Журнал «Если», 1997 № 07

— Конечно, — сказал Брук. — Разреши мне остаться. Я присмотрю за домом, пока тебя не будет.

— Нет, — возразил Эмери, — это слишком опасно.

Потом он снова повернулся к Джен.

— В третьих, я этого не сделаю потому, что у меня нет ни малейшего желания. Если…

— Но ведь ты отдал этим людям мою машину.

— Да. Чтобы вернуть Эйлин. И поступлю точно так же еще раз, если потребуется.

Эйлин через плечо посмотрела на Эмери.

— Я хочу есть. Могу я взять твое мясо?

— У нас есть еще, Лин, — предложил Брук. — Ты сказала, что не будешь, но я тебе оставил…

— Я ничего не ела со вчерашнего дня, если не считать маленького кусочка хлеба.

— Эйлин, — начала Джен, — ты прекрасно знаешь…

Эмери перебил ее.

— С того момента, как они поймали тебя, милая, прошло всего два часа. Помнишь? Мы говорили об этом на обратном пути.

— Я была там и спала в той штуке…

— Эйлин, помолчи! — резко оборвала ее Джен. — Я же велела тебе сюда не смотреть.

— Это же всего лишь папа в трусах. Я его много раз таким видела.

— Отвернись!

Стараясь взвешивать каждое слово, Эмери проговорил:

— Твоя мама хочет, чтобы ты успокоилась. Это не приказ, она дала тебе хороший совет.

Брук принес тарелку с солониной и вилку.

— А хлеб будешь?

— Конечно. И молока или чего-нибудь еще.

— Молока нет.

— Тогда воды, — слегка повысив голос, Эйлин добавила: — Я бы встала и взяла сама, но мама мне не разрешает.

— Видишь, Эмери, на что ты их настраиваешь? — спросила Джен.

Он серьезно кивнул.

Брук промыл рану и перевязал ее, использовав столько хирургического пластыря, что Эмери стало страшно при мысли о том, что повязку когда-нибудь придется снимать.

— Может, я стану врачом, — задумчиво проговорил Брук. — Хорошие деньги, и мне нравится.

— Ты и так уже многое умеешь, — с благодарностью сказал Эмери. Он сбросил ботинки, высыпал содержимое карманов на стол и засунул штаны в мешок с грязным бельем, за ними последовала и рубашка. — Хочешь оказать мне услугу, Брук? Выложи из моей тарелки мясо в жестяную миску и поставь ее на заднем крыльце.

— Ты в состоянии вести машину, Эмери? Забудем о наших ссорах. Ты ведь не хочешь, чтобы кого-нибудь из нас убили. Я знаю, что не хочешь.

Он кивнул, застегивая свежую рубашку.

— Я сяду за руль и доеду до города, а ты поведешь джип обратно, если сможешь, — настаивала Джен.

— Ты обязательно угодишь в канаву, — ответил Эмери. — Если я почувствую себя плохо, то…

Брук захлопнул за собой дверь, в руках у него была белка.

— Смотрите! Она лежала на крыльце. — Маленькое тельце замерзло, серый мех припорошило снегом.

— Бедняжка! — Джен подошла к белке, чтобы осмотреть ее. — Она, наверное, искала что-нибудь поесть и замерзла. Ты их прикармливал, Эмери?

— Это подарок одного моего приятеля, — ответил он. У него перехватило горло, и он едва мог говорить. — Ты не поймешь.

Джип завелся сразу. Выруливая на дорогу, Эмери размышлял о том, почему смуглолицые налетчицы, завладевшие линкольном Джен, не смогли разобраться в простой защелке, фиксирующей крышку капота джипа, когда ограбили его хижину. Теперь он пожалел, что, когда они возвращались по заснеженной дороге в хижину, не спросил у Эйлин, сколько женщин она видела.

— Здесь дует, — заметила Джен. — Тебе следует купить настоящую машину, Эмери.

Дорога была видна лишь как просвет между деревьями. Он выбрался на нее, и все четыре колеса погрузились в девственно чистый снег. Эмери ехал на второй передаче, лишь слегка нажимая на газ. Множество снежинок плясало в свете фар.

— Милая, — сказал он, обращаясь к Эйлин, — твои сапожки, да и штаны тоже, были покрыты льдом. Ты забрела в озеро?

— Они меня заставили, папа, — ответила девочка.

