Лик в бездне(сборник фантастических романов)

— Стой! Или я выбью из тебя твою гнилую душу! И прикажи им положить копья!

— Тихо!

Мать систрумом коснулась его руки. Рука мгновенно онемела, ружье вывалилось к ногам Грейдона.

— Он сказал, что вам было бы безопаснее остаться там, где вы стоите, Ластру! Еще безопаснее, если вы опустите копья. Он прав, Ластру! Я, Адена, говорю вам то же самое! — детским голоском сказала Мать Змей.

Она высоко подняла систрум. Ластру уставился на дрожащий шарик, на лице его появилась тень сомнения. Он остановился, что–то тихо сказал Буралю, и копья опустились.

На поднимавшейся из колец колонне легко и ритмично, туда и обратно покачивалась Женщина–Змея.

— По какому праву ты требуешь этих людей, Ластру?

— По какому праву?

Он злобно посмотрел на нее и притворился, что не может поверить услышанному.

— Мать Адена, ты состарилась или стала такой же забывчивой, как и твоя охрана? Мы требуем их потому, что они нарушили закон Ю–Атланчи, потому что они — изгои, потому что они — негодяи, которых следует вылавливать, где только возможно по праву старого закона. Еще действует договор, заключенный между твоими и моими предками, и ты его не можешь нарушить.

Или, если ты его нарушила, мы обязаны тебя же спасти, спасти твою честь и, невзирая ни на что, захватить их. Бураль, если чужеземец нагнется, чтобы поднять свое оружие, проткни его! Если кто–нибудь из изгоев сделает хоть малейшее движение в его направлении, забросайте их копьями! У тебя есть что ответить, Мать?

— Ты не получишь их, — безмятежно сказала Женщина–Змея.

Колонна ее раскачивающегося тела начала медленно изгибаться по широкой дуге, начала изгибаться шея, голова толчком подалась вперед. Так изготавливается для удара змея.

Из–за нее выскочила Суарра и схватила за руку Грейдона. Лицо Ластру потемнело.

— Так! — сказал он тихо. — Суарра вместе со своим любимым! Твой народ стонет из–за тебя, ты, потаскуха урдов! Хорошо, скоро урды получат тебя!

Красный свет вспыхнул перед глазами Грейдона, в ушах зазвенело. Горячая ненависть, нарастающая в нем с той поры, как Ластру издевался над ним в пещере Тени, охватила его. Прежде чем Женщина–Змея успела остановить его, он сбежал по ступенькам и изо всех сил ударил кулаком прямо в ухмыляющееся лицо.

Он ощутил, как хрустнул под ударом нос.

Шатаясь, Ластру отступил назад, но с кошачьей быстротой восстановил равновесие. Согнув готовые вцепиться в противника руки, он кинулся на Грейдона.

Грейдон нырнул под стремившиеся схватить его руки и нанес снизу вверх два удара в лицо Ластру, второй удар пришелся прямо в усмехающийся рот.

Он снова ощутил, как треснула под кулаком кость. Ластру отлетел в руки Бураля.

— Грейдон, подойди ко мне! — повелительно крикнула Мать Змей.

Ослушаться было невозможно.

Повернув голову в сторону наблюдавших за ним воинов, Грейдон медленно поднялся по ступеням обратно. Воины не сделали ни одного движения, чтобы остановить его. На полдороге он увидел, что Ластру открыл глаза, вырвался из объятий Бураля и непонимающе огляделся.

Грейдон остановился. Свирепая, бурная радость переполняла его. Снова, не сознавая этого, он заговорил на родном языке:

— Это несколько испортит твою красоту!

Ластру отсутствующим взглядом уставился на него, вытер рукой рот и с глупым видом воззрился на красную лужу.

— Он говорит, что после этого твои женщины обнаружат, что им трудно любоваться тобой, — прощебетала Женщина–Змея. — Он снова прав!

Грейдон посмотрел на нее. Маленькая рука стиснула систрум так крепко, что побелели суставы. Мелькал, облизывая губы, красный раздвоенный язык. Глаза сделались очень яркими. Он подумал, что, возможно, Мать рассердилась на него, но ей, похоже, доставило большое удовольствие зрелище разбитого лица Ластру. Поглаживая покрывавшиеся синяками суставы, он поднялся по лестнице и встал рядом с Матерью.

Ластру снова попытался вырваться из рук державших его людей. Пожалуй, в это мгновение Грейдон чуть ли не любовался им. Безусловно, у этой скотины была смелость.

— Ластру! — Мать Змей поднялась. Ее голова раскачивалась высоко вверху. Глаза были как холодные драгоценности. Лицо стало словно каменное. — Ластру, посмотри на меня!

Она подняла систрум. Шарик перестал дрожать и метаться, словно капля ртути.

Из него вылетел серебряный луч и вспыхнул на лбу Ластру. Тот мгновенно прекратил свою борьбу и застыл, подняв лицо, обращенное к Матери.

— Ластру! Падаль Нимира! Слушай меня! Ты осквернил Дворец. Лишь один из всей Старой Расы когда–то осмелился на это. Вы насильно вломились ко мне, Адене, существу более старой расы, напитавшей ваших предков плодами своей мудрости, превратившей вас в людей. Ты насмехался надо мной! Ты посмел поднять на меня оружие!

Сейчас я объявляю, что древний договор, заключенный между моим и вашим народами, разорван тобой, Ластру. Я, Адена, объявляю тебя изгоем, объявляю изгоями всех, кто пришел с тобой, и изгоями будут все те, ктЪ после этого свяжет свою судьбу с вашей. Я вышвыриваю вас! Идите к своей шепчущей Тени, расскажите ей, что произошло с вами!

Ступай к своему Повелителю Тьмы, Ластру, и попроси его, чтобы он вылечил тебя и вернул твою красоту. Он не сможет. Он, чье искусство сделалось таким слабым, что он даже не может отыскать себе тело! Пусть это служит тебе утешением. Он теперь не будет прятаться за вашими спинами, искушая, как только может. Скажи ему, что я, которая победила его много веков назад, которая заключила его в камне, бодрствую и стою на страже. Когда пробьет час, я снова встречусь с ним и снова уничтожу его! Я полностью уничтожу его! Ступай, животное, более низкое, чем урды! Ступай!

Она указала систрумом на изорванные занавеси. Ластру, голова которого раскачивалась, жутким образом копируя ее раскачивания, деревянно повернулся и пошел к двери. За ним, раскачивая головами, шагали его спутники. Подгоняемые одетыми в голубое воинами, они исчезли из виду.

Женщина–Змея прекратила раскачивания, вытянутое колонной тело упало и свернулось кольцами. Она оперлась твердым подбородком о плечо Суарры. Ее фиолетовые глаза, уже не холодные, не сверкающие, насмешливо рассматривали Грейдона.

— Словно драка зверей! — вслух размышляла она. — Полагаю, что во мне, должно быть, есть, в конце концов, что–то человеческое — получить такое наслаждение от того удара и от вида лица Ластру! Грейдон, впервые за многие столетия ты рассеял мою скуку.

Она сделал паузу и улыбнулась ему.

— Я могла бы убить его, — сказала она. — Это избавило бы от многих затруднений и, вероятно, спасло бы много жизней, но тогда бы у него не хватило времени ни погоревать над своей исчезнувшей красотой, ни посокрушаться, тщетно пытаясь восстановить ее. О нет, даже ценой многих жизней я не могла бы отказаться от этого. А–ах! — Она зевнула. — Впервые за много столетий я хочу спать.

Суарра наклонилась над краем алькова. Зазвенел золотой колокольчик.

Дверь открылась, и в нее вошли четыре миловидные индианки, несущие устланные подушками носилки. Они поставили носилки рядом с Женщиной–Змеей и застыли в ожидании. Руки их были скрещены на груди, головы склонены.

Женщина–Змея качнулась к ним и остановилась.

— Суарра, — сказала она, — проследи, чтобы Хаону, Ригеру и остальным были показаны их покои. Проследи, чтобы о них хорошо позаботились. Грейдон, останься здесь, со мной!

Хаон и его товарищи снова преклонили перед нею колени, затем, сопровождаемые Суаррой, вышли в открывшиеся двери.

Грейдон остался с Матерью. Она молчала, глубоко погруженная в размышления.

Наконец она взглянула на него.

— То, что я велела передать Нимиру, хвастовство, — сказала она. — Я не так уж уверена в результате, как кажется, мой Грейдон. Ты натолкнул меня на некоторые новые мысли. Однако у этого крадущегося Зла тоже появятся основания кое о чем поразмыслить, помимо его козней. Вероятно.

Она замолчала, и молчала до тех пор, пока не вернулась Суарра. Тогда она выскользнула из своего гнезда, резким толчком переместила на подушки свое тело, а потом медленно втянула на них мерцающие кольца. Мгновение она лежала там неподвижно, подперев подбородок крошечными руками и глядя на Суарру и Грейдона.