большое количество голубей и прочей живности, прилетающей на раздачу халявы (что-либо, полученное задаром, бесплатно) заезжими туристами. Обе пачки с печеньем разорваны и мелко наломанное печенье разбросано вокруг. Да, ребята на месте и времени даром не теряют.

- Привет, узники, - поприветствовал я их. - Если слышите меня, то потрясите клетку.

Звяканьем решётки было для меня многозначительным ответом.

- Я предлагаю вам пойти ко мне в гости, если вы не собираетесь причинить мне зло, - сказал я. - Мне от вас ничего не надо. Если не хотите ко мне в гости, то я могу отвезти вас в театр. Живите сами по себе и будьте добрыми хозяевами.

Внезапно одна из тетрадок, переданная им утром, свернулась в рулончик и просунулась в одну из клеток решётки. На тетрадке женским почерком было написано - МЫ СОГЛАСНЫ В ГОСТИ. Ну, если тут командует женщина, то, возможно, что я заведу себе невидимых, но вполне нормальных для дружбы субъектов.

Я открыл замок и распахнул дверцу узилища, сделав приглашающий жест в строну двери моего дома, которую так же открыл, почувствовав колебание воздуха мимо меня.

Кот встретил гостей настороженно, вскочив с дивана и выгнув дугой спину. Однако, когда кто-то погладил его по голове и по спине, успокоился и пошёл в свой уголок перекусить сухим кормом.

Я придвинул к дивану журнальный столик и налил себе газированной из местного источника минеральной воды.

- Можно мне прочитать, что вы написали в тетрадках? - спросил я.

Подвинутые мне тетрадки были знаком согласия.

- А я вам поставлю хороший старинный фильм, - предложил я и включил проигрыватель с фильмом "Унесённые ветром" (фильм по роману американской писательницы Маргарет Митчелл, события которого происходят в южных штатах США в 1860-х годах, во время и после гражданской войны).

Тетрадь ЕГО.

Елизавета была инженю (амплуа простодушных, наивных, обаятельных молодых девушек, глубоко чувствующих, лукаво озорных, шаловливо-кокетливых, обладающих своеобразным юмором) в нашем театре и скоро должна была стать гранд-кокет (амплуа красивых, изящных и задорных женщин), ей очень благоволил наш директор. Мы полюбили друг друга и я предложил ей стать моей женой, но против выступили все её родственники и директор театра, который собирался уволить меня. Тогда мы решили остаться вместе навечно, и выпили одновременно яд. Сейчас мы с ней постоянно вместе и так же любим друг друга.

Тетрадь ЕЁ.

Леонид был вторым салонным любовником в нашем театре и вполне мог быть и героем-любовником, если бы имел более покладистый характер, но он всегда имел своё мнение и часто критиковал там, где нужно было бы и помолчать. Конечно, Леонид всегда отличался в лучшую сторону от всех наших мужчин, но вот вероятность попасть с ним в какую-нибудь историю была чрезвычайно велика. Мои папа и мама были категорически против нашего брака, а директор театра напрямую намекнул мне, что я могу скатиться в субретки (амплуа бойкой, остроумной, находчивой и лукавой служанки, помогающей своим господам в их любовных интригах), а потом и в дуэньи (амплуа характерных старух, служащих посредницей между влюблёнными или, напротив, препятствует их сближению). И Леонида обижать очень не хотелось. Настроение было паршивое препаршивое. И Леонид на последние деньги повёл меня в ресторацию. Время провели весело, а потом пошли в театр, в гримёрную Леонида, он обещал, что там нас ждёт бутылочка лафита (французское красное вино бордоского типа из округа Медок).

- Нам не дают быть вместе, - патетически сказал он и предложил способ быть вместе навечно.

- Мы сбежим? - предположила я, но он предложил отравиться одновременно припасённым им ядом, как Ромео и Джульетта. - И нас похоронят вместе, - сказал он.

- Но самоубийц не хоронят на кладбище, - возразила я.

- А кто узнает, что мы были самоубийцами? - спросил он. - Мы просто пили вино, в котором оказался яд. Мы же не оставляли никому прощальные записки и все видели нас в ресторации беззаботно веселящимися актёрами губернского театра.

- Я боюсь, - сказала я.

- А ты любишь меня? - спросил Леонид.

- Да, люблю, - ответила я.

- Тогда пьём, - безапелляционно сказал он и налил в бокалы вино. - На счёт три.

Я ничего не успела ответить, как он начал считать - раз, два, три! - затем чокнулся своим бокалом об мой и быстро выпил. А я не смогла, мне было страшно. Я поставила бокал и вышла из гримёрки. По лестнице снизу ко мне полз белый едкий дым. Наш деревянный театр горел. То ли его подожгли православнутые (ортодоксальные представители православной религии, принадлежащие к категории фанатиков. Имеются во всех религиях и являются инициаторами религиозных войн и конфликтов на религиозной почве. Проводят погромы иноверцев) горожане, считавшие лицедейство великим грехом, то ли начало отопительного сезона преподнесло свой сюрприз возгоранием прошлогодней сажи. Я побежала в гримёрку, где лежал бездыханный Леонид, и открыла окно, чтобы позвать на помощь, и тут меня накрыла волна огня, устремившегося к свежему воздуху. Вот так мы с Леонидом остались вместе, навечно.