Только темные стволы деревьев определяли край дороги. Люди в… Эмери поискал подходящее слово и остановился на летательном аппарате.

Для летательного аппарата замерзшее озеро могло выглядеть, как посадочная площадка для вертолета, или что-то в этом роде. А черную воду посредине они могли принять за очищенный участок асфальта.

В особенности, если пилот не знаком с лесами и озерами.

— Эмери, ты не обращаешь внимания на мои прямые вопросы. Именно эта твоя черта меня особенно раздражает.

— Не понимаю почему — обычно так мужчины говорят о женщинах, — кротко возразил он.

— Просто женщины тактичны, а мужчины грубы.

— Наверное, ты права. Так о чем ты меня спрашивала?

— Дело не в этом. Проблема заключается в том, что ты игнорируешь меня до тех пор, пока я не повышаю голос.

Похоже, заявление носило риторический характер, и Эмери промолчал. На какой высоте надо находиться и с какой скоростью перемещаться, чтобы замерзшее озеро показалось посадочной площадкой?

— И с девочками то же самое, — с горечью добавила Джен, — они ведут себя точно так же. И Брук.

— Это должно было навести тебя на размышления.

— А вот грубить совсем не обязательно!

Одна из близняшек заявила:

— Она хочет узнать, сколько еще ехать до города, папа.

Эмери решил, что это Элайна.

— А ты как хочешь, милая?

— Побыстрее!

Это сказала другая — вероятно, Эйлин.

— Ну, — ответил он, пожав плечами, — мы и приедем побыстрее.

— Только не пытайся шутить, — предупредила Джен.

— Я стараюсь быть тактичным. Если бы не это, мне бы пришлось сказать, что до города двадцать две мили, а мы тащимся со скоростью пятнадцать миль в час. Если и дальше ничего не изменится, дорога займет у нас полтора часа.

Джен повернулась лицом к близняшкам.

— Никогда не выходите замуж за инженера, девочки. Меня об этом никто не предупреждал, но вам я говорю! Так что потом не жалуйтесь, что вы ничего не знали.

— Ты уже про… — начала одна из близняшек.

— Только тогда это был не инженер, — перебила другая, — а теннисист. Ты посчитал в уме, папа? Я тоже, только у меня больше ушло времени. Один и четыре десятых и еще две трети — то есть ноль целых, шесть, шесть, семь. Правильно?

— Понятия не имею. Пятнадцать меньше, чем двадцать два, значит, час уже есть. Осталось еще семь, а семь практически половина от пятнадцати. Почти все настоящие вычисления вне школы похожи на это, милая.

— Потому что точность не имеет значения?

Эмери покачал головой.

— Потому что исходные данные сами по себе не слишком точны. До города около двадцати двух миль — по спидометру джипа. А на самом деле… — Тут что-то бросилось в глаза Эмери, и он замолчал.

— В чем дело, папа? — донесся голос Брука с заднего сиденья.

Казалось, его совсем зажали.

Эмери посмотрел в зеркало заднего вида, но ничего не мог разобрать, все тонуло в размытой белизне снега.

— Там был знак, что на нем написано?

— Только не говори мне, что ты заблудился, Эмери.

— Я не заблудился. Так что там было написано, Брук?

— Не знаю, все залеплено снегом.

— Мне кажется, это был исторический указатель. Я хочу остановиться там на обратном пути.

— Ладно, я напомню.

— Тебе не придется, я и сам не забуду.

Одна из близняшек спросила:

— А что там произошло?

Эмери промолчал.

— Раньше была деревушка, — ответил Брук, — первая в этой части штата. Здесь делали остановку караваны крытых повозок. И однажды, когда прибыл очередной караван, оказалось, что жители исчезли. Бревенчатые домики и все вещи остались, а люди куда-то подевались.

— Гамельнский крысолов, — предположила одна из близняшек.

— Но он увел за собой только крыс и детей. А этот забрал всех.

— По-моему, ничего особенно таинственного тут не произошло. Раннее поселение? Их всех прикончили индейцы, — заключила Джен.

— Индейцы сняли бы с них скальпы, а тела оставили, — возразила другая близняшка. — К тому же, мама, они бы забрали вещи.

— Ну, ладно, их украли феи. Эмери, этот холм кажется таким крутым! Ты уверен, что правильно выбрал дорогу